Гольшанская Светлана - Нетореными тропами. Часть 1. Страждущий веры

Четыре дня пролетели в одно мгновение. Выдвинуться решили с началом сумерек. Большой отряд туатов должен был отвлекать мелких сошек, пока Вейас со слугой попытались бы проникнуть внутрь чёрного дома. Если всё пойдёт по плану, уже к утру сестра будет в безопасности, а Странники отправятся по Сумеречной реке в ледяную Преисподнюю.

Ночь на севере наступала быстро, поэтому действовать приходилось стремительно. Когда багровое солнце только-только покатилось за море на западе, отряд уже переступил границу мёртвой окраины. Из-за домов накинулись твари с головами летучих мышей. Туаты сомкнули строй и ощетинились копьями с серебряными наконечниками, тараном пробивая путь к чёрному дому. Странники на рожон бросаться не желали, а просто шли следом. До места добрались, когда на тёмном небосводе уже можно было разглядеть яркую россыпь звёзд и тонкорогий серп новорождённого месяца.

«Пора», — шепнул слуга. Вейас положил ладонь на эфес.

Туаты пропустили их из середины строя вперёд, продолжая отгонять Странников. Мелкими сошками, скорее всего, руководил фантом, а он-то знал, от кого исходила наибольшая опасность. Стоило выдвинуться из строя, как твари напали, пытаясь смять туатов и сквозь них добраться до людей. Парочке демонов удалось проскользнуть, но прижавшиеся спина к спине Вейас и слуга смогли оттеснить их обратно. Взбежали на высокое крыльцо. Мелькнула ещё одна тень, Вейас ударил клинком наотмашь.

— Живее! Мелочь оставь туатам! — прикрикнул слуга.

Он с трудом приоткрыл дверь на небольшую щель и протиснулся в дом. Запахло кровью. Должно быть, у слуги от натуги открылась рана. Вейас шмыгнул внутрь, и дверь затворилась.

— Зажигай свечу, — скомандовал слуга, а сам привалился к косяку. — Эта тварь опять на шаг впереди нас — защитные заклинания повсюду. Дальше снимать их будешь ты, иначе у меня не хватит сил вытащить твою сестру.

— Ты бы мог позаимствовать мои, — предложил Вейас.

— Ты умеешь их передавать? — с удивлением хмыкнул слуга. Захотелось сказать, что не такой уж он и слабак, но Вейас на самом деле только слышал об этом.

— Я бы попробовал, — упрямо ответил он.

Не задерживаясь, они двинулись вверх по лестнице. Вейас впереди, освещая путь и готовясь принимать удары, обычные и магические, на себя. Дом глушил звуки битвы снаружи. Стоял чёрной неподвижной безмятежностью, как утёс посреди извечного океана. Ни шороха, ни затхлого запаха спёртого воздуха, ни пылинки, ни паутинки, движения — и те только пламени свечи, да шаги, не отдающиеся звуком в мертвецкой тишине. Сердце тревожно ёкало в груди. Вот-вот из-за угла накинется что-нибудь жуткое.

Слуга потянулся за мечом, Вейас сделал то же. Надвигалась демоническая аура. Клинок наполовину освободился из ножен.

«Одна из жён фантома. Они не опасны», — успокоил его слуга и убрал руку с оружия.

Беззвучно промелькнула полупрозрачная горбатая тень.

«Ещё две. Только не вспугни, иначе поднимут тревогу, — слуга преградил дорогу рукой. Огонёк свечи задрожал, и ещё две тени проскользнули мимо. — Путь свободен!»

Лестница закончилась. В тёмном коридоре на втором этаже накатила жуть. Вейас припал спиной к стене и тяжело задышал, как будто горло сжала невидимая рука. Сознание заволакивало зыбким туманом, заставлявшим забыть, кто он и зачем сюда пришёл. Хотелось упасть недвижной кучей и уснуть. Навечно.

«Слушай мой голос и борись, — отзвуки чужих мыслей зудели, не давали провалиться в дрёму. — Это ритуал фантома. Он тянет твою сестру в мир грёз, а через него в мир вечной ночи, мир неживых. Идём, ты нужен мне в здравом уме, иначе твоя сестра станет такой же тенью, как и те, кого мы тут видели».

Лайсве! Вейас вытянул из памяти её образ, хрупкий и нежный, как цветок на снегу. Выкарабкался из забытья и последовал за истончающимся огоньком свечи.

«Давай, — слуга замер у знакомой двери. Аура Лайсве истаяла. Вейас не чувствовал её даже так близко. Неужели они опоздали? — Не медли. Она просто в трансе».

Вейас со всей силы толкнул дверь, готовясь к худшему, что его отбросит от невидимого барьера или нападут мелкие Странники, но ничего не произошло. Дверь легко отворилась, и Вейас ступил внутрь. Кровать со смятыми простынями и отброшенным одеялом пустовала. Он ошалело оглядывался по сторонам. Где Лайсве? Может, слуга ошибся? Это конец!

«Это только начало!»

Мертвецкую тишину пронзил истошный вопль. Не стихал, грозил разорвать голову. Оглушённый, Вейас чуть не рухнул. Мимо проскочил слуга, схватил простынь и дёрнул его за плечо, чтобы вывести из ступора.

— Скорее, нужно стянуть её оттуда, — уже в голос позвал слуга, указывая вверх.

Вейас проследил за его взглядом и ахнул. Лайсве висела под потолком в углу над кроватью. Держалась там непонятно как, выгибалась всем телом, словно в припадке, и кричала непереносимо жутко. Голос медленно затухал. Слуга присел. Вейас вскарабкался к нему на плечи, и тот с кряхтением поднялся. Плавно, чтобы Вейас не потерял равновесие и не рухнул. Он с трудом достал до сестры и, накинув ей на лодыжку связанную из простыни петлю, потянул. Лайсве снова закричала и дёрнулась. Вейас не удержался.

— Почему я не телекинетик? — досадовал слуга, перехватив его за талию. Теперь тащили вместе. Лайсве цеплялась ногтями за стену, оставляя на ней глубокие борозды. — Не жалей! Лучше потрёпанная, но живая!

После долгих мытарств, она оказалась внизу, но продолжала отбиваться. Вейас никогда не думал, что в её тщедушном теле сокрыта такая сила. Слуга скрутил её простыней:

— Неси ещё что-нибудь. Нужно, чтобы она лежала смирно!

Они спеленали её по рукам и ногам. Только тогда Лайсве перестала вопить. Оба бессильно опустились на пол. Как будто с полчищем Странников сражались, не меньше.

— Если можешь передать мне силу, делай это сейчас, — слуга пришёл в себя всего за два вздоха, а вот Вейасу понадобилось гораздо больше времени. Он взял слугу за руку и постарался сосредоточиться.

— Я знаю: не геройствовать и будить сразу, если станет худо, — сказал напоследок.

Слуга помотал головой:

— Нет, на этот раз всё или ничего.

В глубине сознания Вейас нащупал источник непоколебимого спокойствия и силы, что даровала его роду стихия ветра. Представил, как тоненькой струйкой голубое сияние переливается в ладонь, а оттуда в слугу. Ради Лайсве. Только ради неё.

— Помоги нам, брат Ветер!

После ухода Найта я не поднималась с кровати. Думала о нём, считала часы до нашей встречи. Шли дни под неусыпной опекой молчаливых тётушек. Я изводила себя ожиданием, отказывалась от еды и даже ото сна. Бредила Найтом.

Он явился только на четвёртый день точно с заходом солнца. Печально улыбался и гладил по волосам. Молчал. Я заговорила сама: