Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

«И феасяточек нарожайте побольше… Жаугратточков!» — вторила ему бабуля.

«Да-да, и феасяточек… надо мне…»

«Пяток!»

«Парочку… для начала».

«Ну, слава тебе Тэннар, очухался, наконец, внучек», — довольно выдохнула старая и растворилась.

Наговорившись вдоволь с бабулиным духом, Крэч окончательно уверовал в непоколебимость провозглашенных намерений.

Найдя взглядом Тирму, Древорук отжестикулировал ей мимически: подойди-ка, мол, девонька.

— Тирмочка, а кто этот человечек, ты случайно не знаешь?

— Человечек?! — ужаснулась феаса. — Вы что, градд Крэч, с Оллата свалились?

— Просто Крэч, милая. Местный я. Десять лет в Хаггоррате жил, — Древорук и сам не понял, зачем соврал. — Вернулся вот. Гуляю, подружку присматриваю. Ну?!

— Его каждая собака в Таррате знает, — сказала Тирма, пропустив мимо ушей его реплику про поиск подружки.

— Ну и кто это? Не томи, душа моя!

— Не скажу.

Крэч амплитудно крутанул рукой (подсмотрел у великого фокусника Акимошки), да так ловко это сделал, что золотой империк, блеснувший в его пальцах, незаметно перекочевал в ладонь феасы.

— Давай дружить, Тирмочка!

— Ой, а как это ты так сделал?

— Будешь хорошей девочкой — научу. Как бородача зовут, скажи?

— Он очень серьёзный человек, я боюсь.

— Ну, если его каждая собака знает, то не ты, так кто-то другой мне всё расскажет. А зачем далеко ходить, когда я здесь? — Он взмахнул рукой, и красавица Тирма стала богаче ещё на один золотой. — Давай, милая, сказала «а» — говори и «б».

— Экий вы транжира, градд Крэч…

— Просто Крэч, договорились же, чай забыла? — поиграл бровями Древорук. — Говори уже!

— Хыч Колченог это — «Белого кашалота» хозяин.

«Хозяин «Белого кашалота»?»

— Мне бежать надо, — она улыбнулась. Крэч кивнул.

Скрываться нужды больше не было, он знал что будет делать — поможет Лесии сиречь Лорто, а за одно и свои дела поправит.

Крэч приподнялся, огляделся; бородатый, оказавшийся, как он и представлял, весьма пожилым человеком, сидел за столом в раздумьях, охранник стоял чуть поодаль и, скучая, считал мух.

Крэч подошел и прокашлялся, привлекая внимание Хыча, увидев его охранник двинулся на встречу. Крэч поднял руки, показал сперва пустые ладони, потом один палец на правой руке: одну минуту.

Хыч кивнул. Охранник отступил, занял прежнюю позицию.

— Меня зовут Вассега Лосу, — представился Крэч. — Вы человек деловой, я знаю, я тоже, так что не буду ходить кругами. Лорто Артана вам отказала, и уверен, не согласиться выполнять ваш заказ за деньги. Я готов его выполнить…

— Я вас не знаю. То, что вы искусно подслушали наш разговор, и этого никто не заметил, уже говорит о многом… И то, что безбоязненно заговорили со мной тоже… возможно вы искушены, в подобного рода делах, но не это главное, мне нужны рекомендации… это слишком серьёзное дело, что бы я его поручил человеку с улицы.

— Я думал, что вы не можете поручить это дело никому из местных къяльсо исходя из вопросов конфиденциальности…

— Чего щас сказал?

— Чтобы не палиться.

— Ага. И это тоже…

— Моё настоящее имя Крэч Жаугратток, по прозвищу Древорук, — пошел ва-банк Крэч, — я покинул этот благословенный остров двадцать лет назад. Это не малый срок, но думаю, найдётся ещё много достойных людей, кто меня помнит и подтвердит мою репутацию. К тому же вы должны понимать, что Лорто Артана приехала на Ногиол за римтой, и она её получит, так или иначе. Я же, если мы договоримся, готов решить и эту проблему.

— Ну допустим. Как её вы решите?

— Проще простого, я отдаем ей свою римту… кстати она же и подтверждение моей репутации.

— Римта у вас с собой?

Крэч улыбнулся, покачал головой.

— Ну разумеется — нет.

— Проще говоря, вы уступаете мне римту за десять тысяч золотых.

— Не вам уступаю, а Лорто Артане отдаю.

— Зачем вам это, уверен вы можете выручить за неё вдвое больше.

— Лорто спасла мне жизнь, я не хочу чтобы она лезла в это дело.

— Мне надо подумать… давайте сделаем так, я наведу о вас справки, а вы придёте завтра после обеда в «Белого кашалота» и покажете мне римту…

— Я похож на идиота? — ухмыльнулся Древорук. Хыч откинулся на спинку стула, забарабанил пальцами по столу. — Когда узнаете кто такой Крэч Древорук у вас не останется никаких сомнений доверять мне ваше дело или нет. А на римту мою вам смотреть незачем, ежели вы, конечно, не желаете ударить по рукам прямо сейчас и выдать мне половину оговоренной суммы авансом. В камушках.

— Такого желания не испытываю. Хорошо, — Хыч встал. — Жду вас завтра в «Кашалоте», после обеда.

— Буду.

— Надеюсь вам не надо объяснять…

— Не надо ничего объяснять, — остановил его Крэч, — я знаю, как ведут дела на Ногиоле.

Хыч огляделся, напялил на голову булту.

— Эй, девка, — крикнул, — скажи хозяйке, что мясо повар пересолил! И экехо горчит. Говно, а не экехо. У вас тут всё дерьмовое и жратва и музыка, столы грязные и стулья — жестче только без седла на горбу у варг-нахаха. Такое впечатление, что не в трактире обедал, а в допросном кресле Вауровых каземат «нежился».

Крэч дождался, когда он уйдёт и поспешил к своему столику — дела делами, а проголодался он сильно.

Минут через пять к нему подошла Тирма.

— Ну что, поговорили?

— Серьёзный какой дядька, — облизал пальцы Крэч.

— Всё хорошо?

— Более чем, — он вытер губы, и властно притянул феасу к себе, нежно прихватив её физиологически безупречной ладонью чуть ниже поясницы. Сказал мягко: — Спешу я, милая. Очень спешу, извини! Завтра буду, обещаю.

Тирма глубоко вдохнула и заморгала своими огромными коровьими ресницами, но не отстранилась, пролепетала еле слышно:

— Приходи, — и, томно выдохнув, добавила: — я ждать буду. — Она улыбнулась, и Крэч понял, что с этой девушкой у него будет намного серьёзнее, чем он привык за последнее время.

Очнулся Вейзо от дикой боли. Кровь заливала глаз. Всё сливалось в нём в одно мутное рыжее пятно. Ктырь попытался сморгнуть — не получилось. В лицо плеснули холодной водой. В глазу защипало, и пока его снова не затянуло кровавой пеленой Вейзо успел разглядеть склонившегося над ним человека: худой, жилистый горбун, с лысым как колено черепом. В одной руке он держал узкий серпообразный нож — гуюрм, в окровавленных пальцах другой (Ктырь это уже позже понял) кусочек отрезанного его уха.

— Хорошо меня видно? — участливо спросил горбун.

Вейзо промолчал — лихорадочно пытаясь понять — что и как ему теперь делать. Но мысль как назло у него была только одна, глупая до невозможности: «надо что-то решать, если так дальше пойдёт от меня скоро совсем ничего не останется».