Ольга Лев - Книга Истины (СИ)

Силой воли заставив себя не добивать остатки надежды, Лонцо выпрямился в седле и стал любоваться закатом.

Следующие три дня дорога шла по лесу, изредка разрываемому небольшими справными деревеньками. Добротные каменные дома за высокими заборами стояли пустыми. Лишь в одной из деревень лаяла забытая собака.

К концу третьего дня Вирин не выдержал.

- Что, к Седьмой, здесь происходит?! Где люди? - громко спросил он, когда строй миновал очередное пустое поселение.

- А, до Тихолеса же подробности не дошли ещё, - понимающе кивнул Грой. - Когда по Гории прокатился слух, что герцога Локо арестовали, горцы схватились за оружие. Они уже девятнадцать дней осаждают Торн, в котором заперся кто-то из представителей временной власти, и требуют отпустить герцога. Учитывая размеры Гории и отвагу её жителей, это народное ополчение составляет серьёзную проблему имперским войскам. Тем более, все горские гарнизоны так же на стороне повстанцев. Короче, мы едем Торн освобождать.

Друзья переглянулись. Похоже, попасть в столицу будет тяжелее, чем они думали.

- А женщины и дети? Кто-то же должен был остаться, - не унимался Вирин.

- Женщины с детьми наверняка укрыты где-то в безопасном месте. А женщины без детей принимают участие в восстании. Это ж у них в крови, - ответил солдат. - И потому меня наша задача совершенно не радует.

За следующие два дня отряд миновал четыре небольших городка, таких же странно пустых. Гория казалась вымершей. Но самое странное началось на утро третьего дня. Весь пейзаж вокруг был изломан холмами и сопками, поэтому дорога впереди редко просматривалась больше, чем на триста шагов. Вот и теперь она взбиралась на вершину холма, исчезая на его гребне. По ту сторону отчетливо слышался шум.

- Оружие наголо! Приготовиться к бою, но первыми не нападать! - пророкотал командир, и приказ быстро был передан каждой сотне.

Всадники, оживлённые хоть каким-то действием, быстро перестроились в боевой порядок. Вспыхнули на солнце обнажённые мечи. По краям отряда заскрипела тетива. От первой шеренги отделились двое разведчиков и погнали лошадей к вершине. Добравшись до неё, они вбросили мечи в ножны, давая понять, что всё спокойно. Когда Лонцо вместе с остальными солдатами поднялся на перевал, взору его открылась поразительная картина. С островерхого, словно спина ерша, скалистого хребта долина широким жёлто-зелёным ковром стекала вниз, чтобы упереться в лесистые холмы, за которыми в утренней дымке возвышался Торн, столица Гории. Такой знакомый Дорскому пейзаж был искажён многотысячной толпой селян и горожан, вооружённых кто чем - от вил, до фамильных двуручников. Но на готовое к бою войско эти люди совершенно не походили. Опустив оружие, волоча за собой дорожные сумки и узлы, они понуро плелись в гору. Многие были при лошадях, но животных вели под уздцы, навьючив чем придется. На заполнивших перевал растерянных стражей горцы не обращали внимания, проталкиваясь между лошадями, словно на базаре.

Наконец, сотник, первым вышедший из оцепенения, окликнул ближайшего ополченца.

- Что происходит? Куда вы направляетесь?

- Домой, - мрачно отозвался рослый горбоносый мужчина в видавшей виды мятой кирасе.

- Восстание закончилось? - удивился сотник.

- Нам больше не за кого воевать, - не меняя тона, проговорил горец. - Если поторопитесь, успеете к церемонии прощания с герцогом. Нас в город не пустили, нас слишком много…

- Церемонии прощания? - переспросил оказавшийся поблизости Лонцо, чувствуя, как внутри него что-то обрывается.

В голосе его было столько отчаяния, что сотник не стал делать ему выговор за разговор без команды.

- Королевские шакалы привезли его тело вчера на рассвете. Сегодня на закате зажгут погребальный костер на центральной площади.

- Но ведь герцог был пленён, а не убит! - воскликнул теперь уже Вирин.

- Он умер в заключении. От Черной Хвори, - пояснил горец и, отвернувшись от солдат, пошёл прочь.

- Наш приказ достичь Торна никто не отменял, - звучно проговорил сотник, снимая повисшее оцепенение. - Обходим толпу и лошадей в галоп!

Солнце ещё только коснулось окрестных гор, когда отряд подъехал к воротам Торна. Город, на протяжении столетий считавшийся произведением архитектурного искусства, от крепостной стены до венчавшего его дворца сейчас являл собой мрачное зрелище. Над башнями и шпилями реяли траурные тёмно-зелёные стяги, тёмно-зелёные полосы ткани перечерчивали стены. Ультрамариновый флаг с лежащим львом был приспущен.

- Катарское пополнение в Торнский гарнизон, - отрапортовал командир стражу ворот.

- Припоздали вы с пополнением. Кончилось всё, - покачал головой страж, пропуская солдат.

Улицы города были полны народу. Торнцы в траурных одеждах и с мрачными лицами сплошным потоком тянулись к центральной площади.

- В комендатуру мы ещё успеем. А попрощаться с герцогом надо, - проговорил командир и направил строй вслед за жителями города.

Однако пробраться к месту действия оказалось невозможно. По-летнему зелёные улицы были так заполнены народом, что всякое движение прекращалось в четырёхстах шагах от края площади.

- Седьмая их забери! Никогда не думал, что в Торне столько народу, - выругался командир, убедившись, что даже те, кто хотел его пропустить, не имели такой возможности. Словно в насмешку, с башен дворца запели трубы.

- Атор! Задери тебя жрецы, что ты здесь делаешь? - послышался радостный крик.

Лонцо обернулся и увидел лысого толстяка на серой кобыле, спешившего из-под деревьев навстречу сотнику. Рангом он был значительно выше, но это не помешало спешившемуся воину дружески обнять толстяка.

- Орри! Растёшь на глазах! - воскликнул он, глядя не то на живот друга, не то на его нашивки.

- Веди своих орлов за мной. Для военных улица Королей перекрыта. Простимся с герцогом, потом поговорим, - лысый взобрался на подведённого слугой коня и направил его в проулок между домами.

Несколько минут спустя катарские воины въехали на переполненную площадь с другой стороны. В самом её центре на высоком постаменте был сложен ритуальный костёр, на котором стоял гроб, укрытый двумя флагами - синим, горским, и алым, имперским. Крышка была закрыта.

Лонцо, до сих пор находившийся в странном, полубессознательном состоянии, пришёл, наконец, в себя и посмотрел вперёд.

«Правильно… Локо должен запомниться красивым, а не пережившим Чёрную Хворь», - подумал он.

Впрочем, и постамент и костёр были настолько высоки, что заглянуть в гроб могли разве что птицы.

Вновь запели трубы, и к помосту приставили четыре лестницы. Четыре жреца поднялись по ним и встали спинами к груде поленьев, повернувшись каждый в свою сторону света. У каждого в руке был пергаментный свиток.