Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв (СИ)

— Как не вовремя, — пробормотал, наконец, император. Повернулся к нор Амосу, — Ты узнал голос?

Альбин вскочил, вытянувшись во фрунт, но увидел недовольную гримасу императора и снова присел, повинуясь решительному жесту.

— Нет, мой господин, сожалею, но камень сильно искажал звуки. И я вообще многого не разобрал.

— Но ты явно слышал, что у заговорщиков есть связи при дворе?

— Так точно, — если бы придворные художники хотели бы запечатлеть стойку «смирно» в мягком кресле, им стоило бы пригласить юношу в натурщики, — Это я слышал очень хорошо. Он еще упоминал, что у них есть доступ к любым сведениям от Охранной и Тайной палаты. Возможно, что и Надзорное ведомство, и Адмиралтейство тоже заражены предателями.

— Крысы, везде крысы — пробормотал Орест.

— Что? — обернулся к нему император.

— Да ничего, — раздраженно протянул Орест. — Ты нянькаешься с ними, оберегаешь… Дай мне две недели и я принесу тебе головы всех заговорщиков.

— И зальешь кровью не только столицу, но всю страну? Ты хочешь, чтобы против меня выступили не только аристократы, но и народ? А что потом, брат? Бесконечные восстания, гражданская война? А может ты думаешь, что наши дорогие соседи будут ждать, пока мы закончим наш междусобойчик? Ладно, если только с востока придут. Тех мы удержим силами Народа, а шинги? Они не будут ждать, они укусят сразу, как почувствуют слабость. А ты знаешь кого они приведут с собой? Да нас растерзают, как больного пса. Нет, Орест, это — далеко не выход. Хотя я бы сам желал, чтобы все было так просто, — император сгорбился и уселся прямо на ковер.

— Ты знаешь, что Народ с тобой. Стоит послать весть, и отец приведет тысячу сатамов [24] Сатам — Сотня …

— … И опустошит все свои земли…

— Народ не отступит от обета.

— Народ должен жить своей жизнью. Довольно, Орест. Мы обсуждали это много раз. Империя должна быть сильной, своими силами, а не заемными.

— Тогда просто убей заговорщиков. Даже у дракона голова не вырастает сразу, а хвост без головы прицельно не ударит.

— Просто… у тебя всегда все «просто». Ты знаешь, кого именно? Может ты вытащишь память из нашего маленького друга? — он махнул в сторону Альбина, не заметив, как тот поежился. — Не можешь сам? Значит ты знаешь достойного доверия мага, который проведет всю процедуру и не растреплет своим магистрам на следующий день? Ладно, я просто устал, — он обернулся к Альбину, — Сделаем так: ты получишь завтра все документы по Старику. Сам найдешь его помощника и притащишь мне так, чтобы никто не узнал. А ты, — император устремил взор на Севера, — поможешь ему, если нужны будут силовые акции. Но только в крайнем случае. Я не хочу, чтобы ваша компашка разнесла мне весь город.

— Но, Ваше величество, — вскочил нор Амос, — меня не учили сыску, я только нянька при диких варварах.

— Чушь. Ты — не нянька, ты — псарь. А теперь бери свору и отправляйся вынюхивать.

— Но я не знаю даже, с чего начать…

— Тут я тебе помогу. Как ты знаешь, я люблю проводить внезапные инспекции. Завтра с утра я, пожалуй, совершенно случайно заверну в Тайную канцелярию. Уверен, что они не откажут мне в любезности. Но я буду очень занят и часть документов заберу с собой, в эту самую комнату. После обеда, когда я буду встречаться с послами Благословенной Шинги, Север приведет тебя сюда, и ты узнаешь все про Старика и его жизнь. Дальше думай сам. Ко мне не бегай, бегай лучше к Оресту, — император хохотнул, — Нечего ему расслабляться.

Чуть позже, покинув покои императора, Север с Альбином нежились в клубах водяного пара в традиционном варварском устроении — бане, старательно, с душой и любовью, натопленной Марием.

