Лидия Захарова - Дикая принцесса (СИ)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПАЖ

ГЛАВА 1. УЛИЧНЫЙ ВОР

В переулке Лилий послышались шаги: негромкие, но твердые – и чуть более звонкий отстук трости. Ри приготовился бежать: смахнул со лба темно-медную челку, проверил, вывернут ли воротник с эмблемой Интерната.

– Ну, мелкий, твоя очередь, – мясистая ладонь Ковыля шлепнула Ри чуть пониже лопаток.

От удара Ри поморщился и повел плечами под тонкой курточкой – кожа на спине до сих пор зудела и чесалась после розог. Директор Интерната, конечно, знал, чем промышляют его воспитанники, но не встревал. Только беленился, если кого-нибудь ловили и о ночных безобразиях «бедных сироток» узнавали другие. А если директору что-то не нравилось, лучше было этого не делать.

– Смотри, как сшит камзол, – наставительно проворчал Ковыль, – и следи за руками. Сильно не задирай.

Ри кивнул. У него будет лишь доля мгновения, чтобы как следует рассмотреть в свете газового фонаря свою будущую жертву. Шаги все ближе, громче.

– Не облажайся, – снова пихнул его Ковыль.

На этот раз Ри чуть не поскользнулся на грязной брусчатке, нога в дешевом башмаке на деревянной подошве поехала, и пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. Ковыль довольно хмыкнул. Он взялся натаскивать «мелкого», только потому что рядом с ним сам Ковыль выглядел настоящим гигантом. Он этого не скрывал и при случае не забывал напомнить.

– Зато вчера я подбросил тебе в суп клопа, а ты не заметил, – пробормотал Ри вполголоса.

– Что ты сказал?

– Ничего, только попросил Тавоха о помощи.

– А! – хмыкнул Ковыль. – Но это бесполезно. Бог воров слышит только воров, а ты пока не вор. Ты – мелкий.

Стылый ветер, гулявший по аллее, пробирал до костей. Обычно к середине весны в Каргабане уже было тепло, но не после дождя и не тогда, когда ветер дует с гор. Их заснеженные шапки до самого лета белеют на горизонте, напоминая о холодах.

Сосредоточиться! В ушах стучала кровь, глаза видели лишь узкую полоску света, в которой вот-вот должен был показаться человек...

– Не дрейфь! – пробасил Ковыль и тут же добавил, сам себе противореча: – В первый раз всегда поджилки трясутся. Потом привыкнешь.

Ри облизнул пересохшие губы. А хотел ли он привыкать? Наверное, нет, но другие варианты были еще хуже.

Пора!

Впереди мелькнул изумрудного цвета камзол, блеснула золотая вышивка, и Ри побежал. Ему повезло. Мужчина явно был аристократом, и не каким-нибудь провинциальным гейром, у которого дырок на шляпе больше, чем серебряных монет в сокровищнице, а настоящим вельможей – возможно, первой линии. Уже не молодой, но и не старик. Крепкий.

Прямо на уровне глаз Ри блеснул драгоценным камнем кружевной шейный платок – мужчина повернулся, услышав шаги, и поймал Ри прежде, чем тот успел уткнуться в платок лицом. Правая рука Ри проворным мотыльком облетела карманы мужчины и упорхнула с добычей. Что-то прямоугольное, с неровными краями, – что именно удалось стащить, Ри посмотрит потом. А пока надо бы вернуться к Ковылю.

Стальные пальцы сомкнулись на запястье Ри, не позволяя сдвинуться с места.

– Ой! – тоненько взвизгнул он, снова чуть не поскользнувшись. – Пустите, господин!

Добыча уже давно перекочевала в собственный карман Ри, и теперь можно было не опасаться, что вещичка выпадет некстати, обличая вора. Ри поднял на мужчину несчастные глаза. Ковыль говорил, что «жалостливые мордахи» удаются ему лучше всего. Ри даже мог заплакать, если потребуется. Но мужчина смотрел на него спокойно, без осуждения, и Ри решил повременить со слезами.

