Год дракона (СИ)

Вовка писал, что я должен быть стойким. Он уверял, что у меня достаточно сил, чтобы выдержать испытание. Я писал ему в ответ, что у меня все хорошо, а сам плакал украдкой, боясь, что мне не хватит терпения дожить хотя бы до лета.

Именно тогда я понял, что силы надо экономить. Надо распределить их так, чтобы продержаться два с половиной года – с запасом, ведь оформление документов требует времени. Чтобы как-то скоротать этот срок, я пытался наладить контакт с Максиком. Я хотел позвонить или написать ему, но директор детдома так и не дал мне ни адреса, ни телефона тети Оли. Я надеялся, что брат сообразит написать мне, но голова у него была бестолковая. К тому же он был увлекающейся натурой: смена обстановки, новая школа, новые друзья, новая семья могли вытеснить из его мыслей и меня, и тем более Вовку. Мне было обидно, что мелкий бросил меня, едва его жизнь наладилась. Но глубокого в душе я понимал, что он всего лишь маленький мальчик, который, даже захоти он этого, не смог бы преломить ход событий.

Мне оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Слава отравителя быстро померкла, и я стал обыкновенным сиротой, у которого сильные отбирали все вкусное и красивое. Я не был готов драться за каждый кусок шоколада, как непременно делал бы Максик. Вместо этого я избрал другую тактику – затаиться. Она нужна была мне, чтобы выжить среди жестоких детей, обозленных и обиженных на свою долю. Она нужна была мне, чтобы осуществить мой запасной план – побег. Дело в том, что я, наученный горьким опытом, опасался, что Вовке снова не разрешат взять надо мной опеку, поэтому я готовился сбежать из приюта.

Желание это усилилось по прошествии двух лет, когда после окончания срочной службы в воздушно-десантных войсках Вовка остался еще на два года служить по контракту. Он сам написал мне об этом, мотивируя свое решение тем, что ему надо заработать денег на наше проживание. Когда я узнал об этом, я чуть не заболел. Да, эта новость меня сильно подкосила, но я убедил себя, что смогу выдержать и этот срок. И я держался. Я, как мог, ассимилировал с этой ужасной жизнью, притворялся и хитрил, чтобы не выдать себя раньше времени. Я ждал брата из армии так, как ни одна девчонка никогда не ждала своего парня. Я считал дни и распределял силы, чтобы дотерпеть до того момента, когда брат приедет и заберет меня из детдома.

Среди сирот не было принято хорошо учиться. Скажем прямо, большинству воспитанников это было просто не по силам, поэтому умников здесь не любили и всячески над ними издевались. Я не хотел тратить силы на противостояние старшим товарищам, я прикидывался тихим троечником, чтобы меня не трогали. Это прикрытие помогало мне разрабатывать план побега. Я с жадностью прочитывал учебники по географии и биологии, но у доски мямлил что-то невразумительное. Я быстрее всех решал задачи по алгебре и физике, но сдавал листок с контрольной самым последним. Чтобы мне не ставили пятерок, я намеренно допускал ошибку в решении, а черновик сжигал, чтобы никто не вычислил мой хитрый маневр. Если ошибку допустить было нельзя, то я сдавал листок с одним невыполненным заданием. Учителя жалели меня: парень вроде бы соображает, но какой-то невнимательный и медлительный. Тройка стала моей основной оценкой, изредка дневник разбавляли четверки. От единственной пятерки по геометрии меня чуть удар не хватил, но бить меня не стали, посчитав такую оценку недоразумением.

Я раздобыл карту нашей области и, когда приходила моя очередь мыть туалет (а только в этом случае я мог остаться наедине, зная, что никто меня не потревожит), изучал ее подробнейшим образом: дороги, населенные пункты, леса и поля. Идти домой мне было нельзя: когда меня хватятся, то будут искать в первую очередь в деревне. Я намеревался податься в областной центр: там проще затеряться и больше шансов выжить. Я уже разработал себе маршрут, продумал, где буду ночевать и чем питаться. Я с особой тщательностью изучал местные ядовитые и съедобные ягоды и грибы, поскольку последние должны были стать моей основной пищей.

Свой вход в город я проложил через садовый кооператив «Энергетик». Во-первых, там можно было раздобыть еду и укрыться от непогоды. Даже отсидеться пару дней перед финальным марш-броском. Во-вторых, там проще было спрятаться или уйти от погони. В-третьих, оттуда до города ходил автобус. Смешаться с толпой садоводов было проще, чем ждать автобус на какой-нибудь остановке на трассе, где одинокий и грязный мальчик привлечет гораздо больше внимания.

Я намеревался дать о себе знать Вовке, отведя от него все подозрения в причастности к моему побегу. Мне оставалось только придумать, как отправить ему зашифрованное сообщение об условленном месте и времени. Я решил, что буду каждый понедельник ждать его на перроне железнодорожного вокзала, а Вовка, как только сможет, придет туда, и мы встретимся. Что будет после этого, я пока не придумал, но был уверен, что война покажет план и, оказавшись в городе, я доработаю заключительную часть побега.

Однако, когда вышел срок контрактной службы, Вовка вообще пропал – ни писем, ни звонков. Я боялся, что его убили или что он стал инвалидом и боится показаться мне на глаза. К тому же инвалиду не позволят взять опеку над несовершеннолетним.

Мой побег стал бессмысленным мероприятием. Мне некуда было податься, я не знал, где искать брата: в госпитале для ветеранов войн? В реанимации? На кладбище? Мои радужные мечты поблекли. Мне не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что я проведу в этом чертовом детдоме еще четыре года до своего совершеннолетия. Однако я дал себе зарок, что как только шагну за порог этого заведения, тут же отправлюсь разыскивать братьев. Сначала старшего, потом младшего.

========== Новая жизнь ==========

Я раскрашивал свои унылые будни, как мог. Я хотел поступить в автомобильный техникум, как мой брат, но директор детдома рассмеялся мне в лицо: с моей успеваемостью о таком даже мечтать было нельзя. Никто не дал мне ни единого шанса – мои документы отправили в кулинарное училище, куда я и был зачислен на льготной основе после двух экзаменов. Мне не нравилось учиться на повара, и первую же сессию я провалил. Директор детдома популярно объяснил мне, почему он не любит дармоедов и что меня ждет во взрослой жизни, когда я выйду за ворота этой богадельни. Мои возражения насчет того, что в жизни надо заниматься любимым делом, он даже слушать не стал. На следующий год его стараниями я предпринял вторую попытку поступить в кулинарное училище. Я кое-как убедил себя, что быть поваром – не так уж и плохо. Я смогу поехать в город, найду работу в какой-нибудь столовке, и тогда мне позволят заботиться о Вовке, если он стал инвалидом после Чечни. Мысль, что я смогу отплатить старшему брату за все, что он дал нам с Максиком, грела меня, и я довольно сносно учился, постигая мудреную профессию.