Стивен Тьмы - Кузница Тьмы

- Но не путь наружу.

- Пока ее не повергнут в… в жаркой битве. Но если она из сплошного камня, жить в ней невозможно.

- Никто и не живет. По крайней мере, никто в здравом уме не назовет это жизнью.

Драконус появился в дверном проеме. - Ты сжег мебель во всех ближайших постройках, - сказал он, быстро заходя в комнату.

- Зимы холодные, Сюзерен. Мы обсуждали глупость Готоса, я и твой сын. Видишь сундук подле двери? Там найдешь вино, вполне сносное. И эль Тел Акаев… если тебе хочется бесчувствия.

- Мне хочется поговорить с Худом. - Драконус подошел к сундуку. Скрипнула крышка. Драконус поглядел внутрь и достал глиняный кувшин.

- Превосходный выбор, Сюзерен, - заверил Джагут.

- Как и следует. Это же мой дар с последней встречи.

- Хранил до твоего возвращения. У Тисте все же есть достоинства - хотя бы талант делать вино.

Драконус извлек пару алебастровых кубков и осмотрел их. - У Каладана Бруда искусная рука, верно?

- Умеет, когда хочет. Забавно. После прокламации и последующего смятения меня завалили дарами. Можно ли измерить разум Азатенаев?

- Худ остается внизу? - спросил Драконус, разливая вино.

- Не могу от него избавиться. Верно.

Отец предложил кубок Аратану. Он удивился, но принял. Драконус подошел к столу, взял стоявший там кубок, понюхал… Выплеснул содержимое на стену и наполнил кубок из кувшина, передав Джагуту.

- Сын твой желает остаться под присмотром Владыки Ненависти.

Драконус кивнул. - Он сам готов сделаться подарком.

- Каким именно? Памятным альбомом? Орнаментом? Какой надобности он сможет служить?

- Он довольно хорошо обучен письму, - раздумывал вслух Драконус, пригубив вино. - Сколько томов ты успел накропать, Готос?

- Ровно дюжину таких, что на столе. Отвратительным почерком - каждая строка, каждое слово.

Драконус нахмурился хозяину. - Не на староджагутском, надеюсь!

- Конечно нет! Было бы… смехотворно. Язык сшивателей листов, язык сборщиков налогов с крошечными глазками под низкими лбами, язык лишенных воображения дураков, язык для неинтеллигентных и упрямых - о, как часто черты эти сочетаются! Староджагутский? Я убил бы себя спустя три слова! - Он помолчал, хмыкнул. - И было бы лучше. Сознаюсь, Сюзерен: я писал на староджагутском.

- Эту грамоту нетрудно изучить.

- И ты заставишь меня подвергнуть сына таким пыткам? Ради чего?

- Чтобы он смог перевести твою писанину на язык более удобный.

- Язык Тисте?

Драконус кивнул.

- Он ослепнет. Рука иссохнет, отвалится и будет лежать на полу, словно мертвая птичка. Никакие цепи его здесь не удержат. Даже у Владыки Ненависти есть пределы возможностей.

- До той поры, когда он пробудит свою суть. Похоже, это место не хуже прочих, и ты, Готос… надеюсь, ты будешь старательным наставником.

- Я что, склеп для твоих сокровищ? Ради всех благ, Драконус! Я предвижу трудные времена.

- Мысль его, не моя. - Драконус обернулся к Аратану. - Если ты все еще желаешь остаться.

- Остаюсь, отец.

- Почему? - рявкнул Готос. - Говори, дитя Тисте!

- Потому, сир, что бесконечное самоубийство может быть лишь прославлением жизни.

- Неужели? Я буду спорить, дитя Тисте. Ночь за ночью, страница за страницей. Буду атаковать твои убеждения, верования, твою уверенность. Буду нападать, не давая передышки, желая сокрушить под пятой тяжко доставшейся мудрости. Как смеешь ты утверждать, что выдержишь?

- Владыка, - сказал Аратан. - У меня есть молодость.

Готос медленно подался вперед. Глаза блестели. - Ты ее потеряешь.

- Рано или поздно.

Владыка Ненависти откинулся на спинку стула. - Драконус, можешь гордиться сыном.

- Могу, - прошептал отец.

Готос вытащил большой резной ключ.- Тебе понадобится, Сюзерен.

Кивнув, Драконус опустил кубок и принял ключ. Ушел вниз.

Владыка Ненависти не сводил глаз с Аратана. - Не сомневайся в храбрости отца.

- Никогда, сир.

- Как он тебя нарек?

- Аратаном.

Готос хмыкнул. - А ты?

- Что я?

- Ходишь по воде, ибо таково значение имени на языке Азатенаев?

- Нет, сир. Даже на льду я провалился и чуть не утонул.

- Боишься?

- Чего?

- Воды. Льда.

Аратан покачал головой.

- Отец желает освободить Худа. Как думаешь, зачем ему столь рискованное деяние?

- Я воображаю, сир, ради некоего возмездия.

- Так это действительно дело рук Эрастраса. Убийство Кориш и прочее. Увы, отец твой не понимает Джагутов. Вообразил, будто Худ пустится ловить блудного Азатеная. Желает узреть, как легендарная ярость нашего народа обрушится на выскочку с кровавыми руками. Так не будет.

- Что же сделает Худ?

- Он скорбит, потому что его объяло безмолвие. Боюсь, Аратан, искренне боюсь, что он объявит войну безмолвию. Чтобы услышать ее еще раз, последний раз. Он, если сможет, нарушит спокойствие самой смерти.

- Но как такое возможно?

Готос покачал головой. - Не меня, беспрестанно бегущего от смерти, об этом спрашивай. - Владыка Ненависти махнул чернильной рукой. - Мы воюем со своими причудами, Худ и я, и нас относит в противоположных направлениях. Я гоняюсь за рассветом, он бросится за закатом. Не осуждаю его решимость, только надеюсь, что сородичи Джагуты не внимут его призывам.

- Они могут внять? Это же невозможно. Безумно.

- Поистине привлекательные свойства. Невозможно и безумно, да… но что самое опасное - это дерзновенно.

- Значит, вы истинно боитесь положительного ответа.

Готос пожал плечами: - Даже немногие составят проблему. Ну-ка, еще вина. Мне кажется, та бутылка успела размножиться в недрах сундука. Не проверишь?

Аратан вместо этого поглядел на люк в полу.

Готос сказал со вздохом: - Какое невезение: ты уже устал от моего общества. Иди же, ублажи любопытство.

Аратан подошел к люку, поглядел вниз. Деревянные ступени, обшарпанные и потемневшие от времени. Опасно крутые. Снизу идет бледный свет. Он спустился.

За двенадцатой ступенькой был земляной пол. Неровный, со спутанной паутиной корней. Стен видно не было. Назойливый свет не имел явного источника. Он увидел отца, стоящего у края озерка. В середине озерка был остров в несколько шагов шириной, на нем сидел Джагут. Похоже было, он рвал на себе одежду, царапал ногтями плоть. Запястья сковали тяжелые обручи кандалов, цепи уходили под почву островка. Аратан подошел и встал рядом с отцом.

Драконус говорил: -… я намерен очистить дар и отдать Ночи. Знаю, это не извинение. - Он помедлил. - Не один К'рул ищет возмездия на убийство, Худ. Не могу представить Азатеная, не разъяренного злодейством Эрастраса.

Худ молчал, потупив глаза.

- Я готов освободить тебя, - заявил Драконус.

Тихий смех донесся от плененного Джагута. - Ах, Драконус. Ты искал у Эрастраса достойный символ любви к Матери Тьме. Чтобы его получить, он украл чужую любовь, слепив дар из листьев Черного дерева. Теперь все мы должны склониться перед твоими нуждами. - Худ поднял голову, глаза отразили странное серебряное свечение озера. - Ныне ты стоишь передо мной, стараясь унять ярость, ярость, которую ощутил за меня. Но смотри: я не корю Эрастраса и его глупого приятеля Сечула. Я не гляжу на тебя со страстью. Стань мечом, если хочешь, но не жди, что я возьмусь за рукоять.