Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры

— Как быть с малышом? Он измождён и продрог, — напомнила я, пытаясь скрыть неловкость. — Он из наших, из Сумеречников. Нужно сообщить его лорду-отцу. Наверное, он места себе не находит.

Лис, кряхтя, разогнулся и коротко хохотнул:

— Вот уж вряд ли. Змеёныш, говоришь?

Он всё-таки посмотрел. Ребёнок уже выдохся орать и засунул большой палец в рот.

— Похоже, один из ваших предшественников приплод оставил. Они тут развлекались почти полгода.

Я искала поддержки у брата, но тот стоял с отсутствующим видом.

— Не нужен он никому, бастард же, — соизволил пояснить Лис. — Идёмте.

Он повёл нас к двухэтажному деревянному зданию напротив ратуши. Его стены были выкрашены в красный, а двускатная, почти плоская крыша в зелёный цвет. Ступени по обеим сторонам охраняли деревянные статуи драконов, в чашах у ног которых горело негасимое пламя. Прямоугольная дверная арка тоже была выкрашена в зелёный, а над входом поблескивало медью изображение извергающегося вулкана. Храм врачевателей? Лис хочет отдать ребёнка в приют? Детей там, конечно, выхаживают, но потом направляют в работные дома, где те умирают от непосильного труда и голода. Вряд ли участь этого малыша будет хоть чем-то лучше Айкиной. Зачем же тогда мы его спасали?

Бургомистр дёрнул висевший на двери колокольчик. На пороге показался укутанный в просторную алую тунику совсем молоденький служитель. Целитель с очень слабым даром — врачевателей для нищих набирали именно из них. Ещё при храме держали нескольких слабых пирокинетиков, которые следили за неугасимым пламенем и исполняли ритуальные танцы с огнём по праздникам.

Лис тихо перекинулся со служкой парой слов и кивнул мне. Я медлила. Брат пихнул меня в спину, и служка сам забрал малыша. Я всхлипнула. На глаза едва не навернулись слёзы.

— Всё, долг мы свой выполнили? — нетерпеливо поинтересовался Вейас и безо всякого почтения продолжил: — Где тут постоялый двор поприличней? И деньги нам от вас не нужны совершенно!

Лис махнул на одно из высоких зданий с вывеской, где была нарисована гарцующая лошадь. Возле входа бестолково топталось с полдюжины человек.

— Только учтите, из пьяных дебошей ваши задницы я спасать не стану, — предупредил бургомистр и похромал обратно к ратуше.

Брат потащил лошадей в сторону двора, а мы вместе со Свинтусом застыли в растерянности. Переводили взгляд с Вейаса на Лиса и обратно. Потом глянули друг на друга. Свинтус громко кваркнул и рванул следом за бургомистром. Я крикнула Вею:

— Ты устраивайся, я попозже подойду.

И побежала за беспокойным духом.

— Погодите! Послушайте! — совсем запыхавшись, я остановила Лиса уже на пороге ратуши. — Вы сказали, что дух пришёл, чтобы восстановить гармонию. Он привёл нас к этому ребёнку. Должно быть, для богов важно, чтобы у малыша была светлая, добрая судьба. Возьмите его себе!

Бургомистр замер, так и не поставив ноги на ступеньку. Свинтус заступил ему дорогу и веско захрюкал. Лис нехотя обернулся ко мне:

— Детонька, если бы боги желали, чтобы у малыша была светлая судьба, они бы не наградили его проклятием Сумеречников, не наградили никого из нас! Взгляни на меня, тебе же так нравится смотреть, — он убрал волосы назад, выставляя напоказ свои шрамы. С левой стороны лица не хватало ещё и уха. Я непроизвольно задержала дыхание. Мне не нравилось смотреть — я просто не могла оторваться. — Знаешь, как я их получил?

— На охоте. Вас подрал демон, — ответила я, пряча взгляд.

— В Сальвани мой отряд попал в засаду. С воздуха атаковала большая стая гарпий. Мы отбивались, сколько могли, давая нашему командиру — высокому лорду — уйти невредимым. Погибли все. Я выжил лишь потому, что от боли не смог сдержать трансформацию. В суматохе никто не заметил маленького израненного лиса. После битвы меня подобрали целители и подлатали то, что ещё можно было подлатать. Иногда по ночам, когда боль становилась нестерпимой, я мечтал, чтобы они позволили мне умереть. После того как меня поставили на ноги, наш высокородный трус встретился со мной, только чтобы сообщить, что меня исключили из ордена за непригодность. Такая участь ждёт каждого: если повезёт — быстрая смерть в когтях демона, если нет — существование никому не нужным калекой, — дыхание сбилось, и Лис замолчал ненадолго. — Нет, я не стану вмешиваться. Незачем ответственность за чужие глупости на себя взваливать.

Я не смела поднять на него взгляд, но знала одно: в Ильзаре с ним бы так не поступили. Отец никогда не бросил бы свой отряд погибать и не оставил пострадавшего в бою воина без содержания. Или его рассказы о храбрых подвигах были ложью, как ложью была его клятва верности маме?

— Тогда вы будете ничуть не лучше, чем ваш лорд! — выкрикнула я в сердцах. — Злой, чёрствый, старый брюзга. Даже хорошо, что лицо у вас теперь такое — прекрасно отражает внутреннюю суть. И знаете что?

— Что? — обескуражено переспросил Лис.

— Когда мы с братом пройдём испытание, я сам заберу малыша, а вы так и останетесь одинокой, никому не нужной развалиной.

Я развернулась на каблуках и зашагала прочь, не желая показывать своё смятение. Свинтус тоже прохрюкал что-то осуждающее и помчался следом. Да, я прекрасно знала: никуда этого малыша забрать не смогу, потому что мне и самой идти некуда. Вейас, может, и станет рыцарем, а я... Мне придётся покориться воле ордена и выйти замуж либо продолжать скитаться по свету неприкаянной нищенкой. Вряд ли для ребёнка такая участь будет лучшей той, что ему предложат в работном доме.

Я встретилась с братом в тесном обеденном зале постоялого двора. Дым разъедал глаза и душил кашлем, а от запаха мужского пота к горлу подступала дурнота. Пьяный гам свербел и давил на уши. Весь вечер я просидела как в воду опущенная. Вейас насильно кормил меня ужином, а залёгший под кособоким столом Свинтус жалостливо курлыкал. Хорошо, что его никто, кроме нас, не видел. С животными сюда не пускали, с демонами и духами — подавно.

В замызганной комнатухе с обшарпанной мебелью смердело так, будто там кто-то умер и протух. Лучше во всём Вижборге не сыскать — пытался убедить нас пузатый хозяин постоялого двора. Если это лучшее, то остальное и представить страшно. Свинтусу, видно, здесь настолько не понравилось, что он куда-то запропал. Я бы тоже с удовольствием пропала, но за комнату было уже уплачено.

Всю ночь я ворочалась на жёсткой кровати, застеленной плесневелым бельём. Думала, представляла, никак не могла избавиться от мыслей. Сомкнула глаза лишь к рассвету, но тут же разбудил стук в дверь.

Я заспанно застонала. Вейас поднялся и, накинув на рубаху плащ, отпер. На пороге стоял бургомистр, вцепившись в костыли. Под здоровым глазом залегли тени. Может, мои слова подействовали на его совесть и он что-нибудь придумал для малыша? Я скинула одеяло и подалась вперёд, совершенно забыв, что в одной рубахе во мне запросто можно признать девушку: