Рик Риордан - Затаившийся Оракул

Мы остановились на вершине холма, с которой открывался чудесный вид на расположенную внизу долину: примерно три квадратные мили лесов, лугов и клубничных полей, окруженные Лонг-Айлендом на севере и пологими холмами с трёх других сторон. Прямо под нами начинался густой вечнозелёный лес, покрывающий треть западной части долины.

Здания Лагеря Полукровок поблёскивали в зимнем свете: амфитеатр, арена для фехтования, обеденный павильон под открытым небом с белыми мраморными колоннами. По озеру плавали триремы. Двадцать домиков были выстроены вокруг зеленой лужайки, в центре которой бодро горел общий костер.

У границы клубничных полей находился Большой дом: четырёхэтажное здание в викторианском силе, окрашенное в голубой цвет, с белой отделкой. Мой друг Хирон, вероятно, внутри, пьёт чай у камина. Я наконец нашёл убежище.

Я бросил взгляд на дальний конец долины. Там, на самом высоком холме, сияла в своём золотисто-алебастровом великолепии Афина Парфенос. Когда-то эта массивная статуя украшала греческий Парфенон. Теперь она покровительствовала Лагерю Полукровок, защищая долину от вторжений. Даже отсюда я чувствовал её могущество, будто гудение мощного двигателя. Старые серые глаза выискивали угрозу — как всегда бдительные, без капли веселья, до ужаса деловитые.

Лично я бы установил статую поинтересней — например, свою. Тем не менее, панорама Лагеря Полукровок была зрелищем впечатляющим. Моё настроение всегда улучшается, когда я вижу это место — небольшое напоминание о старых добрых временах, когда смертные знали, как строить храмы и приносить надлежащие жертвы. Ах, в Древней Греции всё было лучше! Ну, за исключением нескольких незначительных улучшений, сделанных современными людьми: Интернет, шоколадные круассаны, продолжительность жизни.

У Мэг отвисла челюсть:

— И почему я никогда не слышала об этом месте? Туда нужен билет?

Я усмехнулся. Всегда наслаждался возможностью просветить невежественных смертных.

— Видишь ли, Мэг, волшебный барьер скрывает долину. Поэтому большинство людей не видят здесь ничего, кроме скучных фермерских угодий. Если они приблизятся, то развернутся и поймают себя на том, что снова сбились с пути. Поверь мне, я один раз попытался заказать пиццу в лагерь. Было очень досадно.

— Ты заказывал пиццу?

— Не важно, — сказал я. — Насчёт билетов… это правда, лагерь кого попало не впустит, но тебе повезло. Я знаю администрацию.

Персик зарычал. Он понюхал землю, набил полный рот грязи и выплюнул.

— Ему это место не по вкусу, — сказала Мэг.

— Да, ну… — я неодобрительно посмотрел на карпои. — Возможно, мы найдём ему какой-нибудь почвы или удобрений по прибытии. Я смогу убедить полубогов пропустить его, но было бы здорово, если бы всё обошлось без откусывания чьих-нибудь голов. По крайней мере, не сразу.

Персик пробормотал что-то о персиках.

— Что-то не так, — Мэг грызла ногти. — Эти леса… Перси сказал, что они дикие, заколдованные и тому подобное.

Я тоже чувствовал что-то неладное, но списал всё на мою нелюбовь к лесу. По причинам, в детали которых не хочу вдаваться, я считаю их… неуютными. Тем не менее, ввиду близости нашей цели, мой обычный оптимизм начал возвращаться.

— Не волнуйся, — уверил я Мэг. — Ты путешествуешь с богом!

— С бывшим богом.

— Хотел бы я, чтобы ты прекратила заводить эту волынку. Во всяком случае, жители лагеря очень дружелюбны. Они встретят нас со слезами на глазах. А потом ещё и ознакомительное видео покажут!

— Что?

— Я сам его срежиссировал! Пойдём. Лес не может быть настолько ужасным.

Он оказался именно таким.

Как только мы вошли в тени деревьев, они, казалось, окружили нас. Стволы сомкнулись, скрывая старые тропинки и образовывая новые. Корни торчали из лесной почвы, создавая полосу препятствий: бугорки, узлы, петли. Это было похоже на попытку пройти через гигантскую миску спагетти.

Мысль о еде заставила меня проголодаться. Прошло всего несколько часов с момента поедания семислойного соуса и бутербродов Салли Джексон, но мой смертный желудок уже сжимался и бурчал, требуя еды. Звуки жутко раздражали, особенно во время прогулки по тёмному, страшному лесу. Даже карпои Персик начал приятно пахнуть, навевая мечты о фруктовом пироге и мороженом.

Напоминаю, что я совсем не восторге от леса. Я пытался убедить себя, что деревья не наблюдают за мной, сердито перешёптываясь между собой. Это просто деревья. Даже если в них и находятся духи дриад, не могли же они сделать меня ответственным за то, что случилось тысячи лет назад на другом континенте.

«Почему нет? — спросил я себя. — Ты ведь по-прежнему чувствуешь ответственность».

Я заставил себе заткнуться.

Мы бродили несколько часов — гораздо дольше, чем необходимо, чтобы добраться до Большого дома. Обычно я ориентируюсь по солнцу (не удивительно, учитывая, что я тысячелетиями перемещал его по небу), но под кронами деревьев свет был рассеянным, а тени сбивали с толку. После того, как мы прошли мимо одного и того же валуна в третий раз, я остановился и признал очевидное:

— Я без понятия, где мы.

Мэг шлёпнулась на поваленное бревно. В зелёном свете она походила на дриаду, хотя духи деревьев не часто носят красные кроссовки и подержанные флисовые куртки.

— Ты вообще знаешь что-нибудь о выживании в дикой местности? — спросила она. — Ориентирование по мху на деревьях? Чтение следов?

— Это больше по части моей сестры, — сказал я.

— Может, Персик поможет? — она посмотрела на карпои. — Эй, найдёшь дорогу из леса?

Последние несколько миль карпои что-то нервно бормотал, бросая взгляды из стороны в сторону. Теперь он принюхивался, ноздри дрожали. Персик наклонил голову, его лицо стало ярко-зелёного цвета. Он подавленно зарычал и растворился в вихре листвы.

Мег вскочила на ноги:

— Куда он делся?

Я внимательно изучал лес, подозревая, что Персик оказался смышлёным: почувствовал приближающуюся опасность и бросил нас. Я не хотел озвучивать свою догадку, ведь Мэг успела прикипеть к карпои. (Смешно привязываться к маленькому опасному существу. Хотя, опять же, мы, боги, привязываемся к людям, поэтому я не вправе её критиковать.)

— Возможно, он пошёл на разведку, — предположил я. — Думаю, мы должны…

— АПОЛЛОН.

Голос отдавался в моей голове, будто кто-то установил там колонки. Это не был голос совести.

Моя совесть не была женщиной, да и голос имела тише. Но что-то в её тоне было очень знакомым.

— Что случилось? — спросила Мэг.

Воздух стал приторным. Деревья нависли надо мной, словно волоски венериной мухоловки. По лицу скатилась капля пота.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказал я. — Подчинись мне, смертная.