Терновый орден. Сердца шести (СИ)

Малвер оказался самым стойким к воздействию «прекрасных стихов» Лечана. Всё это время он сосредоточенно листал книгу с надписью «Неосинхронисткая теория позитивной философии реализма» на обложке. Но даже это не спасало до конца. На шее несчастного нарсилха вздулись жилы, а его глаза начали закатываться.

Тем временем, от воспевания любви боевой волшебницы и демона Горик перешел к прозе, своему величайшему и гениальнейшему творению о непревзойдённых интриганках, о любви всё тех же волшебницы и демона, но в другом амплуа. Правда, «непревзойдённые интриганки» почему-то плели интриги, в лучшем случае, на уровне восьмилетних детей, но автора это ничуть не волновало.

К концу повествования большая часть присутствующих была уже скорее мертва, чем жива. Малвер хватал ртом воздух, всё ещё читая философский труд. Лиин с безумным видом целовал камень, сжав его так, что по нему побежали трещины. Гинси угукала откуда-то с вершины сосны, непонятно как забравшаяся по столь неудобному для лазанья дереву. Глусеор лежал в той же позе с закатившимися глазами и только сейчас начал слабо шевелиться. Несчастные приверженцы вовсе не подавали признаков жизни.

— Т-ты-ты-ты-ты де-де-де-де-бил, Горик Лечан!!! — взорвался трясущийся в конвульсиях некромант, кое-как поднимаясь на ноги. — Ты этими произведениями не только их, ты нас чуть не угробил!!!

— Я никого не планировал гробить! — оскорбился Жнец. — Я просто хотел прочитать свои восхитительные творения!

— Пройдут века, но фамилия Лечан станет нарицательной для всех графоманов всей вселенной, — глубокомысленно заметил Малвер, закрывая книгу.

— Что ты сказал?! — Горик зло прищурился.

— Я сказал, что твои творения ужасны. Начнём со стихов. Ни стиля, ни рифмы, ни толкового смысла. Каждый стих на одно и то же повторяющееся событие. Если рифма и есть, то на редкость неблагозвучная, а то и откровенно графоманская. Применять «вдвоём» к слову «вдвоём» в качестве рифмы — бог поэтов! — саркастически пропел нарсилх.

Окружающие оживали, с интересом слушая критику Малвера. Даже Гинси умудрилась аккуратно спуститься с дерева.

— Теперь проза. Интриганки, не знающие элементарных вещей. Всё опять сводится к взаимоотношениям тех двоих. Интриги довольно примитивные, даже в шаблонной истории про дракона и то больше неожиданных поворотов. Причем, ты не смог придумать даже ничего своего, а взял персонажей из знаменитой сказки «Волшебница Солнца и первый Защитник», да испоганил её на свой лад. В оригинале тот демон, кстати, слуга Ордулоса, был тем еще негодяем, что лишь притворялся союзником главных героев. К слову, кончил он довольно плохо, и никакой любви между волшебницей и им не было. Также, во второй книге оригинала последняя боевая волшебница клана Солнечной Длани и первый Защитник проявили чувства друг к другу.

— Это выдумки! — крикнул обозленный Горик.

— Да-да, выдумка автора мемуаров, нда. К слову, после падения Жнецов Риссы эта парочка обвенчалась. А демона, как и его господина Ордулоса, впоследствии укокошили шесть славных героев во главе с эльфийским лучником. Стыдно не знать этой истории. К слову, мне кажется, что тебе, как одному из Жнецов Риссы, было выгодно испоганить историю этих двоих. Пропаганда — она такая пропаганда. — Малвер криво усмехнулся.

— Ложь! Всё до последнего слова ложь!!! — истерично завизжал Лечан.

— Остынь, придурок. — Соул скрипнул зубами в раздражении. — Всем и так известно, что ты это выдумал, чтобы проявили интерес к твоей ничтожной персоне. Ведь кроме написания своих идиотских виршей ты ни на что не годен.

— Заткнитесь все! Я так вижу эту историю, и мне наплевать на ваши мнения и на эту тупую правду!

— Пока что тупым здесь являешься только ты, — глухо прорычал поднявшийся Лиин, вновь перехватывая меч.

— Если такие умные, сами придумайте что-нибудь! — Горик с оскорблённым видом вскинул голову.

— Хорошо, — кивнул Малвер. — Начну, пожалуй, я. Только сильно не бейте. С философией я знаком, а вот стихи не сочинял ни разу в жизни.

Обе стороны оживились. Побоище внезапно превратилось в подобие конкурса талантов, что внесло некое разнообразие. Малвер подошел к северному краю маленькой полянки, где и оказались все действующие лица. Там было небольшое возвышение, на которое и встал нарсилх, после чего начал:

Что жизни нашей нить?

В чем сокровенный смысл бытия?

Как правильно нам жить?

Прощать обиды, злобы не тая?

Мудрец иной советы раздаёт.

Никто, увы, не скажет правды всей,

Ведь каждый смотрит со своих забот,

Не ведая, что на душе твоей.

Малвер то повышал голос, то говорил почти что шепотом. Он говорил искренне о том, насколько нелепо принимать свою правду за мировую истину. О том, что каждый должен сам решить для себя, что ему нужно, что не будет тяготить его совесть и не лежать грузом на его сердце. Его слушали внимательно все. Кое-кто из приверженцев даже смахнул слезу на одной из строф нарсилха. Когда Малвер закончил, ему аплодировали все. Кроме мрачного Горика, конечно.

— Я не склонен к сентиментальности. Но, право слово, последнее четверостишие даже за душу взяло. — Соул кивнул своим мыслям и объявил: — Я следующий.

Некромант под удивлёнными взглядами команды Лиина занял место Малвера и, коротко прокашлявшись, начал:

Прошлого тяжесть и лёгкость грехов?

Сладость и слабость славы.

Сделан выбор таков.

Души отрава,

Оков.

Сладостный запах жуткой работы.

Только науки один интерес.

Не хватало заботы.

Только прогресс,

Чистоты.

Стиль некроманта был довольно необычен, хотя и кривоват, словно он строил свои стихи «ёлочкой». Но куда интересней был смысл. Словно сейчас Соул рассказывал свою жизнь, не прямо, но намёками. Жуткими намёками, от которых мурашки бежали по телу.

В конце выступления некроманта ему аплодировали. Тихо, неуверенно, но вовсе не из-за того, что он не оставил впечатления. Напротив, оставил такое, что перед ним молча расступились свои же подчиненные.

— Это было необычно, но сильно. — Глусеор тихо вздохнул. — Этот Соул отнюдь не так плох, как пытается казаться.

— Давай, не будем его оправдывать? Он враг, и этим всё сказано, — заметил Лиин.

— Я следующий. — Полувеликан ничего не ответил и направился к освободившемуся месту.

Выступление Глусеора немного оживило публику после философских размышлений Малвера и мрачных стихов Соула.

В юном месяце зелсолна,

В старом парке тает лёд!

К новой жизни устремимся!

Начинаем наш полёт!

Много в детстве мы мечтали!

Сделать многое могли!

Словно ветер! Мы к свободе!

Устремимся от земли!

Словно ветер! Мы к свободе!

Устремимся от земли!