Сергей Алексеев - Волчья хватка. Книга третья

—Где же татары? — спросил их Пересвет.

—А явились другие и прежних согнали, — отвечают солевары. — Прежние были нам в тягость, промыслы то отнимут, то отдадут. Даром соль забирали. Новые татары пришли хорошие, добрые, ничего не отнимают, за всё деньги платят. Теперь мы сами товар в Сарай возим и торгуем! И соли нынешним татарам много надобно! Великая сила из–за Волги идёт, а ведёт её хан Тохтамыш, подвластный самому Тимуру.

Белые Дивы жили в лесистых горах за землями солеваров, и вела туда тайная тропа, по которой спускались за солью. Помнится, кормилец, тоскуя по Дивам, частенько хаживал этим путём, дабы хоть издали на них полюбоваться.

Тогда Пересвет решился спросить про омуженок, приходят ли они сейчас за солью, однако вечно весёлые солевары и чумаки тут слегка огорчились, посмурнели. Они тоже водили дружбу с Белыми Дивами, однако на купальские празднества ходить не смели в виду своего мирного нрава: воинственным девам по душе были мужчины дерзкие и ярые. А теперь, выходило, никаковских нет в Дикополье, вот у них и появилась надежда.

—Сказывают, Тохтамышому женское племя полонил и с собою увёл. А которые спаслись, где–то в горных недрах обитают и на свет не показываются. Никто теперь по их тропам не ходит.

—Никому ещё не удавалось Белых Див полонить! — не поверил ражный.

—Они сами кого хочешь с боем возьмут и с собой уведут! А в полон и вовсе н есдаются!

—Да ведь из–за Волги сила идёт не знаемая! — устрашились солевары. —

Кто встанет на пути, всех сметают! В отловцы встали против, конокрады поднялись, и омуженки сними. Хан одолел тех, других и третьих!

—Ужели сами позрели, как полонили Белых Див?

—Глазами своими не видели. Молва такая по Дикополью идёт. Вот уже год миновал, как за солью никто из них не приходит. А столь долго без неё даже ведьмам не прожить. Знать, нет более их на Дивьей горе! Езжай да посмотри сам. Потом и нам скажешь! Поехал Пересвет на самый край Дикополья, под горы лесистые, где некогда был вскормлен и где народ жил отважный, ловлей да конокрадством промышляющий. И тут впервые позрел на забытые бранные поля, где звери да птицы уже трупы поглодали, а ветер и дождь кости выбелили. Кругом ни души, только одичавшие кони табунами бродят да дикие туры, коих развелось довольно и некому на них охотиться. Вместо селения между гор, вместо хором, похожих на малые крепости, поставленные в круг, лишь одно великое пепелище, травой зарастающее, ровно курган могильный. Видно, не солгали солевары, кто супротив Тохтамыша восстанет, всяк поражён будет. Должно быть, последняя схватка случилась уже в самом селении и жители сражались до последнего, чем разгневали супротивника так, что и победа стала ему не в радость. От того лютый ворог дома пожёг, что не горело, порушил, и теперь даже места не сыскать, где стоял кров кормильца.

Только зарастающая конная тропа осталась, что ко двору подводила всех прохожих–проезжих…

Походил вокруг Пересвет, покричал–никто не отозвался, спросить некого, ну и повернул коня в горы. Едет тропой, давно не езженной, дожди все следы замыли. Знать, солевары правду сказали, не спускаются теперь Белые Дивы даже за солью. Высоко поднялся, вот уже и леса не стало, один лишь камень, местами уже мхом порастающий. И всё одно, тропа ещё угадывалась, да и конь чуял путь, вёз его к скалам, называемым Каменными Удолищами, коим, по преданию, поклонялись омуженки. Отсюда и возникла молва, будто они уду молятся.

За этими скалами где–то и была не знаемая Дивья гора, а под нею— цветущая, благоухающая долина, откуда брала начало река Аракс.

