Маргарита Гришаева - Высшая правовая магическая академия. Тайны высшего света

— Я знаю, но все равно считаю, что это был скорее сердечный приступ, а я смогла его купировать, — насупилась я, — Понимаешь, тьма та, она была скорее легким налетом, да и узора никакого определенного не имела, не похоже не проклятье.

— Может ты и права, — не стали мне возражать, — Но прежде, чем кидаться проверять свою теорию и пытаться лечить еще кого-то, я бы посоветовал вам получше посмотреть о таких феноменах в библиотеке. Я никогда не слышал, чтобы некроманты могли лечить, но в целом, честно говоря, не думаю, что это так уж невероятно.

— Почему? — удивилась я.

— Жизнь и смерть две стороны одной монеты. И если целитель вполне способен убить своим даром, то почему некромант не может спасти?

Я задумалась.

— Целитель, единожды преступив табу смерти, теряет свой дар. А что же тогда некромант? Становится целителем? — слегка напряглась я.

Дамиан мягко засмеялся.

— Нет, Касс, не переживай. Никуда уже твоя магия не денется. И целителем снова в плане магии ты уже не сможешь стать, — быстро разгадал он, о чем я действительно думала, — А вот по профессии, пожалуйста.

Я неопределенно пожала плечами. По дару-то я иногда скучала, а вот по практике… Опыт работы в больнице показал мне, что я для этого слишком чувствительна. Тяжело мне работать с людьми так близко, особенно с тяжело больными. Да и за прошедшее время я поняла, что возиться в лаборатории в научных изысканиях по зельям и артефактам мне куда интереснее. Возможность лечения некромантией, это конечно открытие, но не значит, что я поспешу открывать собственную практику по-этому самому лечению.

— Не хочешь? — проницательно заметил мужчина.

— Не особо, — согласилась я.

— Ну и хорошо, мне так спокойнее будет, — прозвучал неожиданный ответ, — А-то твоих экспериментов я опасаюсь. Особенно вспоминая, в каком состоянии, я тебя нашел после одного из этих лечений.

Да, причины опасаться у него действительно имеются. А ведь он еще не видел в каком состоянии я была после того накопители наполняла. И спасибо всем богам за это, иначе очередного скандала не миновать.

Разговор затих сам собой. Мы просто сидели на песке и любовались окружающим умиротворением, чувствуя, как оно проникает в самую душу. Я грелась в теплых объятьях, слегка улыбаясь, когда чувствовала, что горячие губы вскользь касаются плеча, затылка и шеи. Наверное, уже навечно в моей душе ощущение такого легкого счастья будет ассоциироваться с соленым запахом моря и небрежным шуршанием песка и волн.

— Пора, — наконец донесся до меня сквозь пелену сонной неги, слегка разочарованный голос, — Скоро рассвет.

— У тебя или у меня? — спросила, не открывая глаз и впитывая душой последние капли теплоты момента.

— У тебя, — мягко улыбнулись мне в шею, и, поцеловав напоследок, отпустили.

— Хорошего дня, — донеслось, когда я уже растворялась в сумраке сна.

— И тебе, — шепнула в ответ.

Меня разбудил мягкий свет только расцветающего дня за окном и едва слышное бурчание и шуршание Храна на кухне. С самого нашего приезда он негласно взял на себя обязанности кухарки и теперь с поразительной, для существа, не питающегося обычной едой, настойчивостью пытался меня откормить. Поэтому каждое утро он вставал пораньше, чтобы придумать мне что-то новое и оригинальное к завтраку. Неизменным оставалось только апельсиновое варенье к чаю. Кое-кто очень запасливый и продуманный наполнил кладовую десятками банок с заветной сладостью.

Я лениво потягивалась в кровати, предвкушая чудесный день. Сегодня пошел седьмой месяц моего самостоятельного проживания.

