Борис Сапожников - Эрина

- Шварц на проводе, - услышал я, спустя некоторое время, которое понадобилось сигналу, чтобы добраться до Бадена.

- Я могу поговорить с Еленой Шварц, - сказал я.

- Кто ее спрашивает? - спросили на том конце.

- Максим Нефедоров, - ответил я, решив не оглашать своего звания, мало ли, что известно семье Елены. - Елена гостила у нас зимой и простудилась. Мне кажется, что по моей вине. Я не знал, что она заболела так серьезно.

- Хорошо, - мне показалось, или голос в трубке немного потеплел. - Подождите минуту, сейчас я позову Елену.

Все время ожидания сердце мое бухало фронтовой мортирой. Несколько раз хотел уже бросить трубку на рычаг, но я сумел сдержаться. Наконец, в трубке прозвучал знакомый голос.

- Максим?

- Да, Едена, - ответил я. Все слова заготовленной заранее речи вылетели из головы. - Я хотел... Прости меня, пожалуйста...

- Это все, что ты хотел сказать мне? - спросила она.

- Нет, - почти выкрикнул я. - Я хотел бы приехать к тебе. Поговорить. По-человечески. Погулять. Как в тот раз. Конечно, если здоровье позволит тебе.

- Не стоит беспокоиться о моем здоровье, - тон Елены был мне отлично знаком.

- Я не хотел обидеть тебя, - упавшим голосом произнес я. - Сейчас, в смысле. И я, действительно, хочу увидеть тебя.

- Я не буду против, - мне почему-то показалось, что Елена улыбнулась, сказав это. - Когда будешь выезжать, позвони мне.

- Конечно, - выпалил я. - Обязательно позвоню. Я, наверное, дней через пять буду у вас.

- Я буду ждать, - сказала она, и сердце мое едва не выскочило из груди.

- До встречи, Елена, - едва смог произнести я.

- До встречи, Максим, - ответила она, и первой положила трубку.

От этого у меня почему-то сердце рухнуло в пятки. Глупость, конечно, но все же...

В полку дел было не слишком много. Большую часть работы взвалил на себя майор Дрезнер, которому, похоже, не требовался отдых. Он перелопачивал горы бумаги, разбирался с пополнением, выбирая подходящих людей из вербовочных списков, воевал с тыловиками, норовящими прислать либо меньше запрошенного, либо вовсе не то, что надо. Со мной майор больше не советовался по каждому вопросу, работая в уже привычном ему, так сказать, автономном режиме. Я только сообщил ему, что убываю на неопределенный срок, и в мое отсутствие вся полнота командования полком переходит к майору Штайнметцу. Вплоть до моего возвращения или приказа о назначении нового командира полка.

- Как это понять? - не понял моих слов Дрезнер.

- Вот так, - коротко ответил я. - Понимать в нашем деле не всегда положено, верно? Я и сам сейчас мало что понимаю.

Дрезнер поглядел на меня, но больше спрашивать ничего не стал. Военный человек, он отлично понимал, что говорить можно далеко не все и не всегда.

Перелета до Бадена я почти не заметил, а вот путь по железной дороге, казалось, растянулся на годы. Конечно, перед тем, как сесть в него, я позвонил Елене, но разговор был коротким. Я только сообщил ей, когда и во сколько приеду, и снова услышал долгожданное "Буду ждать". Но сам путь в тряском вагоне, пусть и мягкими креслами, зато ужасно жарком, был для меня почти невыносим. Даже перед первым боем я не волновался так сильно, как сейчас. Я обливался потом - и не только из-за жары, царящей в вагоне.

Я вышел из поезда и быстро прошел через здание вокзала на улицу. Елена ждала меня у дверей. Мы постояли минуту, глядя друг на друга, а потом она шагнула ко мне и крепко обняла. Я от неожиданности так и остался стоять с разведенными в стороны руками. Выглядел, наверное, в этот момент крайне глупо.

- Максим, - сказала она. - Я ужасно соскучилась по тебе.

Я нервно сглотнул. Это было как-то странно после нашего расставания. Я ничего не понимал.

- Я думал, - не нашел ничего умнее я, - что тебе неприятно, когда я прикасаюсь к тебе.

- Тогда да, - ответила она, не разжимая объятий. - А теперь я простила тебя, Максим, и все хорошо.

Тогда я без слов обнял ее. Крепко. Наверное, слишком. Потому что Елена рассмеялась и произнесла:

- Задушишь же. Осторожней.

Я отпустил ее, и мы вместе отправились гулять по городу. Никакой определенной цели у нас не было. Мы просто бродили по улицам, как в ее визит к нам. Зашли на набережную, где было немного прохладней, хоть и не очень. Родной город Елены лежал несколько южнее моего, да и вообще на Бадене климат был существенно мягче. Тем более, что сейчас была середина лета, самое жаркое время. Но нас это ничуть не смущало. С набережной мы, уже на общественном транспорте, отправились в дендрарий, надеясь, что хоть там будет легче переносить жару.

В трамвае многие косились на молодого полковника, который отчего-то предпочел ехать в вагоне, а не на автомобиле. Но мы с Еленой были слишком заняты беседой, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.

В дендрарии, действительно, было прохладнее, зато по его мощеным аллейкам прогуливалось множество людей. В основном, это были влюбленные парочки, еще не дошедшие до уединения, или мамочки, а то и целые семьи с детьми. Мы гуляли, стараясь держаться подальше от них всех, но Елена начала уставать.

- Ничего, - сказала она мне, - все хорошо. Можно и еще погулять.

Но шагала она все медленней, да и на лице ее была написана усталость. Наконец, нам удалось найти пустую лавочку в тени, что было не так легко. Собственно, нам просто повезло. Семейство, занимавшее ее, поднялось и всем составом отправилось к выходу. Мы же с Еленой поспешили занять лавочку. Елена устало откинулась на деревянную спинку. И я отвесил себе мысленного пинка - нельзя же так изводить человека. Ведь ей вполне еще может быть больно ходить. Да она девушка, и даже в бытность свою фенрихом Шварцем не успела привыкнуть к марш-броскам на несколько километров. А я совсем загонял ее.

- Прости, Елена, - сказал я ей. - Совсем я тебя загонял.

- Ничего страшного, - улыбнулась она. - С тобой всегда приятно гулять. Даже по морозу.

- Никак не можешь простить мне, как я заморозил тебя? - рассмеялся я.

- Да, - прошипела Елена, нарочито страшным голосом.

Я не удержался и снова обнял ее.

- Ну задушишь же, Максим, - засмеялась Елена.

- Зато от больших чувств, - ответил я.

- Обнадеживает, - кивнула Елена, и мы снова рассмеялись.

Так легко и непринужденно я не чувствовал себя уже очень давно.

- Знаешь, Елена, - отчего-то вспомнилось мне, - а ведь ты счастливо избежала главного развлечения офицеров. Оно грозило тебе полным разоблачением.

- Это какое же? - весело спросила она.

- Посещение офицерского борделя, - ответил я. - Дело в том, что есть дурацкая традиция отправлять молодого офицера, только что прибывшего в полк и до того не имеющего опыта службы, в бордель, снимая для него вскладчину самую дорогую барышню.

- Я думаю, - улыбнулась Елена, - мы смогли бы найти с ней общий язык.