Стивен Тьмы - Кузница Тьмы

Будучи придворным историком, он решил сделать историю предметом своего урока. Однако амбиции вскоре пострадали, ведь торопливый поток комментариев и наблюдений заставил его смешаться. Она слушала его слова так, как можно слушать пение птицы в саду - приятные звуки где-то на заднем фоне сознания. Казалось, она что-то запоминает случайным образом; но, может быть, так со всеми детьми? Он с ними редко общался и предпочел бы не изменять обыкновений.

Райз оглядел весь Харкенас. Дым плыл над городским простором, но не достигал башни. Дым смягчал всё, что лежало ниже зрителя, и он подивился, почему с таким чувством потери смотрит на пейзаж, на то, как обширное сдается незначительному, как назойливы мелкие, но близкие детали. Было время, едва ли поколение назад, когда художников посылали за город запечатлевать ландшафты; на взгляд Райза Херата, картины их смогли победить саму природу. Они сулили глубину и даль, но их посулы оставались священными, ибо ни эти глубины, ни дали нельзя исследовать. Подойдите ближе - увидите лишь мазки кисти и сухую краску на доске, и тем самым лишитесь иллюзии.

Детали заполоняют ум, ослепляя нас к широким просторам истории. Он-то хотел уроком донести эту мысль до Легил. Возможно, если подумать, она слишком юна для таких обобщений. Но возможно, возраст имеет малое значение для понимания. Стоит лишь сойти с башни и погрузиться в бешеный мир двора, чтобы заметить ту же одержимость деталями и повседневностью, что заставляет Легил Бихаст носиться взад-вперед. Да он же обижает дитя такими сравнениями!

Не важно. Невысказанные мысли не ранят окружающих. Участь внутреннего пейзажа мыслителя - да, это иное дело. Это процессия неудач ума, понимал он, и можно отыскать место, куда уходят невысказанные думы; это место предубеждений, ненависти и невежества.

Таким образом, он явно плохой учитель. Свивает свои истории, словно это сказки, разрозненные и мелкие. Хуже того, он предпочитает широкие мазки навязчивым деталям, смутные чувства интенсивному анализу, возможности неизбежностям; он по всем меркам ужасный историк.

Райз мог видеть тень на городе, не отброшенную дымом или облаком, ведь небеса чисты. Это был вдох Матери Тьмы, укравший свет у мира. Что же, интересовало его, она с ним делает? Что сказали жрицы? Она пожирает его, питается им? Когда свет уходит, то куда?

Пейзажисты прошлого были одержимы светом и, как передают, многих эта одержимость свела с ума. Но, конечно, куда хуже, если весь свет украден. Мысли его перешли к Кедаспеле, тончайшему из современных живописцев - удивляться ли, что он живет под облаком страха и бросает свою ярость в мир? Жрицы сулили дары прихода тьмы, говорили, что никто не будет слепым. Но эти дары исходят от колдовства, а значит, не несут свободы. Райз гадал, какую цену придется им заплатить.

Тут он услышал шум на ступенях и повернулся, увидев Кедорпула. Молодой жрец запыхался, круглое лицо и круглое тело, казалось, движутся по отдельности, словно наполненные воздухом. Позади него, ступившего на платформу, маячил кто-то другой.

Кедорпул озирался. - Она не здесь? Где она?

- В своей комнате. Играет.

- Небрежение обязанностями!

Райз Херат чуть склонил голову набок. - В точности мои мысли, когда вы оставили ее на меня.

Жрец махнул рукой и помедлил, оправляя грязную тунику. - Не стоит обсуждения. Ее привычки всем известны, вот что важно.

Второй жрец прошел мимо Кедорпула и поглядел на город.

- Эндест Силанн, - сказал ему Райз, - что же вы видите?

- Не так важно, что я вижу, историк, чем что чувствую.

- И что вы чувствуете?

- Здесь, наверху, вес целого мира словно спадает с плеч. А вот в проходах под нами… - Он пожал плечами.

- Вы молоды, - сказал Райз. - Вам предстоит многое вынести, но дар юности в том, что тяжесть едва ощущается. Мне печально думать, что вы постарели прежде времени.

Кедорпул вставил: - Вы еще не слышали. Гонец прискакал из монастырей. Ведун Реш возглавил отряд трясов. Они сопровождают гостью, которая встретится с самой Матерью Тьмой.

- Неужели? Заранее известно, что она устроит прием? Гостья, должно быть, весьма важная особа.

- Из Витра.

Райз обернулся к Кедорпулу, посмотрел в сияющие глаза на раскрасневшемся лице, в очередной раз удивившись полному отсутствию бровей и прочих волос. Неужели он попросту сбривает их, как и волосы с макушки? Какая-то странная причуда. - Ничто не выходит из Витра, - произнес он.

- Мы делаем смелые заявления к своей же беде, - буркнул склонившийся на парапет Эндест.

Райз чуть помедлил, чтобы обдумать. - Говорят, Азатенаи создали каменные сосуды, способные удерживать Витр. Возможно, из того же материала можно построить целые корабли.

- Не корабль,- ответил Кедорпул. - Хотя мы мало что знаем. Женщина, но не Тисте.

- Азатеная?

- Вполне возможно, - подтвердил Эндест.

- Полагаю, вскоре они покажутся на опушке леса, - заявил Кедорпул, перемещаясь поближе к собрату-жрецу. - Мы хотели наблюдать за их появлением отсюда.

"Вот тебе и время спокойных размышлений". - Надеюсь, внизу всё готово.

- Ничего особенного. Это же не официальный визит.

- Не полируются пряжки? - удивился Райз. - Не чистят столовое серебро?

Эндест фыркнул.

Втянув мясистые щеки, Кедорпул покачал головой. - Плохую компанию я сегодня выбрал. Меня атакуют нелепостями. Историк, высмеивающий историческую необходимость. Аколит, презирающий приличия.

- Приличия? - Эндест повернул подпертую рукой голову, разглядывая Кедорпула. - Как охотно ты забыл, что сегодня утром именно я вытащил тебя из-под трех кандидаток в жрицы! Ты пахнешь как бурдюк прокисшего вина, а что до пятен на рясе - ну, я буду весьма приличен и не стану их разглядывать поближе! - Он добавил, обращаясь к Райзу: - Кедорпул находит кандидаток, когда они ожидают в приемной дуэньи, сообщает, что пора испытать сексуальное мастерство…

- Получаю выгоду от природного их рвения, - пояснил Кедорпул.

- Нашел пустую комнату, ключ только у него. Кандидатки дают клятву хранить всё в тайне…

- Боги мои, - сказал Райз. - Кедорпул, вы рискуете стать предметом презрения и праведного мщения. Надеюсь дожить и увидеть эти славные дни.

- Эндест, ты подводишь меня по всем меркам. Друг называется! Нас слышит придворный историк, не меньше! Вы двое и обрекаете меня на участь, которую так зловеще живописует история!

- Едва ли, - возразил Эндест. - Предвижу ночь признаний… нет, кого я обманываю? Дюжины ночей, сотни признаний. Не завидую я твоей судьбе…

- Ты казался довольным подарками с моей ночной постели, почтенный служка. Каждую ночь я отсылаю тебе… Кто говорит, что в храме поклонения нет места ревности?

- Никто, - отвечал Райз Херат, - насколько мне ведомо.