Алексей Переяславцев - Негатор или история неправильного попаданца

— Сафар, пойди к Ирине и скажи, что мне нужен малый кувшин этанола. А если спросит «Зачем?» то ответь — для работы с механическим устройством. Она поймет.

Авось удастся ускорить работу промывкой кристаллов в спирте. С металлом я бы никогда на такое не осмелился, уж больно спирт грязный, да и воды в нем много. Но это для металла нужна ровная и отражающая поверхность (иначе микроструктуру не разглядеть), а для моих кристаллов нужна просто ровная. Даже не так важно, будет ли на ней пленка сивушных масел — главное, чтоб частиц абразива не было.

А вот и кувшин. Что ж, беремся за дело!

Полировка пошла сравнительно резво. Я старался больше показывать, чем рассказывать. Пожалуй, глаз у Сафара был получше, чем у Сарата. Во всяком случае, крошечное включение в топазе он заметил почти одновременно со мной и даже предложил вполне приемлемую схему избавления от него. Точно, подмастерье из него уже почти получился. Попутно я объяснял, почему в кристаллах недопустимы дефекты — как поверхностные, так и внутренние.

После трех полировок я счел необходимым сделать перерыв, но и тут будущий подмастерье получил задачку на понимание: рассмотреть необработанный кристалл аметиста и предложить схему распиловки. Для начинающего Сафар справился совсем неплохо: он заметил тонкую трещину, вполне разумно предложил разрезать именно по ней, «а потом получится два кристалла, и этот я бы отполировал, срезав плоскости здесь, здесь, здесь и здесь, а второй тоже надо разрезать тут и эту же грань отполировать…»

Пришлось показать ему, что можно резать иначе, тогда из одного кристалла получатся целых три.

— …и вот такие даже Моана возьмет с удовольствием, — малость слукавил я. Аметист Моане не очень-то подходил.

— Так что же: выходит, что самое красивое — оно и есть самое полезное?

— В случае огранки кристаллов… пожалуй, да.

И тут я понял, что мне не давало покоя. Ведь сегодня должен был приехать механик со вторым полировочным станком, А он не появился. Завтра придется разузнавать. Что-то мне не нравится эта задержка.

Пока я думал, что же случилось с механиком, загадка разрешилась сама собой. Фарад нарочно не поехал вчера, увидев, как хорошо знакомый ему дознаватель поехал по той же дороге. Рассудив, что такая встреча никак не входит в его интересы, мой поставщик тихо повернул обратно. А на следующее утро пораньше привез долгожданный станок.

Удивительно, но монтаж станка занял не так много времени — опыт сказался, что ли. И я продолжил урок огранки.

Ученик прямо подпрыгивал от нетерпения — так ему хотелось поглядеть не на грязный от абразивной пасты, а на отмытый кристалл. Но тут как раз и надо проявлять наивысшее терпение: последняя полировка — едва ли не самая длительная. Наконец, я счел, что кристалл можно отмывать.

— До чего хорош! — нарушил молчание Сафар. Это было грубым нарушением местной этики: ученик и даже подмастерье не имели права первыми хвалить готовое изделие. Им предписывалось дождаться похвалы от мастера. Но я простил этот промах, потому что фраза относилась к эстетическим свойствам кристалла, а не качеству полировки. Все-таки Сафар был с художественной жилкой.

— Да, неплох. Мы его на амулет связи пустим.

— А не Моане? — с плохо скрытой надеждой поинтересовался свежеиспеченный подмастерье по огранке.

— Нет, Моане мы еще лучше сделаем.

Сафар приосанился. Ему прямо бальзамом по сердцу прошлись эти «мы» и «лучше».

— Но для начала работаем с этим кристаллом, — и я достал бесцветный топаз. — Он Сарату нужен для экзамена. Смотри, где пойдут грани…

— А почему так?

К сожалению, этот вопрос я ждал. К большому сожалению, у меня не было на него хорошего ответа.

— То, что я сейчас расскажу — этого я доказать пока что не могу. Есть такая наука — кристаллография, — термин пришлось произнести по-русски, — это означает «наука о кристаллах», и она описывает кристаллы вообще, какие только могут быть. Из нее-то и можно получить наивыгоднейшие формы огранки. Самые ее начала я могу тебе рассказать. Но для того, чтобы ее изучить как следует, предварительно надо знать другие науки. Сейчас на это просто нет времени. Но есть и еще одна причина. У тебя есть художественное чутье. Доверяй ему. Когда-нибудь ты будешь делать огранку на основании длинных и трудных расчетов. Но пока что делай, руководствуясь принципом «так будет красиво». Конечно, с учетом моих указаний. Так вот, на отрезном круге надо будет резать тут под этим углом… Можешь его отмерить, тут есть деления, вот на этом диске. Запускай этот станок для резки, а вот на том будем полировать.

И начался учебно-производственный процесс. К середине следующего дня мы с гордостью предъявили нашей магической микрокоманде готовый бесцветный топаз. Реакция была различной: Моана тут же потребовала объяснений, откуда взялся кристалл («Я же знаю, что бесцветных топазов не бывает!»), а Сарат, глядя с отрешенным видом на кристалл, с головой ушел в расчет магических потоков, противопотоков, рассеяния и преломления. Пришлось мне уверить Моану, что бесцветные топазы встречаются в природе, хотя и редко, к тому же цвет можно или усилить, или уничтожить.

— А изменить цвет можно?

Я знал, что радиоактивная обработка может изменить цвет топаза, и потому ответил с осторожностью:

— Да, это возможно, но нужна специальная руда… особенные редкие камни, к тому же они страшно ядовитые. Честно скажу, без особой надобности мне крайне не хочется с ними связываться.

Ну да, в урановых рудах часто содержится полоний, а это один из самых ядовитых металлов.

— Что, такой сильный яд?

— Вы даже не представляете, насколько сильный. Это яд замедленного действия, человек умирает в течение недели или даже месяца. Искуснейшие целители в тех местах, откуда я прибыл, ничего не могут сделать, хотя определить этот яд в организме довольно просто. Впрочем, вы, Моана, наверняка справились бы.

Щечки у особо почтенной слегка порозовели от такого комплимента.

— Важный вопрос, команда. Этот топаз — его достаточно для экзамена?

И опять бакалавр полез впереди доктора:

— А…

Под действием весьма красноречивого взгляда он отключил звук.

— Да. Достаточно. Возможно, даже слишком — придется чуть-чуть придерживать силу заклинаний. На десять процентов.

— Да, наставница.

— И не вздумай выпендриваться! Знаю я тебя: мысли пускаются в такой полет, что разум остается позади.

— Я буду помнить, наставница.

Если до этого в голосе Моаны звучали сержантские обертона, то сейчас слова падали медленно, весомо и даже мрачно:

— Помни: если кто-то заподозрит, что твоя успешная сдача есть результат кристалла — несдобровать нам всем, командиру в первую очередь.