Екатерина Оленева - Черная королева (СИ)

– Выделите мне охрану, я вернусь во дворец.

– Незамедлительно, ваше величество. Изволите подождать минутку?

Конечно я изволила.

И ждала, пока маршал раздавал чёткие приказы:

– Идите всей ротой к западному концу улицы. Я зайду с другой стороны и постараемся встретиться одновременно. Проверяйте дома, мимо которых пойдёте на наличие мародёров. Отыщите – стреляйте. Лучше бы, конечно, вешать, да нет времени. Ваше величество, – обернулся он ко мне, – десять человек, полагаю, будет достаточно для вашей охраны?

Господин Файер был прекрасно осведомлён, что при случае я превосходно могу постоять за себя сама, заменив десятерых бравых вояк.

Но приличия и правила есть приличия и правила. Против них не пойдёшь.

Мы снова свернули в какую-то глухую уличную щель. Шум отсюда слышался тише.

Какое-то время без приключений шагали между стенами.

Потом стены сменились аллеей каштанов, и я некстати вспомнила об оставленной мною в трактире девочке.

Конечно, можно было дождаться завтрашнего дня и послать за ней людей, но в случае беды кто позаботится о малышке?

Сделав небольшую остановку, я отправила половину сопровождающей меня стражи к таверне с наказом привести девочку во дворец.

В конце каштановой аллеи возвышалась ювелирная лавка.

Сорванная дверь еле держалась на петлях, а на пороге лежали две женщины – одна приблизительно моего возраста, вторая совсем дитя. Обе убитые и судя по всему, перед смертью изнасилованные.

Нехороший комок подкатил к горлу.

Парнишку, тенью блуждающего за мной всю страшную ночь, уже рвало.

Снова услышав уверенный шаг, я обернулась и встретилась взглядом с тем, кто вёл роту.

– Миарон?

Он шёл впереди колонны, не вынимая ни шпаги, ни оружия.

Обернувшись на мой голос, едва успел уклониться от просвистевшей мимо пули. Убить она его могла вряд ли, но грудью свинец словить приятного всё равно мало.

– Одиффэ? – спохватившись, поправился. – Ваше величество! Какая неосторожность выбираться из дворца в такую ночь!

– Кто ж спорит? Мир в очередной раз сошёл с ума.

– Ступай за мной, – велел он мне коротко. – Не отставай ни на шаг.

– Вы хотите взять с собой женщину? – возмутился кто-то из солдат.

Или, возможно, не солдат. В темноте не видно знаков отличия.

– Это невозможно! Подобное зрелище не для женских глаз. Сударыня, женщине не место в бою.

– Сомневаюсь, что то, что предстоит, можно назвать боем. Мы будем убивать всех, кто попадётся на пути. Идём, моя драгоценная. Раз уж на попе ровно сидеть не желаешь, то самое безопасное место для тебя сейчас рядом со мной.

Как и было велено, я держалась за плечом Миарона, стараясь не отставать ни на шаг.

Откровенно говоря, смотреть по сторонам было не то что страшно (я много мертвецов различной степени разложения повидала. Да и как иначе, со специализацией моего бывшего супруга и двух любимых деток?), но неприятно.

Люди, совсем как поломанная мебель у складов, лежали кучей, один на другом.

Те, что остались на ногах, жались к стенам. Все были в крови.

То и дело с западной стороны звучали залпы ружейных выстрелов. Плач мешался с грубым хохотом.

Толпа впереди густела, а сама улица расширялась.

Согнанные к правой стене полуголые люди со связанными руками перекрикивая друг друга, вопили, что они не виноваты.

– Что там происходит? – заволновался мой юный спутник, как оказалось, так и не пожелавший отстать от нас.

– Их собираются расстрелять.

– За что?!

– За изнасилования.

– Но вы же слышите? – почти отчаянно простонал юноша. – Они кричат, что не виноваты.

– Ну конечно, – засмеялась я. – Вы когда-нибудь слышали насильника, который бы кричал что виноват?

Миарон стоял, скрестив руки и с каменным лицом наблюдал за разворачивающейся драмой.

Насколько я его знаю, ничто во всех этих событиях не должно было его затронуть.

А меня вдруг такая тоска накрыла.

Причём внезапно и необъяснимо. Хоть волком вой!

– Что мы вообще здесь делаем? Ты и я?

Он едва уловимо вздрогнул, смерив меня внимательным взглядом:

– Усмиряем мародёров, грабителей и насильников. С чего такой вопрос? – нахмурился он.

– Вся эта бесконечная возня в навозной куче – как же она утомительна и бессмысленна. Ради чего мы живём? Ради чего?

Когда он повернул ко мне голову, в его глазах отразилось пламя.

– Как странно слышать от тебя эти речи, куколка. Тебе такие мысли совсем несвойственны. Что-то тут не так, что тут неправильно. Вот только понять бы – что?

Тоска усиливалась с каждой секундой.

Куколка? К сожалению, я давно перестала быть ею.

Или моя трагедия как раз в том, что не перестала?

«Ты, обладающая огромной, с первого взгляда, силой, никогда не жила своей волей или умом, вынужденная выполнять чужую волю. Твоё пламя погасло, – нашептывал непонятный голос, к которому я с чего-то решила радостно прислушиваться. – Ты словно призрак самой себя, зачем-то бредёшь вперёд, произнося чужие реплики.

Умереть молодым вовсе не так уж страшно.

Сколько лет жила ты надеждой, что удастся отыскать Лейриана… если случится так, что Миарон выживет и тогда… или, хотя бы, ты могла вернуться к своей давней мечте об Эллоиссенте?

И что?

Сын нашёлся.

Миарон жив.

А счастлива ли ты? Нет! Так зачем тебе жить? Чего тебе ждать?

Войди в породившее тебя пламя. Так правильно. Так должно быть.

Так предсказала древняя старуха, шамкая жутким ртом, помнишь? «Ведьме пламя!».

Вповалку валялись трупы.

Визжали, как свиньи, насильники, вопя о своей невиновности, не в силах принять ответственность за свершённое преступление.

А их жертвы отчего-то не вызывали у меня сочувствия.

«Потому что ты чудовище. Чудовище, которому нужно очиститься светом пламени. Так иди же! Иначе всё это будет длиться, продолжаться, множиться без конца и края. Людская подлость. Людская низость. Мелочность. Безнадёжность. Усталость, которой так много дней, что сосчитать уже и не получится.

Жизнь – кошмарный сон.

Помнишь, как Сиобрян рассказывал о том, что демон, явившийся ему из огненного горнила, был из чистого золота?

Иди в огонь. Стань снова золотой, а не чёрной, королева».

Где-то чуть левее ощетинившиеся щитами солдатские шеренги теснили разбушевавшуюся чернь, замыкая её в кольцо, чтобы расправиться, быстро и беспощадно.

Где-то дальше в комнате с красными бархатными портьерами спал юный король, мечтая о власти и готовый за эту самую власть не щадить никого.

Не исключено, что и родную мать – тоже.

Сколько ещё времени я буду ему нужна? При удачном обстоятельстве (для меня) год-другой, не больше.

А что потом?

Свобода?

Как птице, мне наконец-то откроют клетку, только за долгие годы плена крылья атрофировались. Смогут ли держать? Да и куда лететь?