Юлия Остапенко - Птицелов

«Это пока», — без особого энтузиазма подумал Лукас, а вслух спросил:

— Чего они бунтуют-то?

— Да говорят, мол, заговор там какой-то, в замке. Короля, говорят, убили, а наследников-то нет, и сейчас, мол, патрицианцы там в замке с нашей сучьей королевой да сучьим её полюбовником власть делят. Про герцогиню ещё говорят, мол, она-то Артенит, как ни крути. И что, мол, коли Артениты наследуют Святого Патрица, то Единому угодно законного Артенита видеть на престоле, пусть бы и бабу…

Ни хрена себе, хладнокровно думал Лукас, выслушивая эти путаные объяснения. Даже если всё это только слухи — слишком уж возмутительно как для слухов. И слишком точно… Однако теперь всё стало ясно. Сведения о смерти короля просочились в народ, а патрицианцы упустили момент, когда о ней можно было объявить официально, придав событию статус всенародного горя. Теперь люди чувствуют, что от них что-то скрывают, а коль уж скрыли важнейшее — смерть монарха, так бес их знает, что они там задумали? Да, дело-то и впрямь дрянь. Стодневный Хаос в своё время начался по куда более ничтожному поводу.

Одного Лукас никак не мог понять — почему патрицианцы бездействуют. Ну подавят они бунт — а дальше что? Неужели неясно, что теперь народ воспримет в штыки любого претендента на корону, которого выдвинет орден, — и не важно, хоть то будет Алектио, хоть Ольвен, хоть Мессера? Впрочем, как раз к Мессере они, похоже, больше всего расположены…

Лукас ещё какое-то время выслушивал стенания трактирщика, потом, поняв, что ничего нового от него уже не узнает, устроился в задней комнате пустующего трактира и стал ждать Дерека. Он понимал, что прождать ему придётся, возможно, много часов, если не дней, но это был единственный план, который он смог изобрести в сложившихся обстоятельствах. Соваться в замок и вообще в город сейчас было последним, что ему хотелось делать.

Поэтому он стал пить матерлинское и запасся терпением. Впрочем, Дерек явился намного раньше, чем Лукас мог надеяться.

Его преподобие магистр Айберри размашистым нервным шагом вошёл в комнату, где много лет назад они с Лукасом удавили патрицианского стукача. Не проронив ни слова, он швырнул на стол окровавленный меч, сорвал окровавленный плащ и, рухнув в кресло, одним броском закинул на столешницу ноги в окровавленных сапогах. Лукас переставил бутылку, оказавшуюся в опасной близости от его подошв, на другой край стола, и сказал:

— День вам добрый, ваше преподобие. Судя по всему, я не вовремя.

— Нет, ты очень даже, мать твою, вовремя, — ответил Дерек. — Дай мне бутылку наконец, чего ждёшь?

Лукас выполнил его распоряжение, стерпев приказной тон. Дерек долго пил из горла, потом с грохотом отбросил бутылку в сторону. Та не разбилась, только гулко стукнулась о стену и беззвучно покатилась по полу, устланному толстым ковром.

Какое-то время они молчали. У Лукаса вдруг возникло твёрдое убеждение, что Дерек пришёл сюда на встречу не с ним, а с кем-то ещё, и сейчас исключительно из-за усталости не вдаётся в объяснения. Похоже, он тоже не особо отдыхал в последние дни.

— Ты как будто прорывался сюда с боем, — наконец проговорил Лукас.

— Почти, — обронил тот и взглянул на Лукаса с раздражённым недоумением. — Ну, что ты тянешь? Где Мессера?

— Мертва, — коротко доложил Лукас.

— Проклятье! Всё-таки мертва! Впрочем, я так и думал. Она бы не позволила отобрать ребёнка, будь она жива. Ледоруб задери, до чего же хреново…

— Погоди… Отобрать ребёнка? О чём это ты?

— Толпа сошла с ума, — вздохнул Дерек, проигнорировав вопрос. — Слухи о смерти короля проникли в город. Похоже, не обошлось без провокаторов. Хуже всего, что Совет Общин их поддерживает. Пусть неявно, но… ох, бесы это всё задери, — Дерек рассеянно взъерошил волосы пятернёй. — Они решили, что патрицианцы убили короля и пытаются захватить власть.

— А разве нет? — рассмеялся Лукас.

Дерек посмотрел на него в упор.

— Рожу б тебе начистил, но, поверишь, устал как собака, — сказал он, и это прозвучало так искренне, что Лукасу на миг показалось, будто не было ничего — ни бунта, ни патрицианцев, ни прошедших лет, и они только что удавили эту мразь Гусятника, а сейчас, злые и возбуждённые, переводят дух, пытаясь опомниться от азарта только что совершённого убийства.

— Слава Единому, сын герцогини уже здесь. Нам бы только угомонить Общины, чтоб они перестали подзуживать народ…

— Общины подзуживают народ? — переспросил Лукас. Он не видел на улицах никаких ораторов. Дерек снова вздохнул.

— Сам знаешь, они нас никогда особо не поддерживали. Похоже, кое-кому показалось, будто это отличная возможность повторить Стодневный Хаос, возможно, с новым исходом… на сей-то раз короля у нас нет. То есть это они думают, что нет.

— Погоди, — Лукас говорил медленно, пытаясь просчитать, стоит ли выкладывать то, что ему известно; но было уже поздно, Дерек смотрел на него в ожидании, и Лукас, плюнув на всё, закончил: — Давно ли наследник в столице?

— С неделю. Его привезли тайно, сразу после смерти герцогини. Ледоруб задери магистрат, если бы они не тянули с объявлением…

— Дерек, — раздельно проговорил Лукас, — это невозможно.

Тот мгновенно сбросил ноги со стола и впился в Лукаса взглядом.

— Почему?

— Я выехал из Нордема две недели… да, двенадцать дней назад. Я видел наследника. Его никак не могли успеть довезти до Таймены в такой срок.

— Почему ты уверен, что видел настоящего наследника, а не подставного?

— Потому что обстоятельства, в которых это происходило, не требовали подлога. Свидетелей почти не было, не считая людей герцогини. А причины, по которым некоего младенца выдают за наследника здесь, в Таймене, я думаю, ты и сам сообразишь.

— Бес задери!

— К тому же, — безжалостно продолжал Лукас, — ты говорил, что на момент моего отъезда в Нордем герцогиня была на седьмом месяце. Ребёнку, которого я видел, самое большее дней десять от роду, он писклявый и хилый, как любой недоносок. Но росту в нём как у нормального новорожденного и кость крупная — он похож на Артенью. К тому же, как я уже говорил, я увидел его случайно. Это был сын герцогини, Дерек.

— Бес задери! — повторил тот и, встав, принялся мерить комнату шагами. Лукас не мог понять, то ли он потрясён, то ли сверх меры обрадован этой вестью. — Так я и знал… проклятье, говорил же им! То-то наш младенчик здоровяк такой — будто точно в срок родился. Я и говорю: не может того быть, раз его теперь привезли, значит, Артенья раньше срока родила… Что у них, повылазило? Ледоруб! Таки повылазило! И у меня тоже! — он остановился и внезапно расхохотался. — Сучьи дети. Вот ведь сучьи дети! — потом круто развернулся к Лукасу. — Отлично. Проклятье, как я рад, что ты здесь! Кто ещё был в Нордеме?