Антон Кондрашкин - The Elder Scrolls. На изломе времён. Часть 2. Хаммерфелл (СИ)

- Но это же не я…

- МОЛЧАТЬ! Если Луций очнётся, то станет наследником всей империи, а если нет… то уж лучше она достанется Фракию, чем тебе! Я вообще сомневаюсь, как такой как ты мог род… а-а!

В этот момент Вителлус схватился за грудь и повалился на расшитый ковёр. Амиэль побежал к упавшему отцу, но было уже поздно – отец семейства Голдвайн умер. Прежде, чем позвать на помощь, Амиэль взял со стола подписанное завещание.

Там действительно говорилось, что всё наследство семьи переходило к Луцию Голдвайну, включая титулы и владения в Коловии. До его совершеннолетия управлять делами многочисленных компаний должен был Фракий Голдвайн, временно являющийся опекуном при Луцие.

Это была дополнительная статья, которая отменяла действие всех предыдущих завещаний. Амиэль схватил её и, не раздумывая, бросил в огонь камина. Эта статья обнуляла все шансы отыскать брата, зато теперь, по старому завещанию, ему должна была отойти треть наследства, что позволило бы ему широко заняться исследованиями.

Комиссия по оформлению наследства длилась ещё месяц. Фракий развёл огромную деятельность по расследованию смерти брата, но все целители утверждали, что Вителлус скончался от обширного инфаркта, произошедшего с ним из-за неправильного образа жизни и нервной работы.

Затем производилось слушание (по инициативе Фракия) по делу о признании Амиэля недостойным наследником. Однако данного рода дела проводились крайне редко. В Империи считалось, что воля умершего неоспорима. В старом завещании было указано, что хотя Амиэль и не будет пользоваться титулами (конечно, вся власть переходит к способному братцу), имеющихся денег с лихвой хватало на покрытие всех расходов, связанных с исследованиями.

Фракию пришлось проглотить поражение и довольствоваться большей частью наследства, а Амиэль теперь мог свободно передвигаться по Тамриэлю, разыскивая способ спасти брата. В Тамриэле не лишали наследства после вступления его в силу, поэтому Амиэль считал, что его деньги в полной безопасности.

Но он никак не мог предположить, что Вителлус где-то спрятал копию завещания, а значит, теперь Амиэль автоматически лишался всего, что у него есть и станет нищим. Да, то, что он потратил, вернуть не заставят, но планам по спасению брата, похоже, пришёл конец. И теперь юный маг даже не знал, как вырваться из Танета, чтобы добраться до поместья и во всём разобраться…

***

Вот и наступила ночь праздника, когда на улицы вываливалась толпы народа, и начинались гуляния. Все десять рас рассредоточились по длинному причалу и запутанным кварталам, чтобы принять участие в празднестве. Даже сами горожане Танета не спали в эту ночь.

Улицы были ярко освещены сотнями разноцветных огней фейерверков и магических всполохов. На одной стороне редгардский скоморох со своей труппой вытворяли чудеса акробатики. Пирамиды из людей превращались в настоящие полёты смуглых красавиц над толпой.

На другой улице альтмерский маг призывал различных существ из Обливиона на потеху зрителям. Эльфы предоставляли возможность покататься на настоящем даэдроте, погладить забавного (но пугливого и вонючего) скампа, услышать от настоящего дреморы всё, что он думает о твоей мамке и увидеть настоящую редкость – даэдра-паука. Все эти удовольствия виделись местным властям весьма сомнительными, но от зрителей отбоя не было.

Рядом каджитский глотатель кинжалов давился очередным холодным оружием, а справа от него устраивали показательные бои на копьях два аргонианина, извивающиеся вокруг друг друга, словно змеи. Аргонианин-целитель предоставлял огромное количество различных лекарств (некоторые из которых были самыми обычными панацеями) от всех болезней, а также приглашал съездить в Чернотопье.

Каджиты не отставали и приготовили кучу национальных блюд, без лунного сахара, разумеется! Лилась таинственная музыка из странных инструментов, будто бы из иного мира, пахли благовония далёких песков, а каджиты пели о своей родине.

Босмеры привозили на фестиваль тонны дичи, шкур, рогов, кости и прочей ценнейшей добычи, добытых благодаря их природному мастерству. А заодно они предлагали каждому пари: если брошенная гостем бутылка сбивается босмером, то гость платит пятнадцать золотых, иначе, босмер платит пятьдесят. Надо отметить, что отбоя от желающих сыграть не было, а деньги у босмеров и не думали иссякать.

Но больше всего народу было около палаток данмеров – пиромантов. Они устраивали невероятные огненные шоу с использованием магии и без, показывая различные приёмы с горящими предметами, жонглируя ими. Огонь полыхал там всю ночь, освещая стены домов и палаток, заворожённые лица зрителей, жадно ловящих каждое движение. Огненное шоу сопровождалось легендами, рассказанными басовитыми голосами данмеров-старцев. В этих историях воспевались храбрость воинов, хитрость политиков и мощь магов в борьбе против стихии огня.

Во всём этом буйстве красок и всеобщего веселья одному аргонианину было просто затеряться. Он шёл по улице, пестревшей яркими красками фейерверков, пряча под полой длинного и широкого халата несколько коротких клинков. За спиной висело традиционное копьё, а на голову был накинут капюшон. Его жертва ходила где-то здесь, он чувствовал это нутром. Она ждала его посреди празднующих гостей, такая холодная и жестокая.

Маринетт…

***

На площади бретонцы устроили огромный театр с магией. Там актёры отыгрывали свои роли, а маги помогали им из-за кулис, устраивая зрителям незабываемый просмотр. Герберт немного посмотрел на спектакль, но настроение у него было мрачнее тучи, даже несмотря на актёров.

Сначала Лаффориэль, потом Эйвинд уговаривали его не выходить на улицу. Мол, это опасно, вампира могут опознать и всё такое. Затем Баум преследовал его, не давая уйти. Скрыться от преследователей не составило труда, новое тело Герберта двигалось бесшумно и очень быстро. «Наверняка они просто волнуются, не убью ли я кого, - накручивал себя Герберт. – Надоело сидеть взаперти, от этого только больше пить хочется. Шумно… нужно отвлечься».

В лавке рядом с театром имперец-алхимик продавал любовные напитки. Разумеется, каждый маг знал, что любовь нельзя синтезировать в колбе, но имперец был так талантлив, что ты купил бы у него две таких бутылочки, будь ты хоть трижды магом. Герберт уже подумывал поддаться на подкупающие речи имперца, когда его чуткий вампирий слух уловил недоброжелательные голоса.

В небольшом переулке редгард, норд и орк приставали к женщине, которая была явно против их общества. Для бедной дамы эта ночь могла обернуться в лучшем случае только слезами, а в худшем – незапланированным ребёнком. Кем бы Герберт не стал, а девушек в беде он не бросал никогда. Да и, если честно, когда нужно было действовать, чем-то себя занимать, жажда отходила на второй план. В некотором смысле он стал понимать Эйви, бодрого только во время битвы.