Евгений Хван - Проклятье шаманки

вернула обратно.

Я по недоверчивому лицу подруги видел, не поверила ни единому моему слову. А вы

бы поверили? Хорошо еще не написал, что я парень, точно подумала бы, по мне

психушка давно плачет!

Очнувшись от воспоминаний я побежал на голос деда Ерофея, тот просил помочь с погрузкой. В тайгу мы собирались на всю зиму и запасов с собой Трофимыч брал уже

с расчетом на двоих. Поэтому и грузились под завязку на две лодки.

Хорошо у Трофимыча все свое в основном с огорода, картошка , капуста, лук, морковь и чеснок. Только в местном магазине затаривались крупами, солью и сахаром, мукой. В леспромхозе, эта местная артель охотников-заготовителей теперь так именовалась, все

по старинке звали, так привычней, выдали в счет будущей пушнины капканов и разных

консервов, тушенки, сгущенки и разных рыбных консервов и каш. По дешевке у военных скупали.

Трофимыч набрал на двоих, а что я теперь числюсь в артели охотником-промысловиком и на мою долю дед берет, что положено, все равно взносы по осени вносил за двоих. Все знают, я его внучка.

До зимовки допилили только за двое суток, лодки были слишком перегружены.

Оказывается дед Ерофей озаботился о моем комфорте. Загрузил на лодку бензогенератор японский с запасом топлива к нему и переносной компактный телевизор, чтобы не скучала, даже пуховое одеяло с подушкой на гагачьем меху, не забыл и прочие бытовые мелочи на его взгляд необходимые девушкам.

Когда дед вытащил из рюкзака занавески и смущенно повесил их на окошко избушки,

то я тут реально завис и моя челюсть упала, наверное ниже плинтуса. Но я не стал

его ругать за лишний груз, ведь для меня старался.

Когда все выгрузили из лодок и разложили по полкам, Трофимыч оттащил грузовую лодку и спрятал ее в затоне. Потом мы с ним разделились. Я взял спиннинг с блеснами и пошел на рыбалку, а дед ушел в тайгу за свежим мясом, как он сказал.

Настроив снасть, я стал кидать блесну и рыба жадно хватала приманку, середина

сентября, хищник на зиму в это время нагуливает жир.

Рыба, не переставая клевала, но надо было заканчивать. Скоро вернется усталый охотник и нужно сварить быстренько простенькую уху. Почистил ее и закинув в кастрюлю вариться, занялся засолкой лишней рыбы,которой меня научил дед Ерофей.

Вечером, уже затемно, пришел голодный и усталый охотник. Ничего он не поймал, но

сказал, что в этом году зверь нынче будет жирный, кедрового ореха много уродилось.

Иногда мне кажется, это были одни из самых счастливых моментов моей недолгой жизни. Когда вот так размеренно и неторопливо идет течение твоей жизни. А вечерами, мы сидя с Трофимычем у костра рядом с избушкой пили чай из закопченного

чайника, настоянного на чаге, березовом грибе.

Всю зиму мы добывали соболя, харзу и белку и я ловко научился стрелять из купленного спортивного лука, даже добывал им зайца и глухаря.

- Баловство это - качал головой старый охотник - вот то ли дело ружье.

И мы с ним начинали извечный спор и мой самый главный аргумент был, а вот кончатся, дед, у тебя патроны, что тогда будешь делать?

- О, завела шарманку! - начинал ворчать дед. Но ворчал как-то незлобливо, лишь

для порядка. А я все не мог ему сказать, что по окончании зимнего сезона мне

опять надо в тайгу, т.е. не в тайгу, а в тундру, шаманку искать. Я же ведь так

и не решился ему рассказать о себе, и о старой колдунье, боясь быть не понятым.

Но все равно, рано или поздно надо было это сделать. Я чувствовал себя не в своей тарелке, как будто обманываю очень близкого человека, а таковым для себя я

и считал деда Ерофея. Поэтому как только мы в конце апреля приплыли с заимки, я

как-то вечером улучил момент и как на духу все написал ему на своем блокноте.

Он сначала не поверил, но я встал перед ним на колени и трижды перекрестился.

Он молча стал собирать меня в дорогу. Натаскал в лодку разных припасов и запасные канистры с бензином.

- К зиме-то хоть поспеешь? Я буду ждать тебя, дочка! - и сгорбившись пошел

с пристани в деревню, ни разу не обернувшись.

Я вздохнул и молча заведя вихрь, направил лодку на середину реки. Мой путь

лежал вниз к устью Енисея, на берег безымянного озера, где каждое лето ставит

свой чум шаманка.

Над тайгой поднималось белесое марево из тумана, проглатывая силуэты низкорослой березы и кустарников. Трое суток я добирался до устья Енисея и спрятав лодку пешком пошел по тундре, сверяясь с компасом и ища место, где мы

встретились с шаманкой.

Теперь я был уже не тот мажор, что впервые увидел тайгу и тундру. И меня не пугала суровая природа севера. Я многому за это время научился и теперь не пропаду в тундре от голода или жажды.

Нашел я то прозрачное озеро, где на лето останавливалась шаманка, но сейчас там

никого не было. От нечего делать я пошел по следам моей бывшей экспедиции и дошел

почти до самого их бывшего лагеря. Не понимал как я мог блуждать и не найти тогда следов нашего каравана.

Я уже наверное в десятый раз прихожу к этому озеру, а шаманки все нет и нет.

Уже совсем отчаялся, в очередной, раз выглядывая старуху, прикладывая руку ко

лбу и внезапно за моей спиной раздался скрипучий противный голос

- Ну, что пришел все-таки? - я страшно вздрогнул от внезапности и от испуга чуть не закричал, а обернувшись, только что-то промычал.

Столько у меня было заготовлено и слов и бумаги с карандашом, а увидел ее, про

все забыл и только успел рухнуть перед ней на колени и молитвенно сложить руки,

слезы сами собой полились у меня из глаз.

Сейчас я молил бога и ее, чтобы она меня простила и сделала меня обратно мужчиной, боясь только одного, чтобы не прогнала. Поэтому за пеленой своих внутренних причитаний не услышал ее недовольного ворчания

- Ну и чего тут расселся? Давай иди ставить чум будем....

* ______________________________________________________________________________________________________

Шаманка, покачала головой и показала рукой на кучу, где пришедший караван оленеводов, сгружал ее пожитки на берегу озера.

Вначале я даже не понял, что мне говорит старуха, а поняв ее я быстро, быстро

подхватив свой рюкзак помчался к оленям и стал помогать выгружать вещи. А когда,

приехавшие ненцы, стали ставить чум, я только бестолково метался не столько

помогая, сколько больше мешая мужчинам, путаясь у них в ногах, боясь только одного, чтобы старая колдунья не передумала.

Но самое примечательное, они ни словом, ни полсловом не стали возмущаться на мои

бестолковые действия, изредка только бросая на меня косые взгляды.

Но вот чум поставлен, все вещи разложены по своим местам, а шаманка неизменно

села на привезенный чурбак и как обычно, достав кисет и трубку закурила, дымя и