Борис Сапожников - Эрина

И вот теперь снова проявило себя отвратительное явление, знакомое только по истории Последних веков, да еще немного по ранним этапам становления звездных государств. Имя ему национализм. А уж считал, наверное, по наивности, что оно изжито полностью. Оказалось, что нет.

По всей видимости, за это ответственны именно они. Такие же рыцари в белых плащах с черными крестами. Они загоняют неугодных и просто тех, в чьих жилах течет неправильная по их разумению кровь, в лагеря или попросту уничтожают. О выстроенных громадных печах крематориев, в которых сгинули тысячи людей, неспособных трудиться на новых хозяев Саара, знали, наверное, уже по всему Доппельштерну.

И эти люди теперь помогали нашим бывшим врагам воевать против демонов. Остается только задать себе риторический вопрос: куда катится весь на мир? И не проклят ли он.

Но я отбросил эти глупые мысли. Не до них мне сейчас было. Совсем не до них.

Я вернулся в строй.

Церемония капитуляции Девелина закончилась почти сразу после этого. Плененных гвардейцев увели куда-то. Скорее всего, они будут теперь квартировать вместе с вице-королем, недавно доставленным с орбиты. Нам же скомандовали разойтись.

Я тут же отправился к своему корпусу. Он занимал целый квартал эринской столицы. Солдаты и офицеры расположились в пустых домах. Правда, из их подвалов стали выползать люди. Жители Девелина, не пожелавшие покинуть родной город, или же те, кому было просто некуда идти. Они с опаской глядели на новых жильцов их домов. Я запретил пускать их в квартиры, пригрозил особо сердобольных или охочих до женского пола трибуналом.

Церемония передачи символических прав на Эрину, новое название планеты уже пришло с Рейнланда, мало отличалась от предыдущей. Теперь бывший изумруд альбионской короны, как называли эту планету, станет называться Тюрингия, причем даже со статусом Свободного государства. Небывалые вольности для только что завоеванного мира, однако, было вполне очевидно, для чего это было сделано. Это прямое продолжение действий, озвученных фон Литтенхаймом на военном совете перед решающим штурмом Девелина. Столицу планеты, правда, еще не переименовали, хотя я, лично, уверен - это будет сделано в ближайшее время. Ведь согласно политике ассимиляции все крупные города имперского мира должны носить названия, соответствующие национальному духу нашего государства. Звучащие либо на немецкий, либо на русской лад.

Я почти не запомнил церемонию. Лишь с любопытством глянул на вице-короля, одетого в сияющий золотом и бриллиантами вицмундир, традиционного для Альбиона красного цвета. Он снял с седой головы небольшую корону - малую копию той, что носит альбионский король - поцеловал ее и возложил на подушечку, что почтительно держал стоящий рядом с ним адъютант. Тот, держащийся настолько высокомерно, будто бы не его планета переходила под власть нашей империи, а совсем наоборот, передал подушечку с малой короной Литтенхайму.

Затем последовали длинные речи, которые я не слушал. Оставалось только надеяться, что говорить они будут не слишком долго. Стоять на плацу перед тем самым домом, на пороге которого загадочно скончался лорд Евронимус, было не то чтобы очень приятно. Погода испортилась окончательно. Небо затянули тучи. Задул пронизывающий ледяной ветер, от которого не спасали парадные мундиры.

А на следующий день после нее по войскам поползли слухи о скорой эвакуации. Слишком уж сильно мы были потрепаны в ходе удивительно короткой по современным масштабам, но очень кровопролитной войны. Мне совершенно не хотелось проводить инспекцию своего полка. По окончании активных боевых действий ударный корпус был расформирован за полной ненужностью. Теперь я снова командовал только своим полком. Мое представление на награды и генеральский чин, обещанные фон Литтенхаймом, ушли на Рейнланд, однако до ответа из столицы я оставался простым полковником. И надо было заботиться о вверенных мне людях.

Через три дня после церемонии перехода Эрины под власть Доппельштерна, я провел-таки смотр. И мне стало страшно. Я отлично понимал, сколько осталось от полка после Пангеи, но теперь их не было пусть и больше, вот только ненамного. И это при условии, что мы один раз получали пополнение. Слишком уж дорого мы заплатили за штурм Серых гор и взятие Девелина.

Полк потерял почти две трети личного состава. Были сильно выбиты командиры взводов, особенно стрелковых, ведь они всегда были на острие атаки. У артиллеристов хоть был шанс укрыться за противоосколочными щитами орудий. А уж те, что командовали малыми мортирами, и вовсе обычно находятся достаточно далеко от самых жарких мест, конечно, по меркам передовой.

Еще с изрядной частью бойцов - и солдат, и унтеров, и даже офицеров - придется расстаться. Вряд ли их оставят в армии, даже в столь суровое время. И самой большой потерей будет штабс-капитан Подъяблонский. Родовые доспехи подвели-таки его. Штабс-капитан получил слишком много ранений в этой и предыдущей кампаниях. На смотре он едва держался на ногах, его поддерживал под локоть поручик Данилевский. Но при ходьбе Подъяблонского сильно шатало, даже не знаю, каким колоссальным усилием воли ему удалось удержаться на ногах и даже достаточно ловко развернуться на каблуках, чтобы доложить мне о состоянии дел в его роте.

Уже после смотра я узнал, что он угодил в госпиталь, точнее вернулся туда. Штабс-капитан не поднимался с койки - обострились ранения, полученные еще на Пангее, да и новые к ним прибавились. Теперь ему полного абшида не миновать. А ведь молодой еще человек, мог бы служить, сражаться, но из-за дурацкой традиции с доспехами, передаваемыми из поколения в поколение, отправится в отставку. И на очень уж большую пенсию ему рассчитывать не приходится. Правда, Подъяблонский происходил из далеко не бедствующего рода. Вот только мне было очень неприятно думать, что доспехи штабс-капитана достанутся его сыну или просто следующему офицеру в роду. Пусть их и отремонтируют, но, боюсь, судьба их носителя будет не столь сильно отличаться от той, что постигла Ивана Виллимовича.

Слухи об эвакуации ходили все более упорные. Ведь уже и десантные корабли вывели на орбиту, самые потрепанные полки перевели ближе к столице. Ведь там был самые большой космопорт, возможно, единственный на всей Эрине, вернее Тюрингии, где можно было организовать бесперебойный поток челноков на орбиту, к десантным кораблям.

Однако с приказом не торопились. Генерал-полковник Волостов периодически отправлялся в штаб фон Литтенхайма, где проводились собрания. Скорее всего, генерал-фельдмаршал устраивал их, как только пребывали какие-либо новости с Рейнланда. Относительно эвакуации каждый раз сообщалось, что пока очень сложно сформировать достаточно большую армию, которая могла бы удержать под контролем целую планету. Это было вполне понятно, но недовольство в армии росло. Все хотели после войны отправиться домой, сидеть на захваченной планете, где нужнее полицейские части, чем военные, не было желания ни у кого. Тем более что местные жители, которых уже не было никаких даже формальных поводов держать в лагерях. Они возвращались в свои дома, а те оказались либо разрушены, либо заняты нашими войсками. Это уже стало причиной конфликтов. И далеко не все они были разрешены в нашу пользу, особенно когда дело касалось богатых жителей планеты, на которых собирались опираться в ходе ассимиляции. Это также не улучшало настроений в армии.