Ирина Северная - Безупречный элемент (СИ)

Свечение символов тем временем превратилось в один мощный и яркий столб света, льющегося под своды залы и тонувшего где-то высоко во мраке. Послышался ровный гул, словно заработали невидимые турбины, и воздух вокруг светового столба завибрировал.

Фреда попятилась назад, и, выходя из залы, увидела, как Вагнер остановился у границы круга, замер, опустив голову и коснулся пояса брюк. Одно движение и единственный предмет одежды, бывший на нем, упал на каменный пол, оставляя вампира обнаженным.

Фреда сделала пару шагов по коридору, но тут же решительно развернулась.

— Я никуда не пойду! Я остаюсь, пока ты делаешь это! — крикнула, забегая снова в зал. — Что бы ты этим не делал, — добавила тише.

Вагнер, только вступивший в круг, резко обернулся на ее голос. Лицо его неузнаваемо исказила гримаса ярости, тело напряглось. Он зарычал, как зверь, который еще не бросился, но предупреждал, чтобы от него держались подальше.

— Убирайся! — рявкнул он, стоя в круге. Его тело плотно «обнимал» свет, затекая даже в глаза, прорезая темное индиго белесыми грозовыми вспышками. Когда он крикнул, сияние вырвалось из его рта, словно он резко выдохнул сгусток, похожий на шаровую молнию. Свет пропитывал тело вампира, проникал внутрь него, и это было жутко и завораживающе одновременно.

«Я не должна уходить! — твердила про себя Фреда. — Мне нужно остаться, чтобы… чтобы понять». Хотя она сама толком не знала, что должна понять.

…Сидя в машине на шоссе после всего, что рассказала ей Метте, Фреда чувствовала лишь пустоту. Словно из нее разом с силой вырвали все, чем наполнилась ее жизнь последнее время.

Прежнюю себя она уже почти забыла, начиная привыкать к тому, как круто все изменилось для нее и в ней самой. Возникший на пути Вагнер вызывал не однозначные, но понятные чувства, в которые она сначала не хотела верить. И дело здесь вовсе не в его притягательности, не в том крышесносном сексе, который у них случился. Не бывает такого притяжения между существами, такого волнения, зарождавшегося внутри самого естества, если дело только в сексуальности. Это было похоже на страстную нужду друг в друге, на потребность давать, а не забирать, на готовность доверять и немного… на любовь.

Если только все это не порождено магией.

А ведь был миг, когда она засомневалась, а он почувствовал это и поспешил разуверить в том, что нет ничего магического в происходящем между ними. Она тогда поверила безоговорочно. И верила до того момента, пока Метте не развернула ее веру на 180 градусов. Неужели и, правда, все ее чувства к Вагнеру ни что иное, как искаженное магией, искусственно вызванное восприятие?

В машине она решила, что изолирует себя от всех, кто влияет на нее. Нет, не сбежит и не спрячется где-нибудь на необитаемом острове, а выстроит внутри себя собственную Цитадель, в которую откроет ход только для себя самой, для своих решений и своих выводов. Пока не разберется, что есть правда для нее, а что — навязанное извне, искаженное состояние разума и души.

Не исключено, что Вагнер, отравленный магией крови еще при обращении, мог и не сознавать того, что чувствует девушка, того, как она пытается мыслить. Он был настолько самоуверенный в своем опыте и мощи, что не станет особо волноваться о том, что она начнет пробираться к истине собственными путями, невзирая на то, что эти пути ей заказаны. Он наверняка уверен, что ей это не под силу. Она же плевать хотела на все его правила, привычки и самоуверенность.

И на все законы и запреты мира, к которому он принадлежал.

Если он войдет в этот столб света, она войдет с ним. И выяснит, что там происходит, что можно почувствовать, что увидеть. Если этот процесс лишит ее всех чувств, эмоций, воспоминаний и даже частицы ее самой, то пусть так и случится. Опустошенная, силой затянутая в мир, где все искажено, где нечему и некому верить, она начнет все заново. Станет сильнее, наберется опыта. Но не будет покорной и молчаливой. А если потребуется навсегда принять недоверие, как основу нового существования, она сделает и это. Недоверие не так уж и плохо, оно способно помочь избежать горьких разочарований.

Её используют? Что ж, она попытается извлечь пользу из обстоятельств, стать мудрее и сильнее. Закалиться и обрасти броней, под которую никто и никогда не заберется.

Фреда вернулась в Цитадель, вспомнив рассказ Вагнера о том, как он вынужден избавляться от мыслей и эмоций, относящихся ко всему, что хочет скрыть от Смотрящих и Магистров, от всего чуждого вампирам-магам. Ритуал Опустошения, как он называл его. Зачем он ему, если на самом деле никаких недозволенных чувств и порывов у него нет? Он врал либо ей, либо Аспикиенсам. Либо это парение в столбе света нечто совсем другое, о чем она представления не имела. Может, это не опустошение никакое, а сеанс связи со Смотрящими или Магистрами.

Почему-то ее сознание прицепилось к этому, упорно и навязчиво, побуждая узнать больше. Фреда привыкла слушать свой внутренний голос, послушалась его и на этот раз. Пока еще предчувствие ее не подводило.

— Я сказал, убирайся отсюда немедленно! — оглушительный рык вампира исторгся из самых глубин природы Вагнера, слился с гулом, исходящим от столба света и превратился в звуковую волну, докатившуюся до Фреды и едва не сбившую ее с ног.

— Не уйду! — она прижалась к стене, благодаря холодный камень за поддержку. — Мы связаны с тобой, помнишь! — дерзко крикнула она, с вызовом вскидывая голову. — Мы обменялись кровью. Меня теперь прет от тебя, как от косяка. Ты же сам говорил, что Аспикиенсы все узнают о нас и тогда будет очень плохо, и что я должна буду делать то же самое, что столетиями делаешь ты, защищая свои секреты. А я не хочу, чтобы они узнали мои секреты. Хочу научиться жить, как живешь… существуешь ты. Хочу к тебе, туда.

Она вскинула подрагивающую руку, указывая на столб света.

Вагнер пару секунд стоял, вперившись в нее горящим взглядом, сжимая челюсти. Через сомкнутые губы проглядывали удлинившиеся клыки.

— Хочешь сюда, ко мне? — он шагнул из круга к ней. Голос его, казалось, был соткан из жестких и колючих кристаллов льда. — Что ж, давай, — сказал вкрадчиво, и это по-настоящему напугало Фреду.

Она невольно поднесла руку к груди, желая коснуться Custos» а, но вспомнила, что оставила его в бардачке машины. Вагнер метнулся к ней, схватил за предплечья, стискивая пальцы до боли.

— Ты дерзкая и упрямая, упорно не желаешь понимать, чего стоит бояться и к чему нужно относиться с больши́м почтением. А от чего необходимо держаться подальше, не требуя объяснений, а просто приняв, как данность, — он встряхнул ее, как куклу. — Давай, малышка Фреда, окунись вся без остатка в мой мир. Будем считать, что ты окончательно сделала свой выбор. Самостоятельно. И дороги назад нет.