Сначала было очень сложно. Как же права я была, предчувствуя, что уже нахожусь на грани рассудка и терпения. Потому что на четвертый день пребывания, я сорвалась. Причем почему-то именно найдя эти заветные банки с вареньем. Злость и отчаянье разом всколыхнулись в душе. Дурацкая банка одновременно символизировала и все хорошее, что у меня было в далеком детстве и могло ли даже (все же может) в будущем. И я закатила глупую истерику ни о чем. Разбила половину посуды в доме, побила зеркала, порезалась, горько проплакав несколько часов, отключилась споенная успокаивающим. Еще три дня после просто провалялась в апатии, отказываясь есть и разговаривать с Храном, который уже и ругался, и умолял, и угрожал, а я его словно не слышала. А на четвертый просто пришел, лег рядом со мной и честно сказал, что больше не двинется с места и издохнет. Как существо магическое он конечно в еде не нуждался, физической, а жил за счет моего существования. А я это существование с завидным упорством пытаюсь прервать, и, похоже, скоро этого добьюсь.

На себя мне в тот момент было плевать, а вот Храна стало жаль. Он уже слишком много перенес, и вот так вот мучить его я права не имею, поэтому пришлось брать себя в руки и пытаться прийти в себя. Заставила себя встать, умыться и поесть. А там уже пошли домашние дела, обустройство в лаборатории, вместо которой мы решили использовать одну из дальних комнат. И постепенно эти хозяйственные мелочи захватили меня, отвлекая от ненужных мыслей. Не сказать, что это был последний срыв, но, несомненно, самый тяжелый из них. Последние три месяца они уже прекратились совсем.

Домик, подаренный мне Дамианом был идеальным. Практически буквально. Небольшой, двухэтажный, аккуратненько-белый, с насыщенно бордовой черепицей, изящными кустиками роз вокруг, но главное большой верандой, выходящей прямо на берег уединенного залива. Честно говоря, посмотрев на это чудо, словно сошедшее с картины или открытки, я сильно засомневалась, что домик Дейм покупал себе и довольно давно. Но главное, что мы с ним сдружились. Бывает, что с определенным местом у тебя словно связь возникает, словно сами стены согревают и защищают от всех невзгод. Вот и стены этого белого чуда стали моим укрытием от всех.

Приморский городок находился близко, но недостаточно, чтобы я ощущала присутствие других людей в своем маленьком уединенном мирке. И ежедневные прогулки до него можно скорее отнести к плюсам, чем к минусам. Благодаря лицензиям, что мне оформил Осбеорн, найти подработку действительно оказалось достаточно просто, и я с удовольствие готовила простенькие зелья от простуды и болей для аптекаря и небольшие охранные амулеты в лавку старого артефактора, уже слишком слепого, чтобы изготавливать подобную мелочевку самому.

Жизнь вошла в размеренную спокойную колею.

Приятным разнообразием в этой тихой и размеренной жизни были письма от Флоры, с пересказами ее успехов в учебе и дальнейших перипетий с семьей, и конечно сны.

Первый раз Дамиан пришел через месяц после моего отъезда. Правда теперь ночные разговоры, о которых до этого я знала только с его пересказов, не стирались из моей памяти. И спасибо за такое чудо общения надо было сказать непредсказуемому морскому богу, который, несмотря на твердое заявление не вмешиваться в жизни людей, нам некоторое послабление сделал. Конечно, Дамиан мог в любой момент сам ко мне переместиться, но по молчаливому соглашению этого не делал. Он ждал. Ждал когда я сама приду, когда решу, что готова и больше никогда не стану сбегать, потому что второй раз, как мы оба понимали, он меня уже точно не отпустит. А ночные свидания во снах, были скорее маленькой лазейкой в нашем соглашении. Мы просто разговаривали. Делились новостями. Или даже молчали. Привыкали друг к другу заново. И пусть не так часто случались наши встречи, где-то раз в неделю, а иногда и в две, сердце они согревали надолго.