До полудня Пересвет верхом ехал и ещё до вечера коня в поводу вёл, ибо тропа над пропастью истончилась, ровно обушок засапожника. Брёл красный следом и часто о скалу то боком шаркал, то одним стременем побрякивал, после чего мордой в спину толкал, дескать, тесно мне.

—Ничего, — утешал коня Пересвет. — За скалами дорога широкая пойдёт, хоть на махах иди! И только достиг Каменных Удолищ — вон уж и Дивья гора виднеется! — как и узрел, что далее пути нет. Кто–то обрушил крайнюю скалу и затворил ход так, что пешему вперёд не пройти и назад с конём не развернуться, слишком узок уступ, а ходить вспять красный не мог, изъян таков. Да и столь долго пятиться вслепую вряд ли каждый конь сумеет, непременно оступится.

Посмотрел Пересвет в пропасть, и видит, не один уже всадник сюда приезжал безвозвратно, внизу белеют конские и человеческие кости. Все вперемешку по камням разбросаны, и шакалы при виде очередного путника уже собрались в стаю, поживы ждут. Похоже, Дивы сами себя в горах законопатили, чтоб супостат не достал, да ещё и западню устроили: всяк, кто по уступу сюда придёт, в лучшем случае коня потеряет, а вместе с ним и свою голову.

Поглядел ражный издалека на Дивью гору, в очередной раз пожалел, что летать не выучился, и говорит коню:

— Нет нам пути вперёд, давай назад поворачивать.

Красный осмотрелся, заржал тревожно, встал свечой, попробовал сначала развернуться мордой к пропасти, да чуть не свергся вниз — репица хвоста помешала, в скалу упёрлась. Всего–то и вершка пространства недостаёт, чтоб оборот на задних ногах сделать. И так и эдак танцевал на уступе, но не прижимается хвост, привыкший летать по ветру. Вновь встал на четыре, дух перевёл, глаза заблистали. Посмотрел в бездну, от отчаяния взлягнул, передними копытами ударил по уступу, да не поддаётся камень, только искры высек.

Пересвет выхватил нож из–за голенища.

— Не повернёшь — хвост отрежу! — пригрозил. — По саму репицу отхвачу, коль носишь его только для красы!

Красный взвился на дыбы и на сей раз в оборот пошёл мордой к отвесной скале: осторожно копытами по камню перебирает, хвост распушил, будто крыло, и воздух исторг, дышать перестал. И всё равно грудь развернуться мешает, на толщину пальца не даёт! Чуть отклонись, утратит равновесие и рухнет спиною в пропасть. Покачался, полавировал, и опять уже на четырёх, фыркать начал, глаза кровью налились.

—Коль не можешь, сигай в пропасть, — сказал ему ражный. — Знать, туда тебе и дорога!

Тут как вздыбился жеребец да как закричит в небо—Каменные Удолища содрогнулись, где–то в горах глыбы сверзлись с вершин, осыпи с мест насиженных стронулись и загромыхали. Показалось, конь последовал совету, сиганул в бездну! Однако то ли хвост свой так распушил, то ли и впрямь на единый миг из конской спины выметнулись невесомые крыла, взбили воздух! И глядь, а конь уже задом стоит, хвостом своим вертит, хлещет себя по бокам, ровно мух отгоняя. Красный и сам не уразумел, как развернулся, потому копытами уступ взбил, косится в пропасть, назад озирается, на всадника.

—Вот теперь и ступай передом, — молвил Пересвет. — Не всё тебя под уздцы водить. Красный несколько померк, спину прогнул, ровно постарел водночасье, и побрёл по уступу. Вышли они на широкое место, где уж можно было верхом сесть, да и жеребец пришёл в себя, встряхнулся, словно после купания, стать свою расправил, копытами перестал по камням скрежетать–зацокал, ровно колокольцами. Однако и тут путь оказался затворённым: только сел в седло, смотрит, стоит на тропе ветхая старуха с клюкой, по всему видно, омуженка, на шее в ножнах украшенных кривой засапожник висит. И голос у неё как у дряхлой Дивы, не понять, мужской или женский: