Стивен Эриксон - Падение Света (ЛП)

— Ах, вижу. Не козлы, значит.

— Нет. Овцы.

— Станем для них овчарками?

— Почему нет? Они видели, как мы кусаемся.

— И готовы повиноваться лаю?

— Склонен думать.

— Я тоже склонен.

Бок о бок офицеры поскакали к дезертирам. Над головами уже собрались вороны, кружа и крича от нетерпения.

КНИГА ВТОРАЯ. ОДНИМ ЛЕГКИМ ДЫХАНИЕМ

ДЕВЯТЬ

Под полом секретного кабинета отца был гипокауст, скопище свинцовых труб с горячей водой, служащих для подогрева помещения сверху. Высоты хватало, чтобы ползать на коленях, избегая раскаленных труб.

Зависть и Злоба сидели скрестив ноги, глядели одна на другую. Они стали грязными, кожа чесалась, одежда покрылась пятнами сажи, сала и пыли. Питание уже давно составляли крысы, мыши и пауки, иногда голубь, слишком долго мешкавший на доступном насесте. Девицы превратились в поклонниц охоты с тех пор, как прибыл новый кухонный персонал, как полчище незнакомцев заполнило домохозяйство. Красть в кладовых стало невозможно; коридоры охранялись днем и ночью.

Горечь бедствий могло бы скрасить общение, однако две дочери лорда Драконуса смотрели друг на дружку скорее с ненавистью, нежели дружелюбно. Но обстоятельства были таковы, что обе осознавали необходимость продолжения союза. Пока что.

Говорили они чуть слышным шепотом, хотя вокруг журчали трубы.

— Снова, — прошипела Злоба, блестя широко раскрытыми глазами.

Зависть кивнула. Сверху слышались тяжелые шаги, хотя комната была закрыта для всех, кроме самого Драконуса. Раз за разом Злоба с Завистью забирались в сухой подпол, ища тепла — зима все сильнее вгрызалась в камни особняка — и слышали всё те же тихие шаги, словно некий пленник кружил по камере, постепенно входя в середину комнаты, только чтобы начать движение по обратной схеме.

Отец их был еще в Харкенасе. Вернись он, свобода завершилась бы для Злобы и Зависти самым грязным и решительным образом. После убийства могут порваться даже кровные узы.

— Скучаю по Обиде, — почти прохныкала Злоба.

Зависть фыркнула. — Да, милая, нужно было ее беречь. Плоть слезает, волосы выпадают, ужасные глаза не моргают. Всего хуже эта вонь. Все потому, что ты сломала ей шею, а она вернулась.

— Случайность. Отец понял бы. Разобрался бы, Зависть. Сила, говорил он, имеет пределы, их нужно испытать.

— Еще он нам говорил, что мы наверняка безумны, — взвилась Зависть. — Проклятие матери.

— То есть его проклятие. Западать на безумных женщин.

Зависть легла на спину, вытянув ноги по теплым плитам. Ее уже тошнило от одного вида уродливого лица сестрички. — Их вина, обоих. Перед нами. Мы не просили делать нас такими, верно? Нам не дали шанса стать невинными. Нами… пренебрегали. Нас унижали равнодушием. Мы смотрели, как служанки тешатся меж собой, и оттого свихнулись. Вина на служанках.

Злоба скользнула под бочок к сестре и вытянулась. Они смотрели вверх, на изнанку плит пола и балки черного дерева, на которых те держались. — За Обиду он нас не убьет. Убьет за остальных. За Атран и Хилит, Хайдеста и Грязнулю Рильт, и остальных девушек.

Зависть вздохнула: — Но ведь то была самая лучшая ночь, верно? Может, нужно повторить.

— Они знают, что мы здесь.

— Нет. Подозревают, и всё.

— Знают, Зависть.

