Сергей Алексеев - Волчья хватка. Книга третья

—Так что же держит тебя? Клятва? Заклятье чужое?

Гоноша ссутулился, уменьшился ростом, и показалось, отроческий пух на лице поседел и сам он сделался ровно старец.

—Всякая сила от Бога, это верно, — заговорил дребезжащим голосом. —

Да ведь предрассудки довлеют над разумом. Вон иноки твои, что сторожили меня в келье, чуть не примерли со страху. Да и сам ты, отче, напуган был. Я ведь только двери вышиб. И огня–то метнул щепоть малую. Ежели бы горсть бросил–маковки б с храма горохом посыпались. Уволь, отче, претит душе христианской вызволять из плоти своей дар природный. Но более него то ваона совладать с огнём. А он ведь ровно пожар степной: разойдётся под ветром–не остановишь. В раж войти легко, могу тебя научить. Да выходить из него трудно, понесёт, ровно конь без удил. Всякий богом себя возомнит, и даже иноческий постриг не удержит, устав же тем паче. Не будет супостата–поубивают друг друга, и станет эта сила бесовской. Ражным родиться след, отче, и жить занузданным всю жизнь. И добро бы летать научиться! Так что я один стану ражным служить.

Слушая его, игумен ровно в пучину погрузился, утратив ощущение места, в коем пребывал. И вынырнул с немым вопросом: где я? Такое бывало, когда он слушал ослабленного старца, если тот призывал к себе для наставлений.

Тут же огляделся: вроде в приделе исповедальном, а передним седобородый гоноша. И сразу не сказать, кто кого правит…

—Добро, — наконец–то вымолвил он. — И впрямь, надо ли вызволять огонь на Руси? Распрей и так череда…

—Вот и я говорю, — подхватил оборотень. — Приставляй меня к воинскому делу. Я твои хараксов куражу обучу, пускай мечами да наручами воюют. Позрел, как иноки ратятся на ристалищах в потешных сечах. Добрые витязи будут, ловкие и умелые. И силы в них довольно, даже с избытком. Но нет куража, ярого сердца нет. А надо, чтоб они не пылали страстным огнём на поле брани–светились отражённым огненным светом. Меня одного ражного на полк будетдовольно. Я и на поединок выйду перед битвой. Игумен окинул взором согбенную фигуру гоноши.

—Какой же из тебя поединщик? До богатыря тебе подрасти след, возмужать.

— Но я же победил твоих араксов? А других у тебя нет. Так что место поединщика в полку моё теперь.

— Да мал ты ещё, чтоб супротив Челубея выйти! — усомнился Сергий. — А от исхода этой схватки зависит битва грядущая. Надобно так сразить супостата, дабы полки вдохновились победой.

Бывший скорым на слово да посулы, ражный вдруг замолчал надолго, и Сергию показалось, будто над их головами и впрямь запорхал нетопырь. Иногда по вечерам они залетали в растворённые окна и крылами свечи тушили.

— Кто он такой, сей Челубей? — наконец–то спросил отрок. — Не слыхивал…

— В Орде богатырь есть с таким именем, — озабоченно признался игумен. — Мои лазутчики донесли, недавно из монастыря китайского возвратился, из Шао—Линя. Не готов ты ещё с богатырём силой помериться. Он двенадцать лет в учении был и овладел великими таинствами ремесла воинского. Теперь хвастает, непобедимый…

Едва ощутимый ветерок над головами унялся.

— Да хоть сейчас готов! — заявил гоноша. — Вот если бы ещё летать выучиться! Оторваться бы от земли хоть на единый миг… Но и так сего Челубея одолею, не сомневайся, отче. Мне бы только ещё Книгу Нечитаную открыть да прочесть, где смерть меня ждёт.

И уже в который раз устрашился от его слов игумен.

— Ты что же, ведаешь и о Книге Нечитаной?

— Ничего я не ведаю! Да и читать–то не научен. Матушка сказывала…

— А она откуда знает?

— Сего я и не спрашивал. Но коль такая книга есть, давай её. Прочту о судьбе своей, да и выйду на поединок!

Он опять заговорил так весело и беззаботно, словно, по гоношистому шальному возрасту своему, не ценил блага земной жизни. А Сергий вдруг почуял: пропадёт сей отрок. Сгинет, так и не достигнув мужалых лет! Итак стало жаль его, что горло стиснуло и слёзы навернулись. Не было у игумена своих детей, никогда не изведал и не вкусил он радости родительской. Тут словно безутешное горе отцовское на него сваливалось.

—Надобно со старцем посоветоваться, — вымолвил он наконец, желая оттянуть роковой час. — Ослаб тебе имя дал, знать, и судьба твоя в его воле.

—Добро! — легко согласился ражный. — Пойдём и спросим. Чую, ждёт меня старец. Только, чур, как скажет, тому и быть должно!

Оставив придел, они вышли с подворья монастырского, и тут Сергий узрел в окошке кельи свет—и впрямь ждал отшельник! А была тайная надежда, Ослаба не окажется в тот час или он видеть никого не пожелает. И не позволит совсем юному отроку выходить на поединок с Челубеем, не пожелает давать книгу откровений и отпускать Пересвета искать себе невесту среди Белых Див…

Старец поджидал в келье, но игумен вначале один к нему вошёл.

—Вернулся ражный отрок, наречённый тобой Пересветом, — тревожно проговорил с порога. — В поединщики желает, супротив Челубея выйти. Эко возомнило себе! И мало того, просит Книгу Нечитаную!

У ослабленного старца откуда и резвость взялась–вскочил, ровно и посошков своих никогда не знал.

—Ну–ка позови отрока! Ражный протиснулся в келью, поклонился Ослабу.

—Здрав будь, старче. Это тебе матушка моя поклон земной шлёт.

—Что ещё послала? — сдержанно спросил старец.

—А ещё меня прислала с наказом. Велела идти в монастырь, в Засадном полку служить. Сказала, повинуйся тому, кто дал тебе имя Пересвет и красного коня необъезженного. Но прежде пусть ещё даст Книгу Нечитаную.

—Готов ли ты прочесть, что тебя ждёт? Узнать день и час смерти своей?

— Любопытно мне, старче! От нетерпения горю!

Отшельник вынул из сундука заветную книгу, положил перед свечой на столе и поманил отрока.

— Подойди сюда, гоноша.

— Сей отрок и читать–то не приучен! — против своей воли встрял игумен.

— Сам сказал, грамоты не знает…

Старец книгу раскрыл.

— То, что ему на роду написано, прочтёт…

Ражный склонился над книгой и замер. Только глаза медленно двигались по строкам. А Сергий припал к уху Ослаба и зашептал:

— Великий князь велел в Москву отослать, как явится. Сказал, быть ему путным боярином при нём…

— Бояр и так довольно, — отозвался отшельник. — Его потомки ещё наслужатся князьям… Мне нужен Пересвет.

Отрок с недоумением от заветной книги отпрянул, что–то посчитал, загибая пальцы, плечами пожал.

— Старче, что же столь мало сроку отпущено? Чуть больше года!.. Может, неверно прочёл? Или напутал?

— Прочти ещё раз.

Ражный опять склонился, читал и так и эдак, вновь месяцы на пальцах посчитал.

— Всё верно, под листопад грядущего года мне и смерть придёт. Обидно, старче! Я ничего и не поспею! Хотел наказ матушки исполнить, за Русь постоять… Потом в Дикополье съездить, сыскать себе Белую Диву… Тут писано, на всё мне тринадцать месяцев! И невесту добыть, дитя родить, чтоб род не пресёкся… А я ещё не погулял, не выказал удали!