– Куда вы так торопитесь, дитя? – спросил аристократ.

Голос был приятный, бархатный, с ленцой. Мужчина забавно растягивал слова, а на лице его по-прежнему не было ничего, кроме сдержанного любопытства.

– Хозяин послал меня с поручением, и я очень тороплюсь, – почти не соврал Ри. – Я не хотел вас толкать. Пожалуйста, господин, пустите!

Он снова попытался выдернуть руку, но аристократ держал крепко. Даже странно. Ри еще раз быстро оглядел мужчину, на этот раз отмечая не только золотые пуговицы на камзоле, булавку с бриллиантом и бляхи на туфлях, но и широкие плечи, сильные сухопарые бедра и трость в левой руке. Черные, без седины, волосы, загорелая кожа – явно южанин, но не из местных, не тобрагонец. На правом виске протянулась тонкая светлая полоска шрама. Лицо было не жестокое, но какое-то отстраненное, словно безразличное ко всему. Сколько ему? Лет сорок? Тридцать пять? Зелено-карие глаза смотрели на Ри сверху вниз холодно и безучастно, красиво очерченные губы кривила едва заметная насмешливая улыбка. И теперь спокойствие на лице аристократа не казалось таким обнадеживающим. Оно больше пугало.

Ри понял, что его тоже внимательно рассматривают.

– Пожалуйста, господин, – снова, теперь шепотом, попросил он.

И дернулся изо всех сил, почти выворачивая руку в надежде сбежать. Не получилось.

– Право же, дитя, – лениво протянул аристократ, – будет намного лучше, если вы перестанете вырываться. И вернете мне коробочку для пастилок, которую минуту назад вытащили у меня из кармана.

У Ри во рту пересохло.

– Господин! – пискнул он не своим голосом. – Я... я не вор!

– Нет, дитя мое, – согласился мужчина, – до тех пор, пока вы не убежали, вы не вор. Поэтому я и советую вам не двигаться. Мне бы так не хотелось обращаться в полицию.

Ри замер.

– Если я отдам коробочку, вы меня отпустите? – с робкой надеждой спросил он.

– Я мог бы, но, увы, гражданская сознательность не позволяет мне оставить все как есть. Если я вас отпущу, то невольно стану соучастником всех ваших последующих краж. Вы ведь знаете, что значит «гражданская сознательность»?

– Да, господин, – очень тихо ответил Ри.

Он больше не смотрел на аристократа, стараясь ничем не выдать страха и отвращения. Ему уже доводилось видеть подобное. Богатый, хорошо одетый человек ловит кого-то из воспитанников на проступке – иногда даже выдуманном! – и за «небольшую плату» соглашается не выдавать полиции и не рассказывать ни о чем директору. И хотя сам Ри пока ни разу не попадался, он прекрасно знал, что теперь последует. И стоило ли терпеть подначки Ковыля, если конец все равно один?

– Мне очень жаль, молодой человек, но я обязан что-нибудь сделать для вашего перевоспитания, – продолжал издеваться мягкий голос.

Ри сильнее сжал зубы. И даже не пискнул, когда холеная рука, до этого удерживавшая его запястье, теперь ухватила за воротник. Другой рукой мужчина расправил лацкан, высвобождая эмблему.

– Интернат Толорозы? Кажется, мне доводилось слышать об этом достойном заведении.

– Пожалуйста, господин, – у Ри позорно задрожали губы, – не сообщайте в Интернат!

Спастись он уже не мечтал. Ковыль, конечно же, не станет молчать, но если никто из богатеев не пожалуется директору, все еще может обойтись. Если поймавший его человек останется доволен... Ри стрельнул взглядом в сторону аллеи, где прятался Ковыль. Смотрит ли еще? На помощь точно не придет. Не ради «мелкого».