Борис Сапожников - Пангея

Неожиданно вся колонна остановилась. Вскоре выяснилось, что командиры "Бобров" отказались ехать по трупам, которые устилали землю впереди. Значит, мы уже добрались до края кошмарного поля боя, о котором докладывал вчера Гайслер.

- Вы отказываетесь выполнять приказ?! - ругался по связи фон Блюхер. - Вы понимаете, чем это может грозить вам, штабс-капитан?!

- Отлично понимаю, господин гвардии капитан, - отвечал командир экипажа "Бобра", - но по трупам не поеду! Это против всех законов! Людских и божеских!

- И что же теперь, штабс-капитан, - кричал Блюхер, - теперь для вас проход расчищать?! У меня нет саперного полка для этого и времени на расчистку тоже!

- Трупы гусеницами давить не станет никто из нас, - вступил в спор полковник Биберштайн. Его полк не понес серьезных потерь во время прорыва линии фронта - вся артиллерия альбионцев сосредоточилась на паре "Бобров". - Можете грозить нам трибуналом, расстрелом на месте, чем угодно, но до такого варварства никто не опустится.

- Вы еще ответите за эти слова, - прорычал фон Блюхер. - Нам надо наступать...

- Противник! - перебил его голос Гайслера. - Твари атакуют!

Почти тут же рявкнули сирены, которые мгновенно заглушили выстрела обоих "Бобров". Куда именно они стреляли, я не представлял, но судя по тому, что палили они едва ли не чаще, чем при прорыве противника врагов там было очень много. Тут же к ним присоединились орудия остальных танков.

- Приготовиться к обороне! - скомандовал я. - Пулеметы к бою!

Первый удар принимать нам, драгунам, и тевтонам. И сейчас очень жалел об оставленных для обороны "Единорогов" малых мортирах и легких орудиях. Из-за проклятой погоды я не мог видеть врага, но отчего-то мне казалось, что это будут не альбионцы. И, наверное, вовсе не люди.

Помня слова полковника нордвига, я проверил, не примерзла ли к ножнам тяжелая боевая шпага, которую я пристегнул к поясу, повинуясь какому-то наитию. Осмотрел я и трофейный револьвер, возможно, от него будет больше толку, чем от лучевого карабина.

Рядом взвод тяжелого вооружения разворачивал станковые пулеметы. Также поступали тевтоны и драгуны остальных двух полков. Быстро выстраивали линию обороны. Окапываться времени не было, переносные щиты остались в тылу, при "Единорогах", так что последним нашим доводом в борьбе с врагом станут именно пулеметы.

"Бобры" впереди нас продолжали вести огонь из орудий главного калибра, но теперь лупили почти изо всех пулеметов, включая зенитные, и плевались пламенем из спонсонов. Они казались объятыми языками огня горами, некими чудовищными вулканами, уничтожающими все вокруг себя.

- Расчеты станковых пулеметов готовы, - доложил мне фон Ланцберг, занявший место моего заместителя на время отсутствия майора Штайнметца.

- Их надо сберечь любой ценой, - сказал я, снимая с плеча карабин.

Эфир наполнился криками. Орали, в основном, что-то неразборчивое. Кто-то громко молился. Другие надрывались о демонах, тварях и еще чем-то, чего вообще быть не может, но оно лезет сейчас на них. Но мы пока все еще не видели врага.

Ко мне подбежал егерский офицер с лучевой винтовкой в руках. Сероватый маскхалат его был разорван в нескольких местах, в плаще красовались здоровенные дыры. На форме под ними виднелись темные пятна, которые, скорее всего, были кровью.

- Лейтенант, - обратился я к нему, - что там происходит?

- Ад, полковник, - коротко ответил тот. - Настоящий ад.

Он пробежал несколько шагов и залег рядом с нашими пулеметами, готовясь открыть огонь из своей длинной винтовки со снайперским прицелом. Славное будет нам подспорье. Вот только слова егерского лейтенанта о настоящем аду, царящем впереди нас, меня совершенно не радовали.

Стоящий недалеко от нас "Бобер" плюнул струей пламени почти перпендикулярно, озарив ею все пространство в десятке метров от наших позиций. Лицом я ощутил отголоски его жара. А следом, как будто из этого самого пламени, выскочили демоны.

Выглядели они именно так. Как демоны. Или порождения самых мрачных ночных кошмаров. Самых разных размеров, некоторые бегут на двух, другие на четырех или сколько у них имелось, лапах. Почти все утыканы длинными шипами, торчащими по всему телу, у некоторых вдоль спин шли настоящие гребни. Конечно же, у всех имелись внушительные когти и клыки. Самые мелкие - не больше собаки, вроде овчарки. Наиболее крупные - метров трех в высоту, о каких рассказывал вчера майор Гайслер.

- Пулеметы, - скомандовал я, - сосредоточить огонь на наиболее крупных тварях! - и добавил, как можно громче: - Огонь!

И стрелки от моих слов, как будто проснулись. Застучали пулеметы моего полка, следом к ним присоединились остальные. Они принялись швырять свинец в надвигающуюся толпу тварей. В обычной ситуации такая плотность огня остановила бы любой натиск, в считанные секунды просто сметя передние ряды наступающих. К тому же, и остальные не отставали, поливая врагов из лучевых карабинов. Нас поддержали и строевики, которые стояли на флангах, частично прикрывая позиции пулеметчиков. Но только не этих тварей. Пули рвали их, длинные очереди даже валили их на снег, вот только почти все они поднимались на ноги. Раз за разом. Смертоносные в обычных условиях лучи только оставляли на их телах длинные, но неглубокие следы, исходящие дымом. Никакого другого эффекта не было. Они и скорости бега не замедляли. Даже самые мелкие из тварей.

И как тут не поверить словам полковника нордвига?

Конечно, наш огонь не был столь уж бесполезен. Пулеметчикам удалось окончательно свалить нескольких самых крупных монстров. Падая, они неизменно давили по две-три твари помельче. А вот лучевое оружие оказалось совершенно неэффективным. Чудовища неслись на нас, не смотря на десяток полученных ожогов. И, похоже, очень скоро дело дойдет до рукопашной.

Я продолжал стрелять в тварей, целя то в клацающие длинными клыками рыла, то в конечности, хотя отлично понимал, что через секунду мне придется пустить в дело примкнутый к карабину штык.

Холодная сталь - так говорил полковник Эйнарсон. Вот сейчас и проверим!

Первым был монстр, отдаленно напоминающий ящера, у которого изнутри пророс терновый куст. Он с диким воплем кинулся на меня, стремясь насадить на сотни шипов, усеивающих его тело. Я сделал показательный выпад, как на тренировке, всаживая штык на всю длину. Провернул. И вырвал из кровоточащей раны. Но останавливаться на этом не стал. Еще один выпад. Поворот. Рывок на себя. На этот раз целил в живот, выпуская твари кишки. Или какая там у нее требуха. Она взвыла пуще прежнего, содрогнулась в конвульсиях и рухнула мне под ноги.

А вокруг уже закипела совершенно кошмарная рукопашная схватка. Она не шла ни в какое сравнение даже с той жутью, что царила в альбионских траншеях во время боя с берсерками. Потому что те, не смотря ни на что, были людьми. Жестокими, бесчеловечными, но все же людьми. А тут против нас дрались твари совершенно чуждые. Они вопили так, что закладывало уши. Кидались на нас, взвиваясь в воздух иногда на несколько метров и обрушиваясь с этой высоты сплошным вихрем когтей и клыков. А иные врывались в наши ряды - и взрывались, осыпая все вокруг себя смертоносным дождем зазубренных шипов, от которых не спасала даже тяжелая броня тевтонов.