Галина Романова - Дороги богов

Волчонка отпарили в бане до малинового жара, выгоняя болезнь, а потом закутали в медвежьи шкуры и уложили в землянке Росы ближе к каменному очагу, в тепло, где женщина принялась поить его отварами и молоком с диким медом.

Бывало такое и прежде — кто-нибудь из отроков случайно проваливался под лед или застуживал грудь, задержавшись в лесу на охоте или в дальнем дозоре, случалось и старым ранам воспалиться, не давая житья. Вожак знал, кто из воинов его стаи здоров, а кто хвор, с кого спрос меньше, а кого надо гонять до седьмого пота, но, пока не изберет себе преемника, он никого не выделяет, разве что подрастающих сыновей. Не имея семьи, Тополь не прикипел ни к кому, а тут вдруг зачастил в землянку Росы.

Волчонок не поднимал головы с постели без малого три седмицы — видать, хворь поймала его еще зимой, в лесу, а тут предутренний бег босиком по снегу да ныряние в прорубь доконали мальчишку. Сейчас он медленно выздоравливал, борясь со всеми недугами враз, и не проходило и дня, чтобы Тополь не спускался по расчищенным ступеням, отворяя забухающую дверь. Хлопотавшая у огня Роса вскакивала ему навстречу, торопливо убирая распущенные волосы под плат, улыбалась беспомощно и ласково и сторонилась, уступая место у постели больного. У нее уже было четверо детей, к лету она должна была снова родить, и всякий раз, попадаясь вожаку на глаза, женщина смущалась и словно бы обижалась за то, что из всех детей ни один не был похож на Тополя.

Не глядя на женщину и ее младших детей — первенец уже полгода как жил в дружинном доме среди прочих щенят, — Тополь проходил к постели. Первые дни Волчонок больше спал и во сне казался совсем маленьким и беспомощным. Он очень исхудал и словно светился изнутри. Вожак садился рядом, а Роса вставала за его плечом.

— Он будет жить, — как-то сказала она. — Он очень сильный!

В полутьме землянки Тополь над своим плечом увидел очень близко ее напряженное лицо.

— Он сильный, — повторила Роса. — Как ты.

С утра стояла ясная, почти весенняя погода, и ее дети выбежали наружу сбивать сосульки. Только младший сынишка посапывал в колыбели, и в землянке они были одни. Роса положила руку на плечо Тополю и, когда он обернулся к ней, осталась стоять так близко, что он чувствовал ее запах. Женщина смотрела на него во все глаза, она ждала его слов, его рук на своем теле, может быть, даже чего-то большего. Не было сомнения, что она все еще продолжала его любить, но вместо того чтобы прикоснуться к женщине, Тополь поднялся и за плечи отодвинул ее от себя:

— Поставь его на ноги.

Еще несколько дней спустя Волчонок понемногу начал оживать и выходить. За время болезни от него остались только большие светлые глаза и острый нос. Роса перешила ему кое-какую одежу от старшего сына и мужа, и он первый раз переступил порог ее землянки в обнове. Отвыкнув за время болезни от людей, он опять держался настороженно.

Волею судьбы оказавшись среди словен, лесовики понемногу перенимали их обычаи, благо часть воинов в стае была из этого народа. Только справляли они праздники на свой лад и зачастую в свои сроки.

Волчонок первый раз после выздоровления вышел из землянки Росы именно в один из дней празднования Комоедиц — начала весны и встречи нового года по обычаям лесовиков. Убегая поглядеть на игрища — младенец в люльке и надвигающееся новое материнство мешали ей, как бывало, участвовать в катаниях с горок, — Роса накоротке объяснила Недоноску в чем дело, и он, крадучись подобравшись к распахнутым настежь воротам, издалека с робким любопытством глазел на крутой склон над Невой, где уже несколько дней горели костры, на чугунных противнях пекли блины — это лесовики переняли от местных жителей, — а цепляющаяся за самый край береза была увешана лентами, кожаными поясками и даже бусами и обручьями, снятыми с девичьих шей и рук. Береза — дерево просыпающегося медведя-бера — нынче была именинницей.

Веселились все — стар и млад, женщины и дети. Отроки, которым летом еще предстояло пройти испытание и встать в ряды воинов, молодые воины старались вовсю — лихо съезжали с горы кто на корельских коротких лыжах, кто запросто, на своих двоих, красуясь перед девушками. Схватывались бороться друг с дружкой и ряженым в медвежью шкуру Медведем. Сегодня утром, согласно обычаю, он сподобился изображать просыпающегося хозяина лесов, и на его выпирающие из-под звериной шкуры плечи особенно ласково поглядывали девушки, которых по жребию метали в загодя приготовленную «берлогу». Уловив зазывные взгляды, давно женатый Медведь потихоньку отыскал своего выученика Стойко и, схватившись с ним в потешной борьбе, шепнул на ухо пару слов. Обнявшись, два «медведя», как их называли за глаза, скатились с обрыва, поднимая облака снежной пелены, под визг довольных девчонок и смех воинов. Ненадолго они скрылись за кустами, а потом ряженый зверем выбрался, нарочно громко и недовольно рыча, словно удирая от спрятавшегося там противника. И мало кто заметил, что плечи его стали чуть уже, а сам он меньше ростом — там, за кустами, Медведь отдал шкуру Стойко, чтобы парень мог вдоволь позабавиться с льнущими к нему девушками — все равно ни одна не разглядела его лица там, во тьме снежной «берлоги».

На все это Волчонок смотрел издалека, стоя в проеме распахнутых ворот. Сперва он хотел найти Росу, но женщина уже скрылась в играющей толпе. Растущее чрево мешало ей, и она держалась ближе к кострам. Разложенные кольцом, они окружали воткнутый в землю шест — совсем скоро здесь будет разложен большой костер, где сгорят все беды и горести прошедшего года.

Даже сторожа у ворот во все глаза смотрели на праздник, с нетерпением ожидая смены. Они тянули шеи, ловили дразнящие запахи свежего печева и потихоньку облизывались, предвкушая, как сами включатся в веселую суету. На Волчонка ни один не обращал внимания, и он понемногу осмелел. Выбравшись за ворота, парень пошел к играющим.

Навстречу ему от веселой толпы отделился отрок и бегом устремился к крепости. Посланный с каким-то поручением, он мчался сломя голову и непременно налетел бы на Волчонка, который еле успел отпрянуть.

Неждан — это был он — остановился как вкопанный. Волчонок плохо помнил его, а отрок успел хорошо разглядеть новичка еще в первый день. Поблизости никого не было, никто не смотрел в их сторону, а вид у Волчонка был вовсе не воинственный, и Неждан, раздумав бежать по делам, остановился совсем, сунув большие пальцы за пояс.

— Кого я вижу! — притворно удивился он. — Непобедимый воин пожаловал!.. Чего тут бродишь? Аль потерял что?

С ним очень давно никто не заговаривал, а если и говорили, то все больше именно так — сухо и резко. Все — кроме, пожалуй, Росы и вожака. Привыкший встречать холодный прием, Волчонок только покачал головой: