Стивен Эриксон - Падение Света (ЛП)

«Мы сокрушим весь мир. Я предупреждал, а теперь слишком поздно. Зверь создан, тысячи лап высвобождены, множество глаз моргает, светясь жадностью и похотью.

Пусть ни Празек, ни Датенар не надеются его обуздать. Ни Галар, ни Торас Редоне. Ни Фарор Хенд, ни мы, былые обитатели шахт. Мы подпрыгиваем, ощетинившиеся и бодрые, и хихиканье — еще таящееся в тенях — вскоре станет рычанием».

Прозвучал неожиданный сигнал сбора. Он уставился на доспехи и потянулся дрожащими руками, чтобы их надеть.

* * *

Фарор Хенд стояла на краю лагеря, глядя на восток, когда расслышала резкий звон колокола. Она-то ждала появления на горизонте некоей фигуры. Тощего всадника на усталом коне, мужа в черном и сером… или отбеленного, благословленного иным богом. Она хотела стоять перед ним, словно пригвожденная к мерзлой земле, словно сапоги прибиты гвоздями. Гадала, какими словами могли бы они обменяться, когда он натянет удила пред ней.

Меньше чем легенда, но больше чем неосторожное обещание общей доли. Она воображала, как он близится, и становятся видны все детали: бесплотное лицо, резкие углы под сухой кожей, железно-седые волосы вокруг лысеющей макушки. А в дырах глаз — лишь тьма.

«— Я пришел за обещанным.

Она кивнула, но промолчала, он же продолжил: — Юность мною потеряна. Но я ее верну. — Поднята скелетообразная рука. — Вот, смотри.

— Да, лорд Тулас, понимаю. Все так, как я хотела. Вот то, ради чего я создана. У моего назначения ваше имя, сир.

— Я не в силах украсть твою юность, и не хочу этого. Скорее я стану следить, как ты старишься. Вот чего я ищу.

— Сир, неужели я никогда не пробужу в вас желание?

— Уже. В моей крепости стоит высокий трон. Там я воссяду, безжизненный, и стану наблюдать, как годы уносят тебя. Таковы аппетиты стариков. Мое желание ублажено, моя похоть, свернувшаяся ледяной змеей в грезах о тепле.

— Кагемендра Тулас, я стану вашей женой.

— Ты станешь моим сожалением.

Она нахмурилась. — И всё? Не может быть… ничего иного?

— Ты говоришь о детях.

— Да.

— Заводи столько, сколько хочешь. Не предвижу недостатка любовников.

— Ясно.

— Ты видишь лик будущего, Фарор Хенд.

Она пожала плечами. — Это видения годится для всех, милорд. Маска вашей смерти. Разложение. Шелуха. Вам меня не испугать.

— Мне не отыскать тебя, — сказал он, начиная исчезать.

— Да, мы едем на битву, где я надеюсь погибнуть.

— Тогда… прощай навеки, суженая. Думай обо мне и о том, что мы могли бы…»

Моргнув, она всмотрелась в линию быстро пропадающего в сумерках горизонта. Ровная линия. Никакого всадника. Пока что.

«Кагемендра Тулас. Я оказываю тебе добрую услугу. Отгоняю, как привидение. За моим юным лицом таится бездна зла. Спиннок увидел и отбросил меня. Если едешь, лорд Тулас, лучше опоздай».

Нечем было побороть унылые мысли, подавить доведенное до отчаяния воображение. Армия за спиной пугала ее. Она могла мечтать лишь об уничтожении легиона. Даже усилия капитанов ненадолго удержат негодяев на поводках. Мечи шепчут, суля убийства, и носители их жадно облизывают губы.

«Они были осуждены, видишь ли. Отвергнуты нами, брошены в ямы. Приговорены тяжко трудиться в темных каменных шахтах, откуда даже мыслям не дано сбежать к свету. Варез понимает. Даже в глазах Ребла заметен блеск страха. Ренс уже три раза пыталась лишить себя жизни. Теперь сидит в палатке под охраной и молчит.

Кастеган пристрастился к трубке, затерян в наркотических грезах. Вся структура командования шатается, готовая пасть».

Лагерь шевелился за спиной в ответ на сигнал. Она слышала смех наполовину вынутых клинков, атональную песнь кольчуг и стонущую какофонию шлемов.

«Да, война оглушит всех. Полагаю, вполне подходяще».

Вздохнув, она повернулась и пошла в лагерь, где в шатре ожидали оружие и доспехи.

«Я была хранительницей. Я такого не просила.

Говорят, идут и другие. Беженцы из зимнего форта. Но еще никто не появился. Я тут одна. Они умны, раз избегают такого места, такой участи. Вот бы сбежать и соединиться с ними, где бы они ни были».

Но нет, она шла в шатер.

* * *

Селтин Риггандас прибежал в командный шатер с новостями. Галар Барес возвращается с командующей Редоне. Отпустив квартирмейстера, Празек схватил перчатки и помедлил, глядя на Датенара. Приятель его растянулся в мягком кресле, более уместном в особняке. У ног лежал и спал пес. Откуда он пришел, никто не знал.

— Придя в отчаяние от кратковременности возвышения, ныне мы должны смотреть по сторонам, ища новый мост для дозора.

— Сдаемся в позе коленопреклонения, — подхватил Датенар. — На карачках, зады подняты в ожидании сапога.

— Сапога или конской плети. Говорят, у нее крутой аппетит.

— Ну, я зажмурюсь в экстазе.

— Встань же, друг мой. Займем посты и достойно встретим сдачу в плен.

Вздыхая, Датенар поднялся. — Мы боролись с диким зверем, кулаки поцарапаны и ободраны, так пусть хоть лица будут светлы и невинны. — Он подобрал плащ и застегнул на груди слева. — Не выкажи и тени облегчения, ибо три тысячи пар глаз будут взирать на нас, готовые ко всему.

— Среди них есть одноглазый.

— И женщина, у которой левый глаз дергается.

— А правый выпучивается.

— Дурной глаз.

— Желтушный глаз, косящий глаз, завистливый глаз. И я любыми глазами, кроме твоих, видим с расстояния, меня оценивают, но пропасть слишком широка, я остров среди островков, парча, разжалованная в тряпку. — Празек помолчал и вздохнул. — Глаз проводит прямую линию, либо окружность, когда душа глядит в себя.

— На нас будут смотреть, — кивнул Датенар.

— Сама мысль неприятна. — Празек застыл у выхода. — Думаю, Галар Барес ее подготовил. Но большинство солдат знают ее лишь по имени, да и то выговаривают с неохотой. Сломленная женщина, не иначе. Как хрупок ее путь, как боязливы движения.

— Как скажешь, — согласился Датенар. — Так принарядись еще раз, друг, ибо мы встаем между лучником и задним концом стрелы. Нарисуй на лице невинность…

— Смешанную с апломбом, чванством и полной уверенностью.

— Да не взволнуется гладь невозмутимости нашей.

— Да будут прозрачны все мели.

— И непроглядны глубины.

— Мы должны двигаться важно, словно влекомый луной океанский прилив.

Датенар кивнул и пошел к пологу. — Пора, значит, полизать ее сапоги.

Они покинули шатер, оглядели роты, строящиеся под все более громкое бормотание доспехов и болтовню мечей в ножнах. Солнце близилось к зениту, посылая намек на тепло. Снег оставался лишь в низинах, покатыми дюнами лежа среди просторов желтой травы.