Ирина Котова - Связанные судьбы

Проснулась Ани, когда начинался рассвет. Пахло цветами и травой, знакомо пели птицы за окном, и бледные солнечные лучи наискосок ложились на пол ее спальни. Похоже, она проспала целые сутки. Совершенно разбитая и больная, первая принцесса дома Рудлог вяло лежала на огромной кровати, не в состоянии даже встать, чтобы налить себе воды из кувшина. А пить хотелось очень. Да и организм, державшийся последние дни на одной воле и одной цели, по всей видимости, решил быстро наверстать упущенное, пока хозяйка не решила еще куда-нибудь бежать. Ломало тело, горло саднило так, что даже рот открывать было больно. Голова не просто болела – горела и давила, выбивая из глаз слезы, и нос был забит. Хотя последнее – к лучшему. Пахнет от нее, наверное, непередаваемо. Да и руки, грязные, с обломанными ногтями, смотрелись на белом шелке простыни ужасно. Нужно вставать и идти мыться.

Вставай, Ангелина.

Но она продолжала лежать, глядя в круглый узорчатый потолок, сипло дыша ртом и сглатывая от боли, и слезы из глаз текли по вискам, горячие, тяжелые, склеивали ресницы – столько в них было соли и горечи.

Ничего не хочу больше. Ничего. Ничего не вышло.

Она пыталась разозлиться – не получилось, пыталась нащупать хоть какую-то точку опоры – но внутри было пусто, абсолютно, космически пусто.

В голове шумело, глаза закрывались, и принцесса так и заснула – с мокрыми волосами, прилипшими к вискам, болью во всем теле и с ощущением того, что у нее не осталось сил не только бороться, но и жить.

Владыка Нории пришел в ее покои к завтраку.

– Стол накрыли, а госпожа все спит и спит, – обеспокоенно сообщила ему Суреза. – И совсем маленькая стала. – Она сокрушенно покачала головой, но потом, видимо, вспомнила, кто перед ней, замолчала, склонившись.

– Иди, – сказал он, – я побуду с ней сам.

Дракон открыл дверь и поморщился. Запах боли и слез стоял плотной стеной, а на кровати, раскинув руки, спала его невеста, и огонь непокорной Рудлог был почти прозрачным, холодным и равнодушным.

Вчера, когда Владыка принес Ани в Истаил, встречать их во внутренний двор вышли, наверное, все драконы и слуги. Он, опускаясь, рыкнул, приказывая удалиться. Только Чет остался – снял крепко спящую женщину с его спины, подождал, пока друг перекинется.

– Она вообще ничего не весит, – сказал Мастер тихо, удивленно и почти растерянно. Передал Владыке свою ношу: льняные с едва заметным медовым оттенком волосы свисали почти до самой земли, лицо принцессы было серьезным, сердитым. – Надо же, малая пташка, а сотни драконов в воздух подняла. Красивая. Расскажешь, где нашел?

– Почти у границы, – ответил Нории, шагая по коридору к женским покоям. – Еще день-два – ушла бы.

Чет шел рядом, поглядывая на спящую, и лицо его было странным. Недовольным.

– Ты ведь не тронешь ее? – вдруг спросил воин-дракон, останавливаясь. – Нори-эн?

Нории не ответил, пошел дальше, оставив мрачного Чета за спиной. Что он мог сказать?

Владыка постоял у двери, глядя на спящую – маленькие ножки выглядывали из-под тонкого покрывала, – нахмурился, заметив запекшуюся рану на ступне. Подошел, сел на кровать, протянул руку, касаясь и излечивая. Пальцы на ступне дернулись, поджались, аура принцессы запульсировала – слабо, неравномерно. Совершенно истощилась. Безумная упрямая женщина. Что же тебе пришлось пережить? Ради чего это все было?

– Не трогай меня, – прошептала Ангелина сипло, и Нории поднял голову, посмотрел в голубые ледяные глаза, встал.

– Ты вся измучена, – проговорил он спокойно, – я помогу тебе.

– От врагов помощь не принимают, – сказала она сдавленно. – Уйди.

Поднялась на дрожащих руках, подтянула к себе ноги, повернулась, чтобы встать, – и свалилась боком на кровать, вздыхая со злостью и широко открывая рот. Губы были сухие, обветренные, и Нории взял кувшин со столика у кровати, налил воды в чашку, сел рядом с гордой Рудлог, поднял, прижал к себе – горячую, как раскаленный песок, злую, как пустынная гадюка.

– Пей, – попросил дракон, поднося чашку к губам принцессы. Она отвернулась. – Я сейчас раздену тебя, – сказал он ей в макушку, – и осмотрю. Потом вылечу. А затем можешь ненавидеть меня, сколько пожелаешь. Я говорил, в этом доме тебе никогда не будет больно. Я не дам тебе умереть от истощения.

– Мне уже больно, – ответила Ани зло и тихо, поднесла руку к горлу – невозможно было говорить, только сипеть. – Ты делаешь мне больно, Нории. Ты меня убиваешь.

– Выпей, – повторил он настойчиво. Ангелина дернула рукой – вода из чашки расплескалась, заливая их обоих. Капли воды попали ей на подбородок и губы – она облизнула их. И заплакала. Беззвучно, сотрясаясь всем телом и с шипением отталкивая мужские руки, снимающие с нее одежду и укладывающие обратно на кровать. Затихла, только когда он прошелся ладонями над всем ее телом, убирая ломоту и боль, некоторое время подержал руки над животом, вдохнул воздух, поглядел на нее внимательно – ничего не сказал, но тянущие, мучительные ощущения исчезли. И когда пальцы касались горла – она чувствовала, как сдуваются воспаленные миндалины, – гладили виски, голову, которая становилась легкой, лицо – принцесса смотрела в потолок и чувствовала себя невыносимо бессильной и равнодушной. Вспышка злости вымотала ее, и опять ничего не хотелось.

– Ты еще побудешь слабой, – произнес Нории, наконец отодвигаясь. – Несколько дней нужно болезни, чтобы уйти. Может, неделя. Ты излила себя до капли, глупая безрассудная женщина. Еще немного – и ты бы просто упала на песок и умерла. Твоя вита слаба, как у недоношенного щенка. Пей, ешь, прошу тебя.

– Ты отпустишь меня? – спросила Ангелина, не слушая его.

Дракон покачал головой. В его зеленых глазах она увидела свой приговор.

И снова упрямо поднялась, не стесняясь наготы, опустила ноги на пол, прямо в лужу воды, встала, чувствуя, как длинные волосы касаются ягодиц. Было восхитительно легко и не больно. Но голова кружилась, и пришлось наклониться, ухватиться за столик.

– Уйди, – повторила первая Рудлог, – я хочу помыться. И не жди благодарности, дракон. Я бы предпочла смерть возвращению сюда.

– В смерти нет ничего хорошего, – пророкотал Нории, тоже вставая. Взял ее на руки, понес к двери. – Ты поймешь это, принцесса, потом. Сейчас ты разочарована и обижена. Но ты жива, и я счастлив, хоть и очень зол, Ани-лиша. Все исправимо, кроме смерти. В конце концов все будет так, как ты захочешь.

– Сейчас я даже не могу побыть одна, – жестко проговорила Ани у его плеча. – Ты не слышишь мои просьбы, Нории.

– Просьбы? – спросил он. Усмехнулся, поставил ее на теплый пол купальни. – Это не ты говоришь, а обида. Ты ведь знаешь, что я не хочу тебе зла.

Ангелина покосилась в сторону уборной, и он понял, отступил от нее.