Вера Чиркова - Приманка

— Надеешься, что постепенно я поглупею? — осведомилась еще печальнее, едва сдерживая смех.

— Надеюсь, что и мне будет о чем вспоминать в поездках, — не согласился он.

— Тебе вспоминать не придется, — кротко пообещала, глядя в свою тарелку. — Я решила больше с тобой не расставаться, раз ты принял меня на должность дознавателя.

— Но ведь это было лишь для прикрытия!

— Ну да, я знаю. Но ты же теперь не можешь меня уволить? Все сразу поймут, что их обманули. Поэтому поработаю с тобой годика два или три, пока не заведем детей. А ездить придется вместе, ты ведь и сам не отпустишь меня с тем блондином… как его, кстати, зовут?

— Ты меня шантажируешь? — изумился Танрод, и тогда я ответила совершенно серьезно и честно:

— Как хочешь, так и называй, но за эти два дня я поняла очень ясно — испытать такую боль еще раз я не желаю. Особенно после того, как ты снял амулет. Я ведь поняла, о чем ты тогда думал, но мне от этого было в сотни раз хуже.

— Вели! — ринулся он ко мне, стиснул так, что ребра заныли. — Прости, я не хотел.

— Знаю и не обижаюсь. Но отныне — всюду вместе, не хочу потом, как Дирна, всю жизнь поливать слезами подушку.

Последние слова шептала, уже почти позабыв, о чем шел разговор, а потом синь неба и моря слились в один роскошный, усыпанный звездами шатер, укрывший от всего мира нас и наши сокровенные тайны. Все, что так пышно расцвело в душах, став общей силой и сокровищем, самым уязвимым местом и самой надежной защитой. Чудом, которое невозможно выразить словами, как не передать дивную, завораживающую прелесть первого, робкого рассветного луча, едва коснувшегося сахарной белизны горных пиков, трогательную чистоту проросшего на омытых грозовым ливнем скалах смелого эдельвейса и ликующего восторга, звенящего в предрассветном пении соловья.

Утром, едва взошло солнце, мы вернулись в Саркан. Я первым делом направилась смывать морскую соль, просто невозможно оказалось не окунуться напоследок в парную воду сонного моря. А заодно следовало переодеться, здесь даже по собственному дому нельзя ходить в подобном легкомысленном виде, маги имеют обыкновение запросто выходить из хозяйского кабинета.

Именно поэтому, войдя в столовую, я ни грана не удивилась, обнаружив за столом, кроме мужа, верховного магистра, Вайреса и хмурых Кэрдона с Гили. Мрачность новобрачных остро ударила неправильностью, как встающее на западе солнце. Теперь я точно знаю, какие чувства цветут в душе людей по утрам, если просыпаешься в объятиях любимого.

— Вот пусть Вели скажет, — едва заметив меня, обрадованно засияла моя звездная сестра. — Как она решит, так я и сделаю.

— Доброе утро, — памятуя об обязанностях хозяйки, широко улыбнулась я, садясь рядом с мужем. — Чем у нас тут угощают?

— Для тебя твои любимые лепешки, — без стеснения чмокнув меня в щеку, Танрод подвинул ближе блюдо с горячим печевом, — и земляничное варенье.

— Спасибо, — одарила его новой улыбкой и уставилась на принцессу: — Так, о чем разговор? Я вся внимание.

— Она не хочет возвращаться во дворец отца, — выдал жену Кэрдон.

— А ты? Только честно.

— Честно? — иронично поднял брови маркиз. — А ты не догадываешься? Я его просто ненавижу.

— Тогда я не понимаю, почему нужно спрашивать еще и меня? — беспечно пожала я плечами, точно зная, что через миг разрушу хитроумные планы совета магов. — Ведь сейчас твоя главная забота — сделать счастливой Гили, я сама слышала твои клятвы всем светлым богам перед алтарем. А это совершенно невозможно, если ты будешь несчастлив сам.

— Ты пока не знаешь, Вельена, — попытался вразумить меня Вайрес. — Принцесса должна вернуться во дворец, император выразился вполне определенно.

— Он пять лет, — процедила я, стараясь говорить как можно мягче, — вполне осознанно толкал ее в объятия негодяя и точно так же требовал немедленного исполнения его приказов. Из-за его нерешительности Гили потеряла целых пять лет! Пять, вы понимаете?! Самых лучших лет своей жизни провела в страхе и неуверенности в будущем, научилась скрываться, как преступник, и лгать тем людям, которые должны были быть ей защитой и опорой! Отцу и брату! А они совершенно спокойно ели и спали, считая торговлю родной дочерью и сестрой самым обыденным делом!

— Вели, ты самая лучшая сестра! — Онгильена вскочила с места и повисла у меня на шее. — Теперь придумай, как объяснить это отцу.

— Не собираюсь. — Возмущение еще кипело у меня в душе, а в такие моменты мне нужно или посидеть в своей комнате, или смолчать. Но почему-то в последнее время именно молчать получается все хуже. — И ты не будешь. У меня для этого теперь есть муж. И у тебя тоже, а у него учитель и целый совет старших магистров.

— Спасибо, любимая, — пряча пляшущий в глазах смех, церемонно поблагодарил Танрод. — Подбросила мужу работу. А кстати, раз ты теперь числишься дознавателем, поручаю тебе придумать, как вывернуться из этой западни. Император, конечно, слабоволен, но капризен и мстителен, как все подобные люди, и если ему что-то взбредет в голову, держится за свою «гениальную» идею с упорством маньяка.

— Будь добр, дай мне на минуту твою шкатулку, — кротко попросила я и немедленно получила довольно увесистый ларчик.

Достала из нижнего отделения листок, быстро написала несколько слов и отправила адресату. А затем, ободряюще подмигнув устроившейся на соседнем стуле Онгильене, принялась за завтрак.

— Хорошо, на время отложим этот вопрос, все равно его величество до обеда из спальни не выйдет, — тихо постановил Доганд. — Теперь главное. Придворный маг и советники герцога Бетдино прислали императору очень серьезное послание — требуют разобраться, куда делся их господин, а в случае, если он не появится к завтрашнему утру, к вечеру намерены закрыть проезд через все ворота и мосты, ведущие в его герцогство и юго-восточные пределы. Совет готовит амулеты и оружие, если начнется война, всем нам придется встать в строй рядом с солдатами.

От этих слов на меня нахлынула тоскливая безнадежность, как проливной дождь, заставший на раскисшей сельской дороге. Только там остается лишь один выход — брести и брести, не обращая внимания на грязь и холод, а здесь нужно непременно придумать что-то необыкновенное, и немедленно, пока не начали страдать простые жители, по ним первым и сильнее всего бьют военные трудности. А я, как назло, почти ничего не понимаю в сражениях и не могу представить, каким образом талантливым полководцам иногда удавалось победить, не потеряв ни одного воина.

Взгляд невольно упал на шкатулку, так и лежащую рядом со мной, и идея родилась сама собой. Еще один листок улетел по тому же адресу, а я принялась за лепешки с новым аппетитом.