Север, плеснув щедрой рукой кваса на раскаленную каменку, тихо произнес:

— Держу пари, это — все южане.

— Что? — не расслышал развалившийся на верхнем полоке Альбин.

— Южане, говорю, хоть убей. Не поверю, что голова змеи не оттуда.

— Слушай, — Альбин перевернулся на живот, — уже давно хотел спросить: за что ты так их не любишь?

— Южан-то? — Север вдохнул горьковатый воздух для смачного ругательства, но сдержался. — А за что их любить? Живут значится, как у Бога за пазухой, и все ропщут… и это им не то, и здесь им не там… То бунт устроят, то стачку, то демонсрацию…

— Демонстрацию.

— Чего?

— Демонстрацию, говорю. Ты неправильно произносишь.

— Тьфу, не важно. В общем срут везде, где видят, — Север решительно кивнул своим словам, — дрянные людишки. А неурожай пять лет назад помнишь? Всем миром им провизию собирали. Чуть сами ноги не протянули, а что сейчас слышится — «хватит кормить столицу» — вот, что они говорят. Ты знаешь, кто добывает самое доброе железо?

— Конечно, Народ, — Альбин усмехнулся, — Ты мне все уши уже прожужжал.

— А кто варит лучшую сталь?

— Да, да, да. И лучшую сталь, и самые лучшие клинки, и самые красивые женщины, и самые сильные мужи, — Альбин отмахнулся, — Ты ближе к делу давай.

— Вот-вот, и самые лучшие клинки тоже кует Народ. А что южане? — Север вперил взгляд в Альбина, выдерживая трагическую паузу, плеснул на камни еще кваса, — Нет, ты спроси меня: что южане!?

— И что южане, — послушно повторил юноша, прикрыв глаза от удовольствия.

— Они берут нашу добрую сталь, наше железо и портят его! Они даже крутят сталь! — Север выпучил глаза, всем своим видом показывая, какой это страшный грех.

— В смысле?

— Ну, как добрый кузнец создает шедевр? Он берет разное железо и сталь. Спрашивает его, подбирает разные стали так, чтобы им было удобно вместе. Чтобы они не ссорились, не враждовали. Поглаживает их молотом, греет в горне, поит секретными настоями и отварами. Вот как мы в бане сидим, греемся, беседуем. В бане все дружней. Все одно, после бани легкость в человеке и любовь к собрату. С плохим человеком в баню не пойдешь… спиной к нему не повернешься. Он, если веником и ударит, то обожжет, кожу спустит али мясо не прогреет. Все едино, пользы не будет. Так и кузнец с добрым железом: ударить должен так, чтобы духи железа подружились, не обиделись на него, не осерчали. Дальше мастер возьмет то, что получилось и разрубит на части, чтобы все слои железа разом себя потеряли. Чтобы в общих страданиях от потери стали ближе, а потом снова сварит их вместе, и снова молотом приласкает. Пусть сталь не только горе, но и радость познает общую. Вот так, раз за разом, мастер приучит духов помогать друг другу. И клинок будет добрым, если все духи заодно, если не ссорятся, а помогают. Кто посильнее тот потянет, кто послабее тот уступит, а вместе они любого врага одолеют. Потому и проступает душа стали на клинке, огненная, добрая, единая, но разнообразная.

— Ну, а южане-то что?

— А они все на так делают, они сталь порошками мучают. Духов не уговаривают, а принуждают. Враждуют стали меж собой, а все одно их южанин вместе в горн кладет, и бьет страшно, не рукой ласковой, а механическим молотом бездушным, вминает их друг в друга. Страшно подумать, как духи потом злы. И жар они выдержать не могут. Сталь ведь как любит, чтобы тепло было везде и равномерно. А они — то заморозят, то перегреют, — дикие люди. Но это не самое страшное. Потом, когда сталь вместе сварится, и когда духи станут особенно злы, они берут прут и крутят его.