Диана Волхонская - Сказка о долге (СИ)

Ветер вяло покачивал деревья старого леса и что-то угрожающе шептал в ветвях кустарника. Начал накрапывать дождь. Радомир обернулся к тихо всхлипывающей матери:

— Может, вернемся?

— Нет, нет! — живо откликнулась она.

На заплаканном лице женщины отразился страх. Седые волосы, спрятанные под черный платок, и глубокие морщины, появившиеся раньше срока от пережитого горя, превратили пятидесятилетнюю некогда красивую бабу в старуху. Она быстро утерла слезы и подтолкнула сына в спину:

— Совсем скоро уже! Тут недалеко.

Радомир глубоко вздохнул, так как полдня тащил на себе тяжелый длинный меч, старинную кольчугу, доставшуюся в наследство от отца, деревянный щит, покрытый увесистой металлической броней, и порядком устал. Однако, не желая расстраивать мать, он перебросил кольчугу с одного плеча на другое и пошел вперед, что-то недовольно бурча под нос. Старушка на мгновенье остановилась и с безумной любовью, на какую способна только мать, оглядела сына: широкоплечий статный юноша до боли напомнил ей покойного мужа.

— Да разве ж я враг тебе?! — громко всхлипнула женщина. — Разве повела бы тебя к этой ведьме, если б не боялась, что сгинешь в бою, как отец твой и братья?

Радомир молчал и, не оборачиваясь, продолжал идти по дремучему лесу, выбирая дорогу среди деревьев и густого кустарника. Женщина не отставала.

Совсем скоро они вышли к небольшой мелководной реке, за которой высился холм. Послышался волчий вой. Люди остановились, испуганно вглядываясь в противоположный берег реки – там, всего в сорока шагах, на водопое стояла волчья стая. Волки учуяли запах людей, но не двинулись с места; они прижали хвосты и уши, ожидая сигнала вожака. Самый крупный из волков, злобно оскалился, угрожающе зарычал, его шерсть поднялась дыбом, а высокие уши чутко вздрогнули, пытаясь уловить любой шорох. В это время со склона холма снова донесся вой, на этот раз более хриплый. Вожак резко оглянулся на зов, потерял интерес к людям и ушел в прибрежные заросли. Стая последовала за ним.

— Это Веда их прогнала! — громко зашептала мать. — Иди, она поможет, она обещала! Поднимайся на холм. Где-то там ее жилище. Не бойся, сынок, она не сделает тебе ничего худого, я точно знаю! Ты только не бойся! Как придешь, сразу скажи ей, что я тебя послала, объясни, чего хочешь, и в конце денег дай! Если брать не захочет, все равно дай, чтоб другой платы не просила!

Радомир поправил меч и стал медленно подниматься на холм. Его злила мысль о том, что придется просить о помощи ведьму. Он не понимал, как на такой грех решилась его набожная мать, да еще и подбила на него единственного сына. Многие становились вдовами, или теряли сыновей на поле боя, но на то и нужна дружина, чтобы родную землю от врага защищать, и, если нужно, жизнь свою за это положить. А вот бегать по ведуньям и защиты бесовской просить негоже доброму человеку.

Радомир поднялся на вершину холма и увидел спрятанную в ельнике избушку ведьмы. Он робко шагнул в обветшавшее жилище.

— Есть кто дома?! — громко крикнул юноша.

Внутри скверно пахло псиной и жженой кожей.

— Хозяйка! — еще громче позвал Радомир, резко обернулся на тихий шорох и едва не вскрикнул от испуга.

Позади него стояла старая ведьма. У Радомира перехватило дыхание.

— Чего тебе надо? — хрипло спросила она, и из-под ее всклоченных волос блеснули желтые огоньки глаз.

— Меня мать прислала, — пробормотал растерянный Радомир, — сам я от тебя ничего не хочу.

— А матери твоей что нужно от меня?

— Хочет, чтобы ты мне оружие и доспехи заговорила. Боится, убьют меня.

Ведьма на короткое мгновенье застыла, пристально разглядывая гостя, потом бесшумно прошла в глубь жилища и начала ковырять палкой в очаге, разгребая угли и пытаясь раздуть огонь.

— Так зачем оружие заговаривать? — чуть помолчав, спросила она. — К кому оно попадет, тот и силой его воспользуется. А если недруг твоим оружием завладеет? Может мне тебя от смерти заговорить?

Ведьма искоса глянула на незваного гостя.

— Нет! — резко выпалил Радомир. — Нечего меня своими чарами марать! Я смерти не боюсь. Это мать все плачет… Сил нет больше слушать ее причитания. Скажи, что не можешь помочь, и я пойду с миром.

— Так иди, я не звала и не держу, — недоуменно ответила ведунья. — Зачем тебе мой ответ?

— Я матери обещал, что помощи у тебя попрошу, — потупив взор, тихо сказал юноша, — не могу слово нарушить. Совсем она меня доняла, уж хоронит при жизни.

Ведьма не спускала с него глаз.

— Ты живешь по соседству с воеводой? — спросила она, осененная догадкой.

— Да, — удивленно подтвердил Радомир.

— И есть у тебя три старших брата?

— Уже нет. Все в бою полегли прошлой осенью… И отец тоже.

Ведьма ничего не ответила. Она низко склонила голову и замерла в раздумье.

Радомир почти не дышал. Едкий запах лачуги неприятно щекотал нос и горчил на вдохе. Юноша закашлялся.

— Оставь оружие тут, — словно пробудившись ото сна, тихо сказала ведунья, указав на покосившийся стол. — Вернешься за ним завтра.

Радомир послушно выложил все, что принес, и хотел было уйти, но вспомнил про плату.

— Это тебе за ворожбу, — быстро проговорил он, потрясая небольшим мешочком, наполненным мелкой серебряной монетой.

Юноша почти положил деньги на стол, когда поймал на себе бешеный взгляд ведьмы. Старуха зло сверкнула желтыми глазами, оскалилась и зарычала по-звериному. Охваченный страхом, гость бросился вон, едва разбирая дорогу.

Сумерки сгущались, а Веда все сидела у очага с опущенной головой. Она вспомнила, как много лет назад ее в облике волчицы подстрелил на охоте отец Радомира, как полумертвую привез в подарок своей беременной жене. Мало кто мог похвастаться шкурой белого волка, но жену такой подарок испугал. Когда волчица подала признаки жизни, обрадованная женщина принялась выхаживать ее. Мужу и сыновьям настрого запретила подходить к раненому зверю, слишком уж велико было их желание добить редкую тварь.

Волчица ушла ночью, едва оправившись от ран. А год спустя, также ночью, вернулась в их дом в своем человеческом облике. Младенец Радомир тихо спал в колыбели, пока женщины говорили между собой. Он не слышал, как Веда предложила своей спасительнице заговорить от нежданной смерти и болезней всю семью, не слышал, как богобоязненная мать гневно воспротивилась этому и выгнала ведунью за порог. Много воды утекло с тех пор.

Старая ведьма глубоко вздохнула. Теперь ей предстояло вернуть долг. Медленно подойдя к столу, она с трудом подняла меч и провела по широкому лезвию иссохшей грязной рукой. В свете очага клинок заиграл теплым светом. Старуха закатила глаза, призывая на помощь свой внутренний взор. Ее душа унеслась вдаль, и ведьме привиделась картина жестокого боя: разгоряченный Радомир верхом на коне крушил неприятеля и громко выкрикивал бранные слова; он высоко поднял меч, но вдруг длинная стрела пробила грудь, и юноша упал замертво. Виденье было столь явным, что ведьма ощутила силу удара и едва удержалась на коротких кривых ногах.