Ричард Бэккер - Великая Ордалия

Грохочущий вопль раскалывал Сущее. Колебались в равной степени и люди и шранки…

Уши заныли от внезапно нахлынувшего абсолютного безмолвия. Глаза закатились, обращая все взгляды к небесам. А затем, надо всем этим буйством, явился свет, пришедший словно бы из какого-то неописуемого и невыразимого места. Ослепительно-белое сияние, исходящее из прямо из небесной лазури…

И ставшее вдруг человеком…Святым Аспект-Императором, фигурой в раздуваемых ветром одеяниях, висящей высоко в синеющей пустоте осеннего неба. Образом, исходящим потусторонним сиянием.

— Бегите прочь от Даглиаш! — прогромыхал его голос. Повсюду, от Эренго до оснований Урокаса, сражающиеся изумленно взирали вверх.

— Бегите. Скройтесь из самого вида её!

Адепты немедленно развернулись и зашагали по небу, оставив бьющихся на земле в их бедственном положении. Мужи Ордалии заколебались и дрогнули, в то время как всё больше и больше их остававшихся позади сородичей устремлялись прочь. Твёрдые сердцем продолжали стоять на своих местах, понимая, что попытка отступить будет означать лишь их гибель. Они перестраивались в плотные каре, занимая круговую оборону, ибо боевые линии рядом с ними рассеивались, становясь разбегающимися и истребляемыми толпами.

Шранки кромсали и рыхлили землю, с визгливыми завываниями подбрасывая её в небеса. И устремлялись вперёд.

Кёвочал, так на древнем аорсийском наречии звалась эта квадратная башня. Алтарь. После разрушения Циворала она оказалась самым могучим из оставшихся в крепости бастионов — или просто так привиделось мечущемуся в панике взгляду. Саубонова дружина растратила время, на которое утихла Орда, взывая к идущим над крепостью ведьмам, сперва умоляя, а затем проклиная их увитое золотистыми лентами шествие. Горстка Свайали искоса взирала за тем, как они бежали следом, возможно терзаясь от стыда и жалости, но и только. В сущности, они просто ушли.

Саубон, меж тем, уже разглядывал окружающие укрепления, пытаясь оценить тяжесть положения, в котором они очутились. Он забрался на нагромождённые Келлхусом обломки, и, распрямившись, встал на окружающей Рибаррал внутренней стене, обозревая помрачающие ум декорации настигшего их гибельного рока.

Хребет Уроккас громоздился перед ним, лишенный своих диадем, сотворённых из призрачного колдовского света. Последние из Свайали, напоминая золотистые хлопья снега, брели над беснующимися скопищами. И зрелище, заставившее его пошатнуться, — простирающаяся на целые скрежещущие мили Орда, уже возобновившая свой титанический вой, похитивший всякую надежду на саму возможность услышать звуки человеческой речи. Север. Юг. Запад. Восток. Казалось, сама земля состоит из белесых, воющих лиц.

Он вернётся , настаивала часть его.

Тебе нужно лишь суметь оставаться в живых достаточно долго .

Ему не нужно было говорить что-либо вслух, дабы направлять своих дружинников или отдавать им приказы. Рыцари Льва Пустыни воззрились на него, как только последняя из Лазоревок исчезла за стенами, и теперь пристально вглядывались в его голубые глаза, считывая застывшую в них обречённость. Он указал им на Кёвочал. И тогда, выбрав её из всех укреплений, разбросанных по распотрошенному сердцу Даглиаш, они собрались на верхушке последней из по-настоящему могучих башен древней крепости.

Продержаться .

Саубон, вынужденный двигаться к башне вдоль внутренней стены, ожидаемо добрался до осыпавшейся боевой площадки последним из всех. Не медля, они выстроились оборонительной линией вдоль её лишенных зубцов парапетов. На востоке до неба воздвигался Ингол, столь громадный, что весь Мир на его фоне казался лишь шкурой, наброшенной поверх пня, оставшегося от какой-то исполинской секвойи. Олорег был виден почти целиком, хоть и смутно, зато за ним, титаническим силуэтом вырисовывалась туша Мантигола, склоны которого полыхали огнём. Блестящая гладь Нелеоста, слегка подёрнутая на ветру рябью, простиралась на юге. На севере равнина Эренго проступала из-под покрова Пелены. А от равнины до моря раскинулся придавленный и удушенный шранками мир — начиная от скопищ, визжащих и беснующихся прямо под стенами крепости, и до клубящихся вдали толп, уродливыми снопами разбросанных по голым скалам и плодородной земле. Изобилующей личинками и изрытой червями…

Он придёт!

Они обнаружили, что стоят теперь на другом плоту, плывущем по иным, и намного более опасным морям. А ещё этот плот тонул. Прижавшись к полуразрушенному парапету, Саубон вместе с остальными наблюдал за скачущим, машущим когтистыми лапами приливом. Его дыхание превратилось в изношенную конопляную верёвку, что, дёргаясь взад-вперёд, пилила его сердце. Проворные и проникающие повсюду, существа уже буквально затопили внешние укрепления и, прорвавшись сквозь разбитый створ внутренних ворот, словно растущим прямо на глазах побегом, проникли в замковый двор. Саубон испытывал чувство какого-то странного, непривычного ужаса, ощущение, приходящее обычно к тем, кто издалека наблюдает за своей приближающейся погибелью — нутряное знание, понимание, засасывающее, словно яма.

Он вернётся!

Они видели как ведьмы бредут прочь над заходящимися визгом просторами, в своих развевающихся одеждах подобные золотым цветам. Они видели его, появляющегося в виде искры над горными пиками или над сияющими в солнечном свете песчаными чешуйками побережья. Слышали его внушающие страх наставления…

Даглиаш была поглощена суетливым бурлением. Повсюду, куда ни глянь, шранки просачивались во все щели в изъеденном веками камне, словно проворные и гибкие мальчишки. Они наблюдали за тем, как омерзительные массы вприпрыжку мечутся по Риббаралу, видели как соляная статуя Гванвё исчезла под натиском скребущих пальцев, заметили даже как башраги вырываются из выпотрошенной ямы, оставшейся на месте, где стоял Циворал — из Колодца Вири. Этот поток едва не закрыл от их взора блеск неземного золота, исходящий от загадочного вместилища.

Сама земля казалось кишит паразитами и гниет…

Ну пожалуйста! Как мог я не верить в тебя?

Повернувшись, Саубон увидел Богуяра, опасно склонившегося над выступом парапета, яростно бьющего себя в грудь и извергающего на головы врагов потоки какой-то неслышимой брани. Лицо его, налившееся кровью, алело столь же ярко, как и его борода, запутавшиеся в её прядях нити слюны блестели в солнечном свете.

Ты знаешь моё сердце лучше, чем я сам!

Словно к огрызку яблока, брошенному в муравейник, Даглиаш …сползалась к ним. Шранки сбивались в колонны, валили оравами и толпами, со всех сторон стекаясь к Кёвочалу. Черные стрелы уже летели в них, колотя по парапетам. Некоторые из его людей выламывали камни из искрошившейся кладки и швыряли их вниз, на головы существ, уже вовсю взбиравшихся прямо по стенам башни…