Тори Халимендис - Самая темная ночь

Но теперь Ингрид не боялась засыпать. Графин с вином, стоящий на прикроватном столике, давно уже не пополнялся — герцогине не было больше нужды успокаивать нервы при помощи хмельного напитка. Вот уже много ночей подряд она видела только приятные сны, от которых пробуждалась с улыбкой на лице.

Правда, на сей раз улыбка продержалась недолго. Едва проснувшись, женщина услышала грохот и брань в смежной спальне — вернулся муженек. Ингрид досадливо поморщилась. Все-таки она здорово ошиблась в свое время в Роланде, получив вместо ожидаемого защитника слабовольного тюфяка в мужья. Этот слизняк полагает, будто ей неизвестно о его поездках в веселый дом и развлечениях с тамошними девками. Наивный, Ингрид прекрасно все знала. Она могла бы перечислить всех тех потаскух, с которыми Роланд развлекался в свое время в замке. Кое-кого из тех, что слишком уж зарвались, она вышвырнула прочь, остальных же не трогала — похождения супруга волновали ее мало. А уж когда ей донесли, что Роланд обвиняет жену в колдовстве, что лишило его мужской силы — Ингрид смеялась до слез. Мужская сила герцога давно уже ее не интересовала, пусть тратит, на кого захочет. Герцогиня брезговала укладываться с супругом в одну постель и давно уже не допускала того до своего тела. Ребенка она хотела по-прежнему, но вот кто именно станет отцом ее наследника — этот вопрос не слишком уж ее волновал. Впрочем, если все пойдет так, как задумано, то будет у нее и ребенок. А Роланд… Роланд ей тогда точно не будет нужен. Безмозглый пьянчуга даже не подумал, что в его бедах повинно то огромное количество вина, что он ежедневно вливает в себя. Нет, он предпочел винить Ингрид, которая, видят боги, не причинила ему ни малейшего зла.

Ничего, напомнила женщина себе, скоро она избавится от изрядно надоевшего ей идиота. И от Ланса, и от сынка Литора тоже. И долго-долго будет оставаться молодой, красивой и желанной. А что до того, за что за исполнение желаний придется заплатить кровью — так ведь не своей же. Не жалко. И совсем не страшно.

Древние стены небольшого святилища были покрыты трещинами, незаметными в призрачном лунном свете. Белый камень казался гладким, но пальцы помнили все выбоины и сколы изящной резной колонны. Саддам привычно провел указательным пальцем по цветку с надколотым лепестком, погладил небольшую трещинку у стебля. Разом нахлынули воспоминания о том, как он пришел сюда впервые, совсем юным, как волновался, места себе не находил, но молчал и лишь прикусывал до крови губу да гладил полураспустившуюся каменную розу — так, как и сейчас. Боялся, что не возьмут, что окажется недостоин, что не хватит сил пройти испытание. Обошлось. И облегчение накрыло огромной волной, вызвав на глазах непрошенные слезы. Наставник молчал, не имея более воли над вчерашним учеником, лишь поджал неодобрительно губы и протянул темный плащ. Низко надвинув капюшон, Саддам тогда понял: это был последний раз, когда он заплакал. Пусть даже и от радости.

Однако же следовало поторопиться: Повелитель ждать не станет. Безмолвной тенью Саддам проскользнул внутрь, в небольшое помещение без окон, освещаемое синим огнем, горящим на невысоком постаменте без всякого хвороста. Мужчина отцепил от пояса небольшой мешочек и сыпанул из него в огонь щепотку сушеных трав. Резко запахло чем-то пряным, ароматный дым поднялся к низкому потолку. Достав серебряный кинжал, Саддам полоснул себя по ладони. Порез мигом набух алыми каплями, тяжело упавшими в огонь. Раздалось едва слышное шипение, а клубы дыма принялись сгущаться и спустя несколько мгновений приняли очертания закутанной в плащ фигуры. Саддам мигом бросил собственный плащ на пол в знак служения и опустился на одно колено.

— Приветствую тебя, Повелитель!

Он не видел скрытого капюшоном лица, но знал, что Повелитель пристально смотрит на него, и под этим взглядом чувствовал себя неуютно.

— Зачем звал? — раздался чистый, удивительно юный голос.

— У меня есть новости, Повелитель. Важные новости.

— Встань и говори.

Саддам с облегчением поднялся. Пусть присесть даже на пол было бы немыслимо, но все равно стоя он чувствовал себя куда увереннее.

— Я был в одном из городов Бранвии на осеннем праздновании, Повелитель. Ходил среди толпы, оставаясь незамеченным, слушал разговоры. И встретил девушку.

Повелитель молчал. Он не задал ни одного вопроса о той, что привлекла к себе внимание Саддама, понимал, что Лунный Воин не станет тревожить покой своего владыки по пустякам. Раз уж Саддам решил, что о девушке следует рассказать, стало быть, есть в ней нечто особенное.

Саддам тем временем ощутил позабытое уже волнение. Он крепко сжал в кулаки ладони, по счастью, скрытые от Повелителя за спиной. Воин был уверен в своей правоте, но смутное беспокойство все же оставалось — слишком велика была цена ошибки. Медленно, тщательно подбирая слова, он продолжил рассказ:

— Я обратил на нее внимание, когда она вышла из шатра гадалки. Самой обычной шарлатанки, среди предков которой, тем не менее, некогда были храмовые прорицательницы. Но искра дара далеких прародительниц спит в ней очень крепко — я проверил, Повелитель. Гадалка предсказывала юным дурочкам счастливую судьбу, и все они уходили от нее, светясь от счастья. Но эта девушка… Она была встревожена, словно услышала нечто неприятное. Я присмотрелся к ней повнимательнее, Повелитель — у незнакомки были желтые глаза.

— Случайность, — отрывисто бросил закутанный в плащ мужчина. — Карида давно умерла.

И все же голос его утратил былое равнодушие, что явно показывало — история Саддама все-таки заинтересовала его.

Лунный Воин не стал перечить. Возможно и случайность — как знать? Однако же его рассказ на этом не закончился.

— Я не стал предпринимать поспешных действий, Повелитель. Мало ли, что гадалка могла сказать девчонке? Потому я решил для начала все разузнать.

— И что же?

Впервые на памяти Саддама владыка прерывал кого-либо нетерпеливым вопросом. Получается, Воин был прав и сведения о девушке с глазами необычного цвета очень важны.

— Гадалка не помнила ни слова из своего предсказания. Более того, она выглядела совсем изможденной, будто кто-то выпил из нее все силы. А девушка отказалась выслушивать ту ерунду, что обыкновенно несла предсказательница своим клиенткам, заплатила и убежала. Мне показалось это странным, Повелитель.

— Любопытно, — протянул мужчина в плаще. — Ты полагаешь, что девушке удалось ненадолго пробудить спящий дар?

— Иного объяснения у меня нет. Более того, могу сказать, что дар этот ослаб настолько, что никогда больше не проснется.

— Немудрено. Сила всегда поглощает слабость — таков закон Кровавой Луны. И все же Карида мертва. Камень в родовом перстне почернел и раскололся, стало быть, надежды нет.