Анджей Сапковский - Доля правды

Черный нетопырь бесшумно плыл к нему, на лету раскрывая зубастую пасть. Геральт, хоть ошеломленный волной крика, отреагировал инстинктивно. Вскочил, молниеносно подстраивая темп движений к скорости полета чудовища сделал три шага вперед, вольт и полуоборот, а затем быстрый как мысль двуручный удар. Клинок не встретил сопротивления. Почти не встретил. Геральт услышал вопль, но на этот раз это был вопль боли, вызванной прикосновением серебра.

Брукса, воя, превращалась на спине дельфина. На белом платье, чуть выше левой груди, было видно красное пятно под порезом не длиннее мизинца. Ведьмак скрежетнул зубами: удар, который должен был располовинить зверя, оказался царапиной.

- Кричи, вампирка, - буркнул он, отирая кровь со щеки. – Выорись. Потрать силы. А тогда я отрублю твою прелестную головку.

Ты. Ослабнешь первый. Колдун. Убью.

Губы бруксы не шевельнулись, но ведьмак слышал слова отчетливо, они раздавались в его мозгу взрываясь, глухо звеня, с отзвуком, словно из-под воды.

- Увидим, - процедил он и пошел, наклонившись, в сторону фонтана.

Убью. Убью. Убью.

- Увидим.

- Вереена!

Нивеллен, с опущенной головой, обеими руками вцепившийся в косяк, появился, пошатываясь, в дверях особняка. Нетвердой походкой пошел в сторону фонтана, неуверенно размахивая лапами. Воротник его кафтана был в пятнах крови.

- Вереена! – рявкнул он снова.

Брукса рывком повернула голову в его сторону. Геральт, занося меч для удара, бросился к ней, но реакции вампирки были гораздо быстрее. Резкий вопль – и очередная волна сбила ведьмака с ног, опрокинула навзничь, потащила по гравию аллейки. Брукса выгнулась, сжалась для прыжка, клыки во рту сверкнули, как разбойничьи кинжалы. Нивеллен, растопырив лапы словно медведь, попытался ее схватить, но она завопила прямо ему в пасть, отбрасывая на несколько саженей назад, на деревянные леса под стеной, которые обрушились с оглушительным треском, похоронив его под кучей досок.

Геральт уже был на ногах, бежал, полукругом огибая двор, стараясь отвлечь внимание бруксы от Нивеллена. Вампирка, в хлопающем белом платье, неслась прямо на него, легко, как бабочка, едва касаясь земли. Она уже не вопила, не пыталась превращаться. Ведьмак знал, что она устала. Но знал он и то, что, даже уставшая, она по-прежнему смертельно опасна. За спиной Геральта ревел Нивеллен, грохотали засыпавшие его доски.

Геральт отскочил влево, сделав круговой взмах мечом, быстрый и дезориентирующий. Брукса скользила прямо к нему – бело-черная, растрепанная, страшная. Ведьмак недооценил ее – завопила на бегу. Он не успел сложить Знак, отлетел назад, врезался спиной в ограду, боль в позвоночнике отдалась до самых кончиков пальцев, парализовала руки, подсекла ноги. Он упал на колени. Брукса, певуче воя, бросилась к нему.

- Вереена! – рявкнул Нивеллен.

Она обернулась. И тогда Нивеллен с силой вонзил ей меж грудей сломанный острый конец трехметровой жерди. Она не крикнула. Лишь вздохнула. Ведьмак, слыша этот вздох, задрожал.

Они стояли – Нивеллен, на широко расставленных ногах, держа жердь двумя руками и сжимая ее конец под мышкой. Брукса, словно белая бабочка на шпильке, повисла на другом конце шеста, тоже стиснув его обеими руками.

Вампирка душераздирающе вздохнула и вдруг сильно налегла на кол. Геральт увидел, как на ее спине, на белом платье, расцветает красное пятно, из которого в гейзере крови вылезает, отвратительно и непристойно, обломанный острый конец. Нивеллен крикнул, сделал шаг назад, затем второй, потом быстро начал пятиться, но не отпускал шест, волоча за собой пробитую бруксу. Еще шаг и он уперся спиной в фасад особняка. Конец жерди, который держал под мышкой, заскрежетал о стену.

Брукса медленно, словно лаская, передвинула маленькие ладони вдоль шеста, вытянула руки на всю длину, ухватилась крепко за жердь и налегла на нее снова. Уже больше метра окровавленного шеста торчало из ее спины. Глаза бруксы были широко открыты, голова запрокинута. Ее вздохи стали чаще, ритмичнее, переходя в хрип.

Геральт поднялся, но, завороженный тем, что видит, по-прежнему не мог заставить себя действовать. Он услышал слова, глухо раздающиеся внутри черепа, словно под сводами холодного и мокрого подземелья.

Мой. Или ничей. Я тебя люблю. Люблю.

Очередной ужасный, прерывистый, давящийся кровью вздох. Брукса рванулась, продвинулась дальше вдоль жерди, протянула руки. Нивеллен отчаянно заревел, не выпуская шеста, силился отодвинуть вампирку как можно дальше от себя. Тщетно. Она еще больше продвинулась вперед, схватила его за голову. Нивеллен завыл еще пронзительнее, замотал косматой головой. Брукса вновь передвинулась на жерди, наклонила голову к горлу Нивеллена. Клыки сверкнули ослепительной белизной.

Геральт прыгнул. Прыгнул, как безвольная, освобожденная пружина. Каждое движение, каждый шаг, который теперь следовало сделать, был его естеством, был заучен, неизбежен, автоматичен и смертельно верен. Три быстрых шага. Третий, как сотни таких шагов прежде, заканчивается на левую ногу, крепким решительным упором. Поворот туловища, стремительный, с размаху, удар. Он увидел ее глаза. Ничто уже не могло измениться. Услышал голос. Ничто. Крикнул, чтобы заглушить слово, которое она повторяла. Ничто не могло. Рубил.

Он ударил уверенно, как сотни раз до этого, серединой лезвия, и тут же, продолжая ритм движения, сделал четвертый шаг и полуоборот. Клинок, в конце полуоборота уже свободный, двигался за ним, блестя, увлекая за собой веерок красных капелек. Волосы цвета воронова крыла заволновались, развеваясь, плыли по воздуху, плыли, плыли, плыли.

Голова упала на гравий.

Чудовищ все меньше?

А я? Кто я такой?

Кто кричит? Птицы?

Женщина в полушубке и голубом платье?

Роза из Назаира?

Как тихо!

Как пусто. Какая пустота.

Во мне.

Нивеллен, свернувшись клубком, сотрясаемый спазмами и дрожью, лежал у стены особняка в крапиве, охватив голову руками.

- Встань, - сказал ведьмак.

Лежащий под стеной молодой, красивый, могучего телосложения мужчина с бледным лицом поднял голову, повел вокруг невидящим взглядом. Протер глаза костяшками пальцев. Посмотрел на свои ладони. Ощупал лицо. Тихо застонал, вложил палец в рот, долго водил им по деснам. Снова схватился за лицо и снова застонал, коснувшись четырех кровавых опухших полос на щеке. Зарыдал, потом засмеялся.

- Геральт! Как это? Как это... Геральт!

- Встань, Нивеллен. Встань и иди. Во вьюках у меня лекарства, они нужны нам обоим.

- У меня уже нет... Нет? Геральт? Как это?

Ведьмак помог ему встать, стараясь не смотреть на маленькие, такие белые, что казались прозрачными, руки, стиснутые на жерди, вонзившейся меж маленьких грудей, облепленных мокрой красной тканью. Нивеллен снова застонал.