Наталья Игнатова - Путь в Дамаск

— У всех наемников есть свобода действий, для того они и нужны.

— Вы — не «все наемники».

Это так. Без всяких натяжек и исключений. Когда официальные структуры не хотели сами пачкать руки, они обращались за помощью к наемникам. А в «Турецкую крепость» они шли, когда проблемы не решались ни деньгами, ни оружием, ни кровью. Когда проблемы не решались человеческими способами.

— Он сказал, чего хочет?

— Мне-то? Ну, конечно! Или ты что имеешь в виду? Сказал ли он, что хочет делать? Да всё то же: армия, колледж, Кус-Бей, служба в ФБР. Он хочет научиться всему, что может оказаться полезным «Крепости». У тебя нет ни одного бывшего агента, у всех твоих бойцов за плечами только армейская служба и какой-нибудь бакалавриат, Майкл надеется, что его опыт, когда у него будет хоть какой-то опыт, заменит отсутствие паранормальных способностей.

— То есть, на родственные чувства он не рассчитывает?

— А у тебя они есть?

Заноза с ногами забрался на диван, заглянул Хасану в лицо.

Мухтар, оживившись, сунулся к нему, лизнул в ухо. Заноза обнял пса за шею, усадил, и теперь на Хасана смотрели уже две заинтересованных физиономии. Мухтар, сидящий на полу, ростом был вровень с Занозой, сидящим на диване. Обоих это устраивало.

— Очевидно, что у меня они есть, — сказал Хасан.

От ответной улыбки в гостиной даже слегка посветлело. Заноза молча ткнул собаку кулаком в бок, слышал, мол? Это он про нас с тобой. Мухтар положил голову Хасану на колено и замер, прикрыв глаза.

Родственных чувств к Майклу Атли Хасан не испытывал. Равно как и к своим внукам и правнукам. Не потому, что в полной мере стал мертвецом и потерял остатки человечности, а потому, что понял однажды, как далек от него мир, в котором жили самые, казалось бы, близкие люди. Осознание этого — дело давнее — было болезненным и выбило из колеи настолько, что он едва не утратил связи с реальностью. Но один белобрысый английский охламон, разносчик бешенства с подведенными черной тушью глазами, вернул его обратно в мир с необыкновенной легкостью. А сам словно и не понял, что сделал. Может быть, действительно, не понял. Он-то себя никогда не считал реальным.

В «Крепости» до сих пор не было ни бывших полицейских, ни бывших агентов ФБР, вообще никого из специалистов такого рода. Команда, сформировавшаяся в сороковые, развивалась, училась, оттачивала самые разные навыки, и каждый в ней стоил десятка специальных агентов, но почему бы не включить в состав дневной смены одного настоящего профессионала? Если Майкл с годами не изменит решения, он не будет лишним.

Нельзя сказать, чтобы родственные чувства не играли никакой роли. Хасан их не испытывал, но это не отменяло того факта, что Майкл не чужой. Заноза считал его не чужим. Он уже не упустит парня из виду, больше того, возьмется учить его тонкостям поисковой работы и этому… как же оно называется? профайлер? в общем, лезть в головы незнакомых людей и предсказывать их действия или восстанавливать события с их участием научит тоже. Хорошо обученный выпускник Кус-Бей с опытом армейской службы, которому, к тому же, можно будет доверить часть хлопот ночной смены, раз он все равно почти вплотную подошел к особенностям их работы и тонкостям выполнения задач, пригодится в «Крепости».

Хасан знал, что планы современных школьников меняются по обстоятельствам, не оказавшим бы ни малейшего влияния на планы их ровесников из прежних времен. Знал, что даже кажущийся проторенным путь для отпрыска хорошей семьи: колледж, университет, работа в семейном бизнесе, может увести в такие дебри, откуда дальше только тюрьма или могила, что уж говорить о замыслах лихих и отважных, вроде службы в армии и ФБР. Он бы выбросил Майкла из головы на ближайшие несколько лет, но приближались свадебные торжества и Заноза в связи с этим развил бурную деятельность по изучению списка гостей — пятьсот шестьдесят восемь человек, не считая детей и несовершеннолетних — и процеживанию сведений о них через фильтры полезности, бесполезности и безвредности. Тема семейных отношений и общественных обязанностей всплывала каждую ночь в свободное от работы время, а Майкл обычно был на первых полосах.

Как Хасан и предполагал, Заноза сразу начал учить его чему-то, касающемуся наблюдения за людьми. Неким основополагающим началам, которые, как водится, познаются лишь с опытом или с хорошим наставником.

Или с Занозой, который даже не думает ни о каких наставлениях, просто умеет хорошо объяснять и под завязку набит интересными историями, иллюстрирующими любой из пунктов его несуществующей учебной программы.

* * *

Турок не был сторонником традиций, скорее наоборот. В конце концов, он поддержал Кемаля, когда тот еще не стал Ататюрком, выступил против многовекового уклада Османской Порты, был среди тех, кто превратил Турцию из теократии в светское государство. Это, правда, положило начало новой традиции, по которой именно военные перевороты стали способом поддержания в Турции гражданских свобод и демократических ценностей, но, опять же, сам-то Хасан в последующих переворотах не участвовал, лишь присматривал за тем, чтобы в беспорядках не пострадала семья, а значит и традицию не поддерживал. Зато он был «немного консервативен» — о, Заноза обожал эту формулировку, потому что сам не знал, есть ли в ней сарказм — не признавал цифровых технологий, не одобрял телевидения и предпочитал костюмы, пошитые в стилистике сороковых. Он, к слову, еще и не носил ничего, кроме костюмов, но это не от консерватизма, а потому, что с самого детства привык к установленной форме одежды. Как в десять лет в свою тевтонскую военную школу уехал, так до сих пор в армии. Это любые мозги искалечит, и хорошо, что в случае Турка обошлось всего лишь однообразными предпочтениями в одежде. Костюмы ему, надо сказать, чертовски шли, хотя, Заноза бы совсем не возражал, если б мистер Намик-Карасар хоть иногда надевал, например, джинсы. Просто интересно было посмотреть.

Мистер Намик-Карасар… Нет. За именем стоял образ, делавший джинсы решительно невозможными. Только костюмы, маскирующие наплечные кобуры, только пальто, под которым удобно носить саблю, только неброская элегантность сороковых, делавшая Хасана неотразимым. Для женщин. В основном. Ну, то есть, надо понимать, что Лондон и Лос-Анджелес, хоть и лучшие города на Земле, однако имеют свои особенности. Но, все равно, в основном — для женщин.

Именно об этом Заноза подумал в первую очередь, когда Хасан предположил, что на свадьбу Эйдана Атли он возьмет с собой Мартина.

Мартин — «доктор Фальконе» в турецкой формулировке, — уже четыре года жил в Юнгбладтире (а еще в Доузе, в своей Москве, на Кариане, на Тарвуде и в Ифэренн), и ни в чем себе не отказывал. То есть, вообще ни в чем. Он стал воплощением лучшего, что есть в современном изобразительном искусстве, получил известность как архитектор, дизайнер, художник — это уж само собой; был представлен ко двору Его Величества Ричарда IV, а следом и остальных европейских монархов.