— Может быть, раз ты разрушила мозги той гончей, которую они привезли нас вынюхать. Она выла всю ночь, пришлось перерезать горло. Они не могли нас найти, а мы не показывались. Были просто догадки. А ты испортила собаку и родила подозрения.

Злоба засмеялась, хотя тихонько, отчего звук показался сухими и дребезжащим. — Волшебство — повсюду. Ты ведь чувствуешь? Все эти дикие энергии под рукой. Знаешь, — она перекатилась лицом к Зависти, — можно бы устроить снова, как ты говоришь. Но не с ножами, с магией. Просто убить всех огнем и кислотой, пусть плавятся кости и гниют лица, и кровь станет чернее чернил. А потом мы всё отчистим, и когда отец вернется — ну разве не будет удивлен?

Голос стал чуть громче, и шаги наверху вдруг затихли.

Девицы с ужасом смотрели одна на другую.

Там что-то было, что-то демоническое. Какой-то страж, наколдованный Драконусом.

Через миг шаги возобновились.

Зависть вытянула руку и впилась в левую щеку сестры так сильно, что слезы брызнули у Злобы из глаз. Подползла ближе, шипя: — Не делай так снова!

Сверкая глазами, Злоба царапала и терзала руку Зависти, пока та не отпустила.

Они расползались, неистово суча ногами, пока не оказались вне прямого касания. Усилия заставили девиц задыхаться.

— Хочу бутылку вина, — сказала вскоре Зависть. — Хочу напиться, как новый лекарь. Что такое с этими лекарями? Смотрит на стену целый день. Руки трясутся и так далее. Да, общение с больными здоровью не на пользу. — Она легла на живот и начала ногтями чертить рисунки на грубом камне. — Допьяна, чтобы бормотать непонятно. Шататься и писать на пол. А потом стану демоном огня, и все, кто рядом, сгорят. Даже ты. А если убежишь, я тебя выслежу. Заставлю стоять на коленях и молить о пощаде.

Злоба поймала под туникой блоху. — Я стану демоном льда. Твои огни замигают и погаснут без пользы. И я тебя заморожу, а когда надоест — разобью на кусочки. Но всех убивать не стану. Сделаю рабами и заставлю делать друг с дружкой такое, чего они не делали, а придется.

Нацарапанный Завистью рисунок давал слабое янтарное свечение. Она провела ногтем, и свет заморгал, угасая. — Ох, мне нравится. Ну, рабство. Хочу служанок — ты бери прочих, но я хочу новых служанок. Они не верят рассказам. Смеются и визжат, пытаются пугать друг дружку. Такие толстые и мягкие. Когда я закончу, они уже никогда не засмеются.

Над Злобой встала слабая голубая аура. — Можешь забирать. Я хочу остальных. Сетила, Вента, Айвиса и Ялада. И особенно Сендалат — о, ее сильнее прочих. Вот так и сделаем, Зависть. Магией. Лед и огонь.

Зависть подползла к сестре. — Давай составим план.

Сверху снова замерли шаги. В мгновение ока горячий воздух подпола словно задрожал, сильный холод полился сквозь плиты. Яростнее дыхания зимы, воздух обжигал всё, чего касался.

Заскулив, Зависть полезла в дымоход, Злоба карабкалась позади.

Они не знали, что таится в секретном кабинете отца. Но знали достаточно, чтобы бояться.

* * *

Мастер оружия Айвис вышел за ворота, туго укутавшись плащом — северный ветер набирал силу в пустом поле. Если свернуть налево, попадешь на мертвое пространство перед стеной, где нельзя не заметить следов прошедшей осенью битвы. В прошлые разы, бродя по неровностям, находя тронутые ржавчиной наконечники копий, потемневшие древки, гнилую одежду или согнутые кожаные ремешки, похожие на скрюченные пальцы, он словно слышал эхо прошлого. Слабые крики зависли в стылом воздухе, лязг оружия, топочут конские копыта. Стоны животных и Тисте.