Григорий Давыдов - Гобин поневоле или Изменчивый Мир

— Р-р-роа-а-а!!! — выдавил я из себя, просто отбрасывая в сторону очередное заклинание противника. Как я это сделал? А мне плевать!

Дальше разум мало что запомнил. Действовали скорее эмоции вкупе с телом, а разум ушёл куда-то на второй, и даже третий план. Я просто шёл на отступающего в ужасе и уже не казавшегося таким непобедимым духа, отбрасывая от себя его попытки хоть чем-то достать вдруг ставшего таким сильным гоблина. Порой мне даже не приходилось двигать руками, одним слабым напряжением извилин как бы отводя любые заклинания в стороны. Я помню, как вокруг тряслась, колыхалась, искривлялась от попаданий энергий земля, как вокруг творился истинный Армагеддон, но всё, что доставалось мне — грязь, попадавшая на одежду, да пыль, от которой тянуло чихать. Я превратился в камень, а Высший — в мелкую речушку, которая только и может, что обречённо обтекать этот камень, не имея и шанса пройти сквозь него.

Я подошёл к начавшему терять свою форму духу и с размаху ударил его, от души, не думая, что творю. Ударить духа?! Где это видано?! Но я ударил. И попал. Он — враг, так какого чёрта я буду церемониться?! Нельзя бить духа кулаками, ибо он неосязаем?! Значит, бороться с ним можно только магией?! Да пошли вы все! Я — ненормальный гоблин! И буду драться ненормально!

Удар за ударом, я продолжал наступать на него, не обращая внимание на его попытки отбросить меня, пропуская их мимо, словно лёгкое дуновение ветерка: по крайней мере, именно так я их и ощущал. В какой-то момент мне даже показалось, что я стал больше, или… или это Высший становился всё меньше? Не важно. Я просто бил, не жалея кулаков, с каждым ударом физически ощущая, как силы покидают противника. Наверное, так ощущает себя боксёр, казалось бы, выдохшийся к последнему раунду, но продолжающему бить соперника, в итоге доводя бой до нокаута? Не важно. Всё не важно! На, получи ещё!

Прилив адреналина закончился так же внезапно, как и начался. Вот только что для меня не существовало ничего, кроме собственных ударов, и тут — на тебе, вдруг в голову прорвался шум ветра, я прочувствовал прохладу ночи, а на тело внезапно навалилась такая усталость, что мне жутко захотелось упасть прямо здесь, на месте, наплевав на безопасность и уют. И, клянусь, я бы сделал это, если бы не открывшийся мне вид и моментальное осознание того, для чего же я, чтоб его, вышел на эту проклятую поляну!

Предо мной лежало тело Высшего духа, или, точнее, то, что от него осталось: маленькое, точнее сказать, крохотное существо, похожее на младенца, раскинувшее руки и ноги, словно на распятии, слабо-слабо мерцавшее в темноте, как светлячок, доживающий последние минуты своей жизни. Чёрт, ещё бы немножко, и, полагаю, он бы улетел обратно в мир духов, оставив меня рвать на голове волосы, ибо в таком случае всё было бы зря. Но живучесть этого существа в данном случае сыграло с ним злую шутку. Краем сознания, которое так желало забыться, я вспомнил, что делать дальше. Ещё ничего не закончено: дух слаб, да, но это лишь даёт возможность подчинить его себе, чем мне и предстоит заняться. Я отбросил из головы мысли о том, что же всё-таки произошло: произошло, и ладно, нужно этим пользоваться, а не стоять и ждать, когда дух вновь накопит силы. Ещё одного боя с ним я просто не переживу.

Оглядевшись, наткнулся взглядом на отброшенный в горячке боя Пха. М-да уж — я недовольно причмокнул, разглядывая свои руки, с которых валил, извиваясь и шипя, пар — вместо того, чтобы орудовать хотя бы отдалённо напоминающим нормальное оружие посохом, я решил мутузить одно из сильнейших существ этого мира кулаками! И где была моя голова? Далеко, наверное — по крайней мере, не помню, чтобы я ею пользовался.

Проковыляв к посоху, кряхтя, словно старый дед, поднял его, и вернулся к духу уже опираясь о Пха, как о клюку. Оглядел младенца. Теперь он уже не был похож даже на то безобидное создание, которое я лицезрел вначале: он был просто… беспомощным. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и, пускай не раскрывал рта и не говорил ни слова, но я слышал всё, что он говорит. И сердце моё дрогнуло в нерешительности.

Но затем я встряхнул головой и сильно дал самому себе затрещину: очнись, Гул-аль-Дук! Только что эта тварь пыталась тебя убить! И теперь ты, умилившись от её показушно-невинной внешности, не станешь заканчивать дело? Глупости! Пора с этим заканчивать.

Что говорил Отшельник? Как только Высший ослабнет до такой степени, что не сможет противиться тебе, обездвижь его настолько, насколько это возможно, а после сделай всё, чтобы он не развоплотился. Поддерживай в нём жизнь, вливай в него силы, а затем тут же отнимай их у него. Он должен мучиться, должен прочувствовать своё положение, а после подчиниться. Всё просто и легко. Ну да. На словах…

Я замахнулся Пха, намереваясь пригвоздить им тело младенца к земле, и застыл, вновь наткнувшись на него взглядом. Существо снова посмотрело на меня, но уже обречённым, пустым взглядом, а затем отвернулось, словно признавая за мной право решать его судьбу. И я решил. Вскрикнув, с размаху опустил посох, и тот вонзился на добрую половину собственной длины в землю. Я выругался и пнул близлежащий камень. Нога заныла, но я не обратил на неё ни малейшего внимания.

Какого чёрта я творю?! До чего опускаюсь?! Неужели я совсем гоблиннулся?! Неужели для меня не осталось ничего святого?! Я всегда твердил себе, что личность лепят её собственные принципы, понятия о том, что хорошо и что плохо, что необходимо, а что не нужно. И теперь, после такого времени, когда ни один дух не был мною хоть чем-то обижен, когда моя репутация в том, потустороннем измерении, настолько огромна, что захоти я, и смог бы призвать простенького бытового духа без каких-либо заклинаний или зелий, я собираюсь пытать одного из них?!

— Ну ёлки-палки!!! — Заорал я, отправляя в полёт очередной камень.

И тут земля содрогнулась.

Замахав руками, непонятно как пытаясь удержаться за воздух, я не выдержал и рухнул на пятую точку, не понимая, что происходит. Мои глаза забегали по поляне в поисках ответа на этот вопрос, и нашли его, остановившись на Высшем. Точнее, на том, чем он стал. Моя челюсть разве что до земли не доставала, но ударилась о грудь — это точно. И так ничего не соображающая голова в этот момент превратился вообще в лишний груз: я только сидел и смотрел, прекрасно понимая, что от меня теперь мало что зависит, и если я и получу ответ, то только если на то снизойдёт Судьба. А у этой негодяйки, надо сказать, отменное чувство юмора!

Дух, только что лежавший на земле, фактически, в предсмертном состоянии, сейчас стоял, приняв облик двухметрового ярко-фосфоресцирующего гиганта, чем-то отдалённо напоминая Великого, и стоял он… преклонив колено?!