Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 2. В доме Охотника

Когда они пришли домой, Герда тоже уже вернулась и первым делом попыталась разузнать про их успехи, но оба — и ученик, и учитель — старательно этот вопрос обходили, ограничившись коротким уверением, что все нормально и не стоит беспокоиться. Вечер прошел в отрешенном угрюмом молчании. Финист был бы и рад завести беседу, но присутствие Николя действовало ему на нервы. Поэтому лечь спать пришлось рано, а сон никак не шел — мучили тревожные мысли, ощущение того, что он слишком мало потрудился за день и совсем не устал, чтобы ложиться спать... Майли бы сказала, что это привычка деревенщины — доводить себя до изнеможения, чтобы ночью даже на жесткой лавке спать без задних ног... Да, наверное, так оно и есть. Не по душе ему благополучная сытая жизнь.

Только удалось заснуть, как кто-то пихнул его в плечо и противным голосом зашептал на ухо:

— Проснись!

— Зачем? — недовольно осведомился Финист, разглядывая силуэт Майли в неверном свете свечи, которую та держала в руках.

— Мне приснился кошмар.

— Отец?

— Да.

— Я же говорил, просто отпусти его, — отмахнулся оборотень, переворачиваясь на другой бок.

— Не могу. Финист, пожалуйста! — продолжала тормошить его Майли.

— Ну что еще? — заскрежетал он зубами от досады.

— Полежи со мной... как тогда, во время путешествия. Мне от этого всегда легче становилось.

Финист недовольно уставился на нее. Значит, верить в него нельзя, потому что он порочное создание и грубый деревенщина, а как полежать рядом, так он сразу в рыцаря-защитника от кошмаров превращается. Финист перевел взгляд на мирно посапывавшего на соседней кровати Вожыка. Вот уж кто спал сегодня без задних ног.

"Ладно, что толку сейчас препираться? Сделаю, как она хочет, а то вдруг кричать начнет и снова всех перебудит".

Финист встал и поплелся вслед за Майли в ее комнату. Повезло, что кровать оказалась достаточно широкой, иначе пришлось бы спать на полу у ее ног, словно сторожевому псу, а эта роль ему всегда претила. Майли легла спиной к стенке, а Финист устроился на краю, с трудом заставив себя повернуться к ней лицом. Натянув на себя кусок слишком узкого для двоих одеяла, он тут же закрыл глаза и принялся считать зареченских лошадей на лугу. Дойдя до пятидесятой, Финист услышал над самым ухом голос Майли:

— Ты не спишь?

Он скрипнул зубами:

— Я пытаюсь.

— Знаешь, о чем я мечтаю? — проигнорировала его ответ девушка.

"Не знаю и знать не желаю", — хотел сказать Финист, но Майли уже продолжала.

— О том, чтобы этот дар, твой и мой, оказался болезнью. Тяжелой, но излечимой. И чтобы пройдя через все тяготы и испытания, ниспосланные Единым, мы, наконец, от него избавились и зажили тихой спокойной жизнью. И Вожыка, и Ждана с Дугавой, и мастера Николя с его слугой, и даже Герду смогли излечить. И тогда все бы были счастливы.

Финист широко распахнул глаза и холодно посмотрел в лицо Майли, которое находилось всего в ладони от его собственного. Он даже мог видеть, как тусклый лунный свет отражается в ее темных глазах.

— Дар — это не болезнь. Это часть тебя и часть меня. Без него мы были бы совершенно другими людьми. И вряд ли бы встретились, да что там встретились, каждый из нас до сих пор жив только благодаря дару. Не хочешь верить в меня, верь в свой дар. Он дан тебе от рождения, чтобы ты могла защищать себя и всех остальных людей от демонов. Не называй болезнью благословение.

— Я не верю в богов Стражей и их предназначение. У меня только один бог — Единый.

— У Стражей нет богов. Их даже среди староверов называли безбожниками.

— Так ты тоже ни во что не веришь?

— Я верю в себя и в свой дар. И тебе советую делать также. А теперь давай спать.

Финист закрыл глаза, но стоило представить заливной луг с пасущимися на нем золотистыми лошадьми, как Майли снова подала голос.

— Как ты думаешь, я красивая?

Финист чуть не упал с кровати. Какого демона она спрашивает это посреди ночи?

— Красивая, только отстань.

— Красивее Герды?

— Я сейчас уйду к себе.

— Ладно-ладно. Уж и спросить нельзя.

На этот раз она действительно замолчала, и Финист спокойно смог вернуться к своему табуну, только лошади почему-то стали вороными жеребцами — двойниками коня Охотника — дружно скалили на него зубы и махали передними копытами.

Финист проснулся под утро, как и хотел. Очень тихо поднялся, стараясь не разбудить Майли, и на цыпочках вышел в коридор, не желая, чтобы кто-нибудь узнал, где он провел ночь. За спиной раздалось деликатное покашливание. Финист резко обернулся.

— Кажется, я просил обучить медиума, а не спать с ней, — мрачно выговорил Охотник.

— Это совсем не то, о чем ты подумал, — попытался оправдаться оборотень.

— Ну да, — скептично хмыкнул Николя и двинулся к лестнице.

"Интересно, куда он так рано?" — удивился Финист и пошел к себе в комнату досыпать последние часы перед завтраком.

И все равно отдохнуть от Майли настолько, чтобы не раздражаться при ее появлении, не удалось. Финист радовался, что у нее хотя бы хватило ума не спрашивать при всех, почему он не дождался, пока она проснулась.

В присутствии остальных обитателей дома Майли старалась держаться как можно скромнее, особенно это касалось Охотника. Он внушал ей смешанные чувства. Во-первых, из-за подчеркнуто отчужденной манеры общения невозможно было понять, о чем он думает, во-вторых, некая загадочность в нем притягивала, но одновременно пугала. Не определившись с тем, как ему понравиться, Майли выбрала самую выигрышную на ее взгляд стратегию — помалкивать и наблюдать. Лишь иногда она позволяла себе отвести душу, исподтишка делая Герде колкие замечания или игриво стреляя глазами в сторону Финиста. Правда, оборотня это очень раздражало. Майли не понимала, почему. Она изо всех сил пыталась растопить вставшую между ними ледяную преграду, но Финист упорно не желал говорить ни о чем, кроме учебы. Майли так долго ждала, чтобы Герда ушла с дороги и оборотень полностью посвятил себя ей. Но когда это произошло, не смогла удовлетвориться ролью одной из его учеников.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — устало спросил Финист после очередного неудавшегося урока.

За окном ярко светило солнце. Лучи, отражаясь от выгоревших волос, создавали странное впечатление, словно вокруг его головы сиял золотистый ореол. Черты лица при этом стали настолько точеными и яркими, что от красоты захватывало дух. По чьей злой шутке этому мужлану, этому неотесанному деревенщине, да к тому же еще и колдуну досталась такая благородная внешность? Ничего удивительного, что при первой встрече Майли решила, что он рыцарь. Правильно говаривала настоятельница в монастыре: порой внешность лишь маска. И эта маска ее погубила. Продолжает губить до сих пор, потому что каждый раз, когда она поднимает на него взгляд, внутри все переворачивается от болезненного желания прижаться, прикоснуться к колючей от щетины щеке, вдохнуть теплый мужской запах и забыться в страстном поцелуе.