Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— Никого не потерял?

Доу развернулся, разрядил от греха подальше два оставшихся болта в землю у себя под ногами.

Орини показала ему голову толстяка Бэрстуда, на лице которого застыло выражение глубочайшего изумления. Выкинула её в яму. Приблизилась к Доу вплотную, и провела пальцем по раскрасневшейся груди феа.

— А ты хорошо бегаешь, старикашка.

«Вот как? Я, между прочим, старше-то тебя лет на пятьдесят, не больше!»

— И стреляешь хорошо… в упор.

Он усмехнулся, вытер испарину тыльной стороной ладони.

«О да, я хитрый».

— Ты устал…

— Годы берут своё.

— Всё ещё уверен, что сможешь одолеть экриал?

— Ещё бы, — стараясь придать своим словам убедительность, ответил Доу. — Секретик у меня один есть, — он замолчал, седая бровь над левым глазом нервно задёргалась. — Всем надо спать, хоть иногда, и экриал тоже. К тому же я не один.

— Какой секретик? — она переменила позу.

Доу невольно сглотнул.

— Потом расскажу.

— Может просто убьём его?

— Если б его можно было просто убить… вознаграждение положено только за живого… Я просил тебя одеться.

— Я оделась, не думала, что придется выходить из дома. — Так Орини назвала развалины храма, где они обосновались. — Если бы не этот толстяк… Идём, ты обещал поиграть со мной. Или она тебе больше нравится, — Орини указала остриём рап-саха на застывшую в нелепой позе Накизу.

Доу поморщился, покачал головой — даже смерть не сделала меноурскую бестию краше.

— Я люблю горячих девчонок, а эта северянка слишком холодна для меня.

— Таких как я любишь?

Он кивнул.

— Пожалуй, тебя одну.

Орини привстала на цыпочки, лизнула его в шею и ухо.

— Тогда идем быстрее, пока я не остыла.

— Дождь будет, — сказал он.

— И дождь, и гроза, и буря с градом, и ещё много чего такого о чём ты будешь вспоминать…

Доу улыбнулся и выдал напарнице такой страстный шлепок по пятнистой заднице, что звук от него, должно быть, услышали в самом Казараме.

Она оскалилась и зарычала, прильнула, прижимаясь к нему всем своим обнаженным телом, и прежде чем укусить за мочку уха, как делала это всегда, спросила шепотом:

— Может, на этот раз, возьмём кого-нибудь ещё? Я позволю тебе выбрать…

— Ну вот и пришли, — с облегчением выдохнул Гейб и хмурое его лицо просветлело.

— Куда? — Кинк сидел на ослике, созданный рукодельным феа каркас из переплетённых веток помогал мальчику, когда становилось совсем плохо, и не было сил удержаться самому. Впрочем, после появления брата Буго, такого с Кинком не случалось ни разу. Он медленно, но верно шел на поправку.

— К людям, — ответил Гейб.

— И что теперь? — спросил Левиор, ни к кому конкретно не обращаясь, когда они приблизились к покосившемуся столбу с мшаной шапкой и почерневшими дощатыми стрелками.

— Хорошее регулярное питание и теплая постель каждую ночь. И ещё много-много различных удовольствий для живота и тела. Пора приходить в себя, а то живём как скотина, хватит — натерпелись. И скотинке хватит, — Гейб погладил Лохмоуха по морде.

— При встрече ты назвался вильником, — сказал Левиор, — мне казалось это твоя жизнь, и ты давно привык.

— Да! Хорбут её подери — такая жизнь! Но к ней нельзя привыкнуть, можно лишь заставить себя терпеть… Но на этом самом месте терпелка моя обычно заканчивается, и сегодняшний день не исключение.

— Далеко ещё до Аиста? — спросил Левиор — наступал вечер, и им действительно пора было думать о ночлеге и пище для себя и скотинки.

— К ужину поспеем.

Они отошли от перекрёстка не больше двух дюжин шагов, когда сквозь тишину леса до них донесся перестук копыт. Из-за поворота показались две тентованные повозки, резво катящиеся им навстречу. На козлах первой восседал феа, ни чем особо не примечательный: с аккуратной бородкой и усиками, в бархатной шляпе мышиного цвета и добротном сером гинторе. Второй управляла скромно одетая молодая милая личиком женщина; трудно определить, сколько ей лет на самом деле, может двадцать, а может и около сорока. За последней повозкой на верёвках шли ещё две лошади, гораздо лучше тех, что в упряжках.

Феа сощурился (свет Лайса бил ему в глаза) и с любопытством рассматривал незнакомцев.

— Тпру, стоять родимые, — натянул он поводья, и неожиданно соскочил на землю. — Гейб!

— Доу?!

Они сошлись. Обнялись и кряхтели несколько минут, охлопывая, друг дружку по бокам и спинам, после чего Гейб, сияя, словно только что отчеканенный империк, представил всем незнакомца:

— Доу Дарижар, дружек мой старинный, прошу любить и жаловать.

— Да, я Доу, — феа снял шляпу, и стало видно, что у него отсутствует верхняя половина левого уха. А ещё Левиор отметил, что никакого оружия кроме ножа на поясе у него нет, хотя, о том, что припрятано в повозке, можно было только гадать. — Спутницу мою зовут Орини, — Доу указал на приближающуюся девушку, — сестра моего компаньона.

— Куда это вы собрались на ночь глядя, что-то случилось? — после обычных в таких случаях кивков и расшаркиваний спросил старинного друга Гейб.

— О, это долгая история, предлагаю поговорить об этом позже, а в ночь едем из-за Чёрных сулойам, что нагрянули в Аист вчера вечером. Их сейчас там что мышей в амбаре, не вздохнуть ни пёрнуть… а я, уж простите, их на дух не переношу.

Левиор заметил, что Орини при этих его словах улыбнулась, но тут же прикрыла рот краем платка, что покрывал её голову.

Доу покосился на брата Буго, но видя, что сулойам ни как не отреагировал на его слова, продолжил:

— Вот и решили мы с отъездом не тянуть, от греха-то подальше. Мне, как ты сам знаешь, под чистым небом переночевать, что трубочку выкурить. Орини девушка хоть и скромная, но к походной жизни привычная, в повозке под тентом ночует. Я её с четырёхзарядной балестрой обращаться научил, так что отпор она кому хочешь, даст… На ночь мы повозки борт к борту ставим, так и безопаснее и поговорить перед сном можно. Так мы вроде и вместе, но каждый по-отдельности, ну вы меня понимаете. Так что у нас полная идиллия, и от одной ночи под открытым небом никто из нас не претерпит.

— Это он специально всё это рассказывает, — пояснил Гейб, — очень уж наш Доу щепетилен в подобных вопросах.

— А мне лишние разговоры ни к чему, — отрезал Доу, прочертив в воздухе горизонтальную полоску ладонью. — Напраслины я не терплю, на том стоял и стоять буду.

— Это похвально, — выразил своё отношение к сказанному брат Буго. — Так впредь и поступайте. Я так понял вы сами не из Аиста?

— Из Дубков мы, градды, — вступила в разговор Орини, — полторы недели уже как в пути. В Аист к тётке моей заезжали, и припасы пополнить.

— Эх, — тяжко после паузы вздохнул Доу, — даже не знаю, градды, с какого края к вам подступиться.