Александр Сапегин - Столкновение-2

Из-за чего весь сыр-бор, спросите вы? В отличие от собственноручно изготовленной основы для краски, нанести на себя ритуальные узоры не получалось хоть ты тресни, требовалась помощь знающего лица, вот заинтересованные стороны и определяли, кто будет этой особой или особами. Делили шкуру, так сказать. Впрочем, Эйша была вне конкуренции у дроу и здесь вопросов не стояло. Как сказано выше, от коалиции илантийских наёмников выступила орчанка Бетра.

Помимо того, что Бетра слыла сильной фехтовальщицей и мастером магического поединка, она являлась жрицей Тайли третьего круга посвящения и шаманшей по совместительству. О последних пунктах прозрачно намекали татуировки, цветными змеями до плеча обвившие руки орчанки и красный геометрический узор магической печати неофитки, посвящённой в таинства Богини, поселившийся между объёмных грудей жрицы. Были ещё варианты, но как оказалось, в дополнение к прочим талантам, Бетра владела даром художницы и специально обучалась при храме искусству нательной росписи.

Прикусив кончик языка, и обмакнув указательный палец в плошку с оранжевой краской: охрой, разведённой яичным белком, орчанка нанесла последний штрих на стилизованное изображение Солнца, вокруг которого разместились земля, птица, волк, рыба, огонь и человек. Оценив работу, Бетра отошла в сторону.

— Владыка, — перед Вадимом склонилась Эйша. — Позвольте, Владыка…

Тёмная эльфийка сжала ладонь повелителя Леса, в руке дроу мелькнула серебряная игла. Будто заправский лаборант, она ловко уколола палец Вадима и выдавила несколько капель крови в обычную глиняную миску с тёмным маслянистым составом. Кровь, попавшая на маслянистую массу, вспыхнула и зашипела. Эйша извлекла из-за пояса кисточку, волос для которой она срезала с головы Вадима четверть часа назад.

— Будет сильно щипать, — уведомила жрица. — Терпите, Владыка.

Обмакнув кисть в кроваво-красный состав, Эйша вывела на коже Вадима первый круг паутины. На лице парня не дрогнул ни один мускул, внешне он оставался расслабленно ленивым котом, но мысленно рычал на все лады. Спину резало раскалённым ножом. Эйша перешла на второй круг, оставаться бесстрастным становилось труднее. Это не краска, а огонь в чистой форме. Третий круг… лава покатилась по жилам. Чёткие ровные линии разделили паутину на сектора. Огонь проник в ноги, пламя свило гнездо в голове. Эйша макала и макала кисть в дьявольский состав, Вадиму казалось, будто он весь горит с ног до головы, только палёным волосом не воняет, того гляди и он вспыхнет. Вокруг паутины сплеталась рунная вязь, опытная рука жрицы соединила в круг первую и последнюю руны. Быстрое скольжение в сэттаж не дало вырваться из горла болезненному стону от взорвавшейся внутри атомной бомбы, мир поплыл, краски стали насыщенней, ауры окружающих заполыхали всеми цветами радуги, засветились стволы мэллорнов, мириадами кружев и линий вспыхнули магические потоки. Миска с остатками жгучей дряни и кисть полетели в костёр, разожженный на окраине поляны. Взревев, будто в него плеснули несколько литров бензина, пламя вытянуло языки вверх.

— Владыка, — в глазах рухнувшей на колени Эйши читался безграничный пиетет и уважение. За выставленным на первый план чувством прятался тщательно скрываемый страх, рядом с ним разместились гордость и ещё целый букет эмоций.

— Встань, Эйша, нечего колени протирать. Ну, чего ты опять от меня утаила?

Жрица потупила взор, но подниматься не спешила

— Вы… Полный круг, рунные врата и запирающий ключ без подготовки способен выдержать только жрец высшего ранга посвящения. Молю о милости, Владыка и отдаю жизнь в ваши руки, — Эйша, как приговорённая к усекновению головы, убрала с шеи волосы. — Простите, что усомнилась.

— Встань, — холодно сказал Вадим, пытаясь поймать взгляд паникующей Эйши, приготовившейся к смерти. — Никак не успокоишься, да? Понимаю, тяжело переступить через себя и свои убеждения. Недоверие это твоя вторая натура, но я разочарую тебя. Сегодня умрёт только жертва. Когда-нибудь твоё отсутствие веры в других выйдет тебе боком и убьет тебя. Я поклялся защищать вас, напрасное пролитие крови не входит в перечень произнесённых обетов. Идём.

Вадим подошёл к необычайно молчаливой Ши.

— Я не узнаю тебя, подруга.

— Я сама себя не узнаю, — желчно ответила Ши. — Я- машина, а почему меня тогда трясёт?

— Ты не машина.

— А кто я?!

— Ты — дура! Ещё раз назовешь себя машиной, я тебя по болтику разберу, доберусь до грецкого ореха, который ты ошибочно называешь мозгом и буду долбать его, пока не вобью в тебя прописную истину, что машины не переживают!

— Фу, спасибо! — Ши манипулятором картинно стёрла несуществующий пот с блистера кабины. — Успокоил! Вот умеешь ты подобрать правильные слова и угомонить истеричку. На, держи, свою железяку, задолбалась я его таскать.

Биомех протянула Белову трофейный меч, зажатый в кистевом захвате левого манипулятора.

— Собакоголового крысёныша упокоишь этой зубочисткой, а то ради чего я его таскаю в кабине, как занозу в заднице? Потопали, народ ждёт хлеба и зрелищ. Ты глянь, милый, тут половина деревни собралась. Они-то чего припёрлись?

— Ты же уже сказала, пейзане охочи до зрелищ.

— Ну да, ну да. Чего встал? Шевели батонами, не повезу я тебя. Я сегодня не в настроении.

— Злюка, — ехидно усмехнулся Вадим.

Положа руку на сердце, Таёжный — это большая деревня, раскинувшая крылья-улицы посреди широкой пади. Отдельные топорщащиеся перья переулков забегали в узкие распадки или вытягивались вдоль среброструйных горных речек. На карте края и в списке административно-территориальных образований Таёжный обозначался посёлком. Ещё точнее — посёлком городского типа, но как бы не пыжились картографы и не надували щёки чиновники, деревенская суть из поселения не выдувалась никакими ветрами перемен. Новые веяния и война с иными мирами раздвинули границы дворов и околиц, прирастив к ним военную базу, госпиталь, лагерь адаптации и подготовки иномирных и местных магов, лагеря беженцев, но дух оставался прежним. Самая последняя кумушка узнавала максимум через пятнадцать минут после свежего чиха, сарафанное радио работало намного оперативней официальных средств массовой информации. Весь посёлок, от мала до велика был в курсе, что дроу и присоединившиеся к ним иномирцы с Иланты на закате устраивают церемонию закладки храма, посвящённого своим богам. Отец Варсонуфий — настоятель православного храма, относящегося к Приамурской митрополии, неодобрительно качал головой и оглаживал тщательно расчёсанную лопатообразную бороду, но в процесс не вмешивался. Глядя на человеческие и нечеловеческие ручейки, потянувшиеся в сторону Слободы дроу, так в народе прозвали район проживания длинноухих вассалов Белова, священник в уме прикидывал фронт работ по приведению в лоно Церкви новой паствы. Солнце клонилось к закату, но никто в посёлке не думал о сне.