Год дракона (СИ)

У меня же Настя вызывала противоречивые чувства. Она мне нравилась как человек, как друг. Я был рад, что спас ее. Но иногда наедине с ней я чувствовал себя ужасно неловко и даже дискомфортно и мечтал, чтобы братья вернулись поскорее. Я просил Настю выйти из комнаты, но через минуту жалел о сказанном. Когда я сидел над своей книгой и она спрашивала, что нового я узнал, я раздражался и ворчал. Когда она ничего не спрашивала, мне было обидно, что она игнорирует меня.

Узнав, что мы драконы, Настя восприняла услышанное, как должное, и это меня немного задело. Я ожидал, что она удивится или хотя бы испугается, но видимо, после эллогов она готова была поверить хоть в зеленых человечков. Однако мой рассказ не прошел даром, и Настя стала относиться к нам, как к занесенным в Красную книгу сайгакам. Ее стремление излишне оберегать нас и волноваться из-за каждого пустяка меня очень напрягало. А вот Вовке, похоже, нравилось. Он всегда подолгу убеждал Настю, что с нами ничего не случится, что он будет приглядывать за Максиком.

– А ты присмотри за Женькой, – говорил он, понизив голос и подмигивая, и мне хотелось дать ему хорошего пенделя.

Со мной творилось что-то невообразимое, и я не знал, как справиться с этим. Впрочем, время пришло мне на выручку. К середине ноября я уже худо-бедно набрал форму, и Вовка стал брать меня на охоту с ними. Мы теперь практически не трогали паразитов, а ходили только на хищников. Выследить их было непросто, и приходилось расставлять ловушки в городе. Обычно я загонял на братьев фей или вампиров, изредка заманивал в западню амона, однажды нам даже удалось изловить вия. Я великодушно отдал его Вовке, как командиру нашего отряда. Но в основном нашей добычей были вампиры. Город им приглянулся, и они развелись в нем в большом количестве. Добывать их было нелегко: эти хищники искусно маскировались под людей и не светились, как паразиты, поэтому приходилось провоцировать тварь, чтобы она проявила себя.

Вовка рассказывал, что еще двести-триста лет назад вампиры вели себя иначе. Хищник нападал на жертву, съедал ее душу и выпивал кровь, которая была нужна ему, чтобы принять облик убитого. Тело вампир прятал, чаще всего зарывал на кладбище, после чего мог разгуливать на свободе в новом облике, подыскивая следующую жертву. Питались вампиры раз в месяц и делали это в полнолуние, когда у человека происходит прилив крови к голове, ведь шейную артерию проще перекусить, чем бедренную или плечевую. Отсюда пошли легенды, что Луна якобы провоцирует вампиров, но на самом деле они могли нападать когда угодно.

Несмотря на свою древность и силу, эти хищники были довольно уязвимы перед человеком: вонзенный в грудь кол (не только осиновый, но и любой деревянный), железный прут, меч и другой колющий предмет лишал вампира защитной оболочки. Он терял облик человека и принимал свой истинный, которому вредили солнце, вода и спирт. С появлением огнестрельного оружия убить вампира стало возможно одним выстрелом в голову. Частички серы, содержащиеся в порохе, быстро вступали во взаимодействие с защитной системой твари, вызывая у нее стремительную гангрену. И если при ранении в руку или ногу вампир мог отрубить пораженную конечность, чтобы спасти жизнь, то избавить тело от головы он не мог.

С наступлением технократической эры промышлять этим хищникам стало все труднее: суеверный страх у людей пропадал, прятать тела стало настоящей проблемой, да и доступность людям огнестрельного оружия заставила вампиров искать новый способ выживания. И они очень быстро его нашли: теперь они не избавлялись от тел, а переселялись в них. Медленно высасывая из человека душу, вампиры могли проводить в нем несколько месяцев и даже лет, пока органы и системы не отказывали из-за потери энергетической подпитки. Приспособившись жить в человеческом теле, вампиры быстро переняли повадки людей и научились хорошо маскироваться. Однако вычислить их все равно было можно. Во-первых, у них были сухие, потрескавшиеся из-за обезвоживания губы, которые вампиры постоянно облизывали. По этой же причине вампиры не потели, а посему предпочитали прохладные места и избегали солнца. Во-вторых, вампиры опасались зеркал. Но не потому, что не отражались в них, а потому, что как раз отражались. Люди не видели разницы между обычным человеком и тварью, забравшейся в тело, а драконы видели. К тому же в нашем распоряжении оставался еще один способ – огонь. Вампиры, как и большинство других тварей, его боялись и начинали паниковать.

Свою добычу мы съедали на месте, чтобы не шокировать нашу гостью, хотя, не скрою, у меня не раз возникало желание продемонстрировать Насте воронку. Вовка запрещал это делать.

– Лучше останемся для нее обычными парнями, – говорил он. – Она и так довольно насмотрелась всяких ужасов.

Однако Максик не послушался и его, и однажды я застукал его с Настей в асбестовом тренировочном уголке. Младший, глотнув урана, демонстрировал фокусы с огнем, чем привел девушку в неописуемый восторг.

– Вовка запретил это делать! – я оттащил брата подальше, чтобы Настя не слышала наших разборок.

– Он запретил жрать при ней тварей.

– Он просил быть для нее обычными парнями.

– Которые ничего не едят, но до сих пор не сдохли с голода? – зло прищурился брат.

Это был удар ниже пояса, и мне ничего не оставалось, как ответить на него другим ударом:

– И у которых вся комната увешена мертвыми драконами.

– Ты… ты заходил без спроса в мою комнату?! – взвился Максик.

– Ты сам мне рассказывал про них!

– Я не говорил, что я вешаю рисунки на стенах. Ты шпионил? Черт… – младший поджал губы и быстро направился к дому.

– Я не шпионил, я просто заглянул к тебе, думал, что ты там! – я попытался удержать его за руку, но брат оттолкнул меня.

– Отвали!

Наши стычки с Максиком были обычным делом, но эта оставила в моей душе неприятный осадок. Такой, что я думал о ней целый день и даже ночью мне не спалось. Я вышел во двор подышать морозным воздухом и сразу учуял запах дыма. Обойдя дом, я заметил отсвет костра в асбестовом уголке: Максик сжигал там свои рисунки. У меня в груди закололо так, что стало трудно дышать. Услышав мое приближение, брат обернулся.

– Что ты здесь… – начал, было, он, но я перебил его:

– Прости меня. Я не хотел. Я не должен был говорить так…

Максик молча отвернулся к огню.

– Я понимаю, как много они значат для тебя…

– Нет, не понимаешь.

– А для меня они значат много, – я увидел среди еще не брошенных в огонь листков тот, на котором был нарисован дракон в клетке. – Можно я возьму его?

Максик грустно посмотрел на рисунок, потом перевел взгляд на меня и вздохнул:

– Его бы я не сжег.