Стивен Эриксон - Падение Света (ЛП)

Аномандер не ответил Азатенаю, сделав знак Айвису. — Найдем же место боя, капитан.

Они пошли к Яладу и собранному им взводу. Оружие было наготове, но сквозь пелену мрака Айвис едва мог различить лица, лишь слабо блестели глаза. — Благодарю, страж ворот. Оставайся здесь и береги лагерь. Азатенай намекает, что мы вне опасности, но я хочу, чтобы ты был бдителен. Дозоры и периметр.

— Слушаюсь, сир. — Ялад подозвал одного из дом-клинков. — Газзан, тот разведчик, что заметил птиц, сир.

— Отличная зоркость в такой темноте, — сказал Айвис молодому мужчине.

— Сначала я их услышал, сир. Но странно, что они летают, как будто вокруг не ночь.

Лорд Аномандер чуть запнулся. — Вы говорите, сир, что твари ведут себя, словно еще день.

— Да, милорд. Чуть позже полудня.

— Возможно, — ввернул Айвис, — Мать Тьма благословила все живое в своем королевстве таким сомнительным даром.

Кивнув, Газзан повел их в лес.

«Взгляд над нами. История это или нет, все равно ползут мурашки по коже» . — Милорд.

— Давай, капитан. Вижу твое раздражение.

— То, что Азатенаи теперь среди нас… меня это тревожит.

— Подозреваю, Айвис, — сказал Аномандер чуть слышно, — что они всегда были среди нас. Почти всегда незаметно. Именно их махинации заставляли нас кружиться и бродить, словно слепых дураков.

Эта идея потрясла Айвиса. Он провел пальцами сквозь бороду, ощутив под ногтями кристаллики льда, и плюнул. — Лучше бы нам обратиться против них, милорд, если ваши слова — правда.

— Слишком много врагов, — возразил Аномандер, словно позабавленный.

— Крепость моего владыки в руинах, — прорычал Айвис. — Древнее здание, родовое гнездо порушено за одну ночь. Не было иного способа разобраться с дочками? Пламя и дым, рушатся стены, а водоворот магии заставил меня бояться будущего.

Аномандер вздохнул. — Именно, Айвис. Но разве не я подначил его? Вся вина на мне, капитан, и я так и скажу вашему лорду.

— Вы отвергаете опасность Зависти и Злобы?

— Но к этому приводит нас здравое размышление. Пусть они сильны, разум их еще детский. Волшебство и точно добавило остроты когтям их порывов: урок, который мы обязаны учесть, ведь ребенок таится в каждом. По правде, старый друг, я предвижу ослабление, приведение угрозы в вид более цивилизованный. — Он потряс головой. — Жестокая была ночь, отзвуки до сих пор потрясают меня.

— Волшебство, милорд, не знает тонкостей.

— Как любая сила, не ведающая ограничений. Тут, Айвис, ты вонзаешь острие ножа в сердце моих страхов. Я презираю использование кулака, если лаской можно добиться большего.

— Азатенаи смотрят по-иному, милорд.

— Похоже. Но Т'рисс просто коснулась… а погляди на последствия. Я подумал, — сказал Аномандер с горьким смехом, — верность и преданность могли бы избавить меня от серебряной полосы, но она желала поставить меня в стороне, и придется с этим мириться.

— Там был дух, милорд. В пламени…

— Бруд говорил о ней, верно. Олар Этиль, матрона Бегущих-за-Псами.

— Азатеная.

— Если это звание что-то означает, да.

— Она предлагает экстаз разрушения, милорд.

— Как могло бы любое существо огня.

— И вожделение, — добавил Айвис. — Вы говорите о мягкости, но мне приходится жить с проклятием ее ласк.

Впереди деревья стали реже, обозначая поляну. Карканье и щелканье воронов неслось со всех голых сучьев, черные силуэты плясали на потемневшем насте, прыгали по неподвижным телам. В холодном воздухе повис запах рвоты и дерьма.

Молча приблизившись, они оказались на краю поляны, увидели десятки тел, почти все раздеты донага, плоть стала черной, раны и ссадины не закрылись и несут по краям ободки инея.

— Кожа обманывает, — заметил Айвис. — Это были Лиосан.

— Бегущие Лиосан, сир, — добавил Газзан. — Их били в спины, на бегу. Топоры, копья и стрелы. Их разбили, сир, обратили в отступление.

— Отрицатели, — буркнул кто-то из отряда, — отрастили зубы.

— Или монахи вернулись наконец к пастве, — сказал Айвис. — Но стрелы… Ничего благородного.

Вздох Аномандера превратился в призрачный плюмаж, рассеявшийся над поляной. — Знать так предана Легиону, даже если солдаты резали поселян в лесах?

— Преступление требует…

— Преступление, сир? Так мы разделяем кровь на руках? Одна сторона права, на другой — сплошные негодяи? Скорее хватайте мечи, чтобы не забыть различие! Уничтожим врага, не отводя глаз! Но я скажу тебе: острый взор истории не дает отводить глаза, не сулит слов прощения, не любит семантических уловок. Запомни увиденное, капитан, и оставь суждения на промерзшей почве. Жизнь имеет право защищать себя, будь то зубами, ногтями или стрелами.

— Значит, ответим на зверство зверством, милорд. Как быстро мы опустились до уровня дикарей!

Аномандер пренебрежительно махнул рукой: — Лучше видеть истину незамутненным взором, капитан, видеть собственное падение. — Глаза его пылали огнем, но лицо не исказилось гневом. — Мы с тобой видели войну в лицо. Мы убивали и погибали, и дикость была нам любовницей, шла шаг в шаг с нашим неутомимым наступлением. Станешь отрицать?

— Повод был верным…

— Твоя рука хоть раз останавливалась?

— Почему бы, милорд?!

— Да, почему бы? — Он повернулся спиной к поляне и трупам. — Почему бы, когда правосудие служит дикарям? Когда повод оправдывает преступление? Оправдывает? Скорее освящает. Мне уже кажется, возвышение священства было связано лишь с необходимостью благословлять убийства. Жрецы, короли, воеводы, знать. И, разумеется, железный кулак офицерства. — Он оглянулся. — Что ж, благословим поле брани. Жрецов нет, так что поработаем за богов. Благослови все, Айвис, ради мира, в котором более нет преступления в убийстве.

Потрясенный Айвис отступил. — Милорд, вы внушаете отчаяние.

— Я внушаю? Бездна подлая, Айвис. Я лишь высекаю надпись словами, коих мы не хотим слышать. Если гонец приносит дурные вести, он ли виноват?

Он прошел мимо Айвиса назад, к лагерю у дороги. Айвис велел взводу следовать. Сам стоял и молча смотрел на солдат, потом, бросив последний взор на поляну и галдящих ее хранителей, пошел последним.

«Мы уже не различаем. Так он говорит. Поле боя за спиной говорит то же самое. И если в сердце горелого леса богиня медленно провисает на кольях… этого преступления не заметит сама история».

* * *

Было бы заблуждением думать, что дикий лес полон богатств, позволяющих набивать живот досыта. Даже в отсутствие волков и котов олени и лоси могут вымирать от голода. Шаренас Анкаду успела понять смысл сезонных охот отрицателей. Нужно добыть пищу, выкопать погреба, прокоптить и засолить мясо, сложить запасы. В этом привязанном к времени года мире одиночная семья напрягает все силы, любые связи становятся хрупкими и напряженными.