Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры

— Давай помиримся и пообещаем друг другу, что всегда будем вместе, я защищать, а ты ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги, — брат снял рукавицу и протянул мне ладонь уже в какой раз, как будто эта клятва что-то меняла. Я не хотела его обижать и переплела с ним пальцы.

— Обещаю, мы будем вместе всегда.

Его глаза блеснули, как от сухих слёз.

К Урсалии подходили в сумерках. Они разжижались с каждым днём. Туаты рассказывали, что через пару месяцев солнце и вовсе заходить не будет — в противовес бесконечной ночи настанет бесконечный день. Туаты в это время редко покидали подземный дворец, где их скрывали чары ворожеи. Мы остановились в роще, откуда начинали наше путешествие четыре месяца назад. Первым в мокрый талый снег спрыгнул предводитель туатов. Из-за частокола берёзовых стволов к нему метнулась юркая тень.

— Асгрим! Целый? — повисла у него на шее тоненькая, как тростинка, ворожея в летящем синем платье. Принцесса... Нет, уже, наверное, королева Эйтайни. Удивительно, как ей удаётся оставаться непосредственной и страстной, несмотря на то, что она теперь отвечает за всё племя.

Асгрим закружил её в объятьях. Платье разлетелось по ветру. Эйтайни стала похожа на большую синюю бабочку со струящимися чёрными волосами.

— Целый? — спросил он её мнение. Эйтайни рассмеялась. — Не нашла себе нового длиннобородого за это время?

— Никаких длиннобородых, глупый! — Она убрала налипшие ему на лоб пряди и поцеловала в губы. — У нас же свадьба на Бельтайн, забыл?

Завидно. Я бы не смогла выбежать и поцеловать, не боясь, что меня засмеют или отвергнут. Да и не к кому.

Спешились. Я спрыгнула с кобылы. Ноги поскользнулись и едва не разъехались на талом снегу, но я удержалась. Повезло, что все были заняты поклажей и ничего не заметили. За Эйтайни подтянулись и другие туаты. Собрали вьюки и седла, а лошадей оставили в рощице вместе с несколькими табунщиками.

Мы прошествовали в подземный дворец по святочному белому ходу. Туаты разбредались по своим жилищам, натыканным в скале, как муравьиные норы. Нас проводили в старый гостевой зал. Я даже соскучилась по круглой каменной комнатухе, тускло освещённой зелёным магическим кристаллом, вкраплённым в стены. Проведённое здесь время почти кануло в забвение, как будто было в другой жизни. Мы расселись за каменным столом на застеленных оленьими шкурами лавках. Служанки принесли еду. Я радовалась сладкому тушёному мясу с медовым соусом и смаковала пересахаренное молоко.

— Не хотите помыться в тёплых источниках? — робко предложила служанка.

— Да! Да! Я хочу! — подскочила первой.

Мальчишки засмеялись. Ну чего?! Я грязная, вся чешусь. Могу я в конце концов отогреться после четырёх месяцев в ледяной пустыне!

Меня проводили на нижние ярусы дворца. Густой пар, исходивший от источников, пах чем-то терпким, с кислинкой и горечью. Туаты поделились травяными отварами и рогожкой. Я долго отмокала, стирала въевшуюся до костей грязь и пот, потом снова отмокала.

— Не перестарайся, а то станешь похожа на сморщенную грушу, — донёсся из белой дымки смешливый голос.

Я усмехнулась про себя. Он тоже оттаял, сделался шутливым, саркастичным собой. Пускай горечь и обида останутся в Утгарде, в царстве ночи и холода, а здесь, при солнечном свете, он вновь превратится в моего доброго любящего брата.

Брат сложил стопкой чистую одежду и полотенца рядом с ванной. Я поднялась и вытерлась, скрывая наготу под зыбким покровом пара.

— Я подумала, — не хотелось больше ругаться, глупо это всё. — Вернёмся домой, ты станешь рыцарем, а я буду на хозяйстве, воспитывать твоих детей. Это лучше, чем если бы я вышла замуж за Йордена и томилась в степном замке в одиночестве. Я столько всего узнала и увидела за это путешествие, что мне хватит воспоминаний до конца жизни. Спасибо тебе! Я поеду с тобой, что бы ты ни решил. Мы всегда будем вместе, жить одной жизнью. Это правильно, я только этого и хочу.

Вейас обнял меня со спины — я даже в полотенце обернуться не успела.

— Всегда вместе, одной жизнью, как муж и жена. — Горячие ладони обвили талию, дыхание защекотало влажную кожу, губы скользнули по шее от уха к щеке. — Помнишь легенду о солнце и луне?

С чего это заговорил о легендах, он ведь их терпеть не может? Прижимался так туго, что даже дышать стало боязно, неудобно. Я ощущала каждый его мускул под одеждой, трепетание сердца в груди.

— Они были братом и сестрой, близнецами, рождёнными одновременно из одной утробы. Мужем и женой, к тому же, прародителями звёзд и огня. Почему они могли то, что запрещено всем остальным?

Его руки змеями расползались по моему телу: левая вверх к тяжело вздымавшейся груди, к болезненно набухшим соскам, правая — к ослабевшим ногам.

— Кто мы такие, чтобы судить богов? — сдавленно выдохнула я, борясь с заволакивающим разум туманом.

— Жалкие грязные людишки.

Язык щекотнул мочку моего уха, шершавые длинные пальцы поглаживали живот слишком интимно. Это игра? Насмешка? Нет, это неправильно! Я вырвалась и оттолкнула его.

— Я-то уже чистая, — обратила всё в шутку и как можно быстрее натянула на себя просторное голубое платье. Хорошо хоть без несуразно длинных рукавов.

Вейас пристально смотрел на меня, пропуская слегка курчавящиеся волосы между пальцами. В тусклых отсветах зелёного кристалла его лицо выглядело таинственно печальным. Голубой цвет его глаз стал удивительно непроницаемым и густым в сумеречной дымке.

Не хочу даже думать, что всё это значит!

— Мойся. Встретимся в гостевом зале, — швырнула ему рогожку и ушла, не оборачиваясь.

Вей успокоится один и ничего не вспомнит. Всё будет хорошо!

Когда я вернулась в зал, Микаш прятался в углу, накрывшись шкурами. Я не стала его тревожить, перекусила остатками еды и расчесала ещё влажные волосы. Хорошо, что короткие: с ними меньше мороки. Когда голова высохла, я устроилась на каменном ложе, застеленном оленьими шкурами, и уставилась в покрытый паутинкой трещинок потолок. Послышались шаги.

— Ты ведь сдержишь слово? — Я заглянула в глаза замершему возле меня Микашу.

— Как скажешь. Я как раз хотел кое-что тебе вернуть, — он протянул мне серебряный медальон.

Я приподнялась и раскрыла его. Внутри был мой портрет и локон, подозрительно похожий на мой.

— Его я тоже украл, как письмо.

Чужой мусор. Глупый влюблённый медведь! Даже слёзы на глаза навернулись.

— Микаш, я…

— Ничего не говори. Я всё понимаю. Надо завязывать и идти дальше. Забирай! Украденные поцелуи никогда не станут настоящими, — он печально улыбнулся. — Не переживай за меня. Я сильный — я справлюсь.

— Хочешь, я поцелую тебя по своей воле?

— Нет, — он покачал головой. Улыбка лучилась таким теплом, аж защемило внутри. — Лучше расскажи, что произошло в лабиринте. Я помню только, как меня укусил вэс.