Андрей Красников - Пустошь (СИ)

– А вот хрен тебе, – пробормотал я, отправляясь обратно. Вперед по песку сегодня я точно не пойду, а, если уж ночевать, то там, где полоска земли достаточно широка и никакая сволочь меня просто так не достанет.

Остаток дня и вечер прошли за отдыхом и попытками напитать тело энергией. Я сегодня ясно почувствовал всю хрупкость и ничтожность человеческого тела – и мне страстно захотелось его улучшить. Получалось, правда, как и вчера – никак.

Попутно я время от времени зорко осматривал окрестности, но все было тихо и спокойно. Охотник затаился.

С наступлением темноты пришел страх. Я боялся сидеть на месте – вдруг ко мне уже тянутся страшные щупальца. Я боялся отойти в сторону – вдруг именно там меня ждет смерть. Я боялся заснуть – вдруг ко мне во сне подберется чудовище.

Когда вышла луна, я стал бояться еще больше – темнота страшит, но темнота, разбавленная неверным лунным светом – это нечто совсем уж потустороннее и пугающее.

Как я умудрился заснуть – сам не знаю. Но заснул и даже более-менее выспался.

Страх вернулся вместе с пробуждением. Вчера, во время сумасшедшей гонки, я боялся до жути, но это был обычный страх, направленный на более-менее видимого врага. Теперь же я боялся всего песка, лежащего вокруг. Хищник мог скрываться везде. Любой мой шаг мог стать последним. Вдобавок, я не верил в то, что меня оставили в покое – а это значит, что сегодня мне предстоит еще одна гонка. И неизвестно, попадется ли на пути еще один спасительный островок.

Этого я боялся тоже. Но оставаться на месте было глупо – добиться этим можно было только смерти от голода и жажды. Которые, кстати, снова чувствовались в полной мере. Да, после пережитого недавно это пока еще было не страшно, но доводить дело до крайности точно не стоило.

Я решился и снова отправился в бег по пустыне. С содроганием заметив, как шагах в пятидесяти от меня зашевелился песок. Гонка началась.

В этот раз я старался действовать разумнее, не доводя себя до истощения суматошным бегом, а все больше двигаясь быстрым шагом. Какая разница, двадцать метров отделяют меня от преследователя или сто, если, оторвавшись на эти сто метров, я затем буду стоять, дыша, как загнанная лошадь и смотреть на приближающегося охотника печальными глазами.

Клочок спасительной земли попался довольно скоро. И, что самое радостное, вдалеке виднелся еще один. Интересно, сколько осталось до границы пустыни? Миль пятнадцать-двадцать, наверное. Пара дней пути для моих уставших ног. Хотя, если вот так вот носиться от выслеживающей тебя твари, то и за один можно успеть, да еще и с запасом.

Остаток дня я перебегал с одного участка земли на другой, затем медленно и вальяжно гулял по твердой поверхности, отдыхая… и снова резвым оленем пробегал очередной песчаный участок. Преследователь в последнее время не показывался, возможно, он даже давно отстал. Но эти пару дней внушили мне такой страх, что оставаться на песчаной поверхности лишнее мгновение было выше моих сил.

Земля потихоньку становилась более обжитой – кое-где летала мошкара, по камням ползали паучки, из нор выглядывали прыгуны. Высоко в небе пару раз виднелись птицы. Я даже нашел и убил еще одного здоровенного скорпиона, но есть не стал – все же слишком уж он противный. Не настолько я сейчас голоден. Положил в рюкзак про запас, надеюсь, не протухнет.

На следующий день я все же добрался до края пустыни. И присутствия подземного охотника больше не замечал. Отчаялся, поди, бедолага.

Впереди виднелась поросшая выцветшей травой земля, вдалеке гуляла небольшая группа верблюдов, весело чирикали немногочисленные птички… А до ноздрей доносилось дыхание моря – освежающее и соленое.

Выкинув из рюкзака дохлого скорпиона, я отправился вперед. Осталось совсем чуть-чуть и я дойду до намеченного места.

Идти, правда, пришлось не чуть-чуть, а миль пять, но в конце я уже шел по сочной траве, укрываемый тенью появившихся деревьев. В одном месте заприметил даже дикую джугу, остановился и набил плодами рюкзак. Не особо вкусно, не особо питательно, но освежает и дает хоть какое-то ощущение сытости. Так что в первый раз в своей жизни море я увидел, с упоением хрустя сочным, но терпким и кислым плодом.

Море… Я довольно долго стоял, завороженный зрелищем. Нескончаемые волны, раз за разом накатывающие на торчащие из воды скалы. Фонтаны брызг, рокот… И освежающий ветерок, прохладный и влажный.

Сбросив очарование открывшейся передо мной картины, я принялся спускаться вниз, к полосе прибоя. Надо было найти еду и, желательно, убежище. А еще искупаться. Я не льстил себе, отлично понимая, насколько жалкое зрелище представляю для взгляда со стороны – грязный, вонючий, местами ободранный…

Море было восхитительным. Теплым, бархатным и освежающим одновременно. Я бултыхался в воде, забыв обо всем. Наверное, будь рядом какой-нибудь хищник, он бы нашел меня очень легкой добычей. Но мне повезло – вокруг было тихо и мирно. Только какие-то птицы постоянно кричали в небе, привлекая мое внимание. Сначала я думал, что они предупреждают о неизвестной опасности и беспокоился, но потом понял, что это их обычное поведение и перестал обращать внимание.

Гораздо больше меня занимали мелкие рыбешки, снующие между камней и небольшие ракушки, присосавшиеся к этим же камням. Рыбки легко ускользали от меня, а вот ракушек я набрал порядочно. Осталось только понять, съедобные ли они. Дядя Арбен как-то, приняв на грудь пару литров пива, поделился мудростью – мол, если хочешь сожрать что-то незнакомое в Пустоши, не поленись, сначала натри кожу на руке этой штукой и подожди полчаса. Если ничего не случится – полижи потенциальный обед и снова подожди. Потом откуси и съешь маленький-маленький кусочек. И в этот раз подожди подольше… Если не помрешь, значит, есть можно.

Вот я и дегустировал ракушки таким способом. Вроде бы, ничего со мной не случилось в итоге, значит, есть можно. Жаль только, что они такие маленькие. Пока наешься – полдня пройдет.

Стоянку я решил организовать неподалеку от среза воды, долго таскал камни и сухие водоросли, делая себе удобное ложе… Всю глупость этого решения и прочувствовал поздно ночью, когда начавшийся прилив неторопливо, но уверенно залил меня вместе с моим убежищем водой и начал подниматься дальше. Проклиная свою глупость, взобрался повыше по скалам и дрожал там до самого утра – заснуть не получалось из-за подмокшей одежды и холода.

Зато утром начался отлив и море оправдало свою репутацию щедрого соседа. В оставшихся лужицах попадалась рыба и мелкие крабы, ракушки можно было собирать в огромных количествах. В какой-то момент я, похоже, потерял голову от жадности и пришел в себя, только обнаружив весьма солидную груду добычи на берегу. И что мне с ней делать, спрашивается? Есть сырой рыбу не хотелось. Да и ракушки тоже.