Андрей Уланов - Крысолов

– Что я слышу, Валь… – удивление Диего было вполне искренним. – Ты. Предлагаешь. Мне… и с кем же, позволь узнать? И где?

– Если вам и впрямь интересно мое мнение, – коротко поклонился Вальдес, – то я бы порекомендовал «Тещу боцмана», в качестве же партнера – благородного тана…

– … в чине ка-лейтенанта, – закончил Раскона. – Но Валь… я решительно не понимаю тебя! Ты говоришь так, словно…

…словно герцог выполнил мою просьбу, мысленно закончил он, так и не решившись договорить вслух.

– Мой тан, – неожиданно для Диего его слуга улыбнулся – широко, не сдерживаясь. Это само по себе было странно – Раскона не взялся бы сказать, когда в последний раз подобная улыбка озаряла лицо его наставника, – но последовавшие за ней слова едва не вогнали маленького тана в ступор: – Я предлагаю вам спор. И ставлю свое жалование за полгода, что вернувшись домой, вы обнаружите кое-что нежданное.

В какой-то миг Раскона всерьез усомнился, что рядом с ним идет настоящий Вальдес Марратоа. Облик, походка, речь, манеры – все было прежним, подобного сходства мог достичь разве что сотворенный Высокой магией двойник, но кому могло бы потребоваться подменять его слугу? Глупость, нелепица, однако… спор?! На деньги?! Его наставник был великолепным игроком, но как только над карточным столом раздавался звон монет, Вальдес немедленно покидал свое место. Старый обет, объяснял он, это как старый друг – иной раз в тягость, но так жаль расставаться.

– Валь, если даже герцог вдруг решил… мы шли быстро, и курьер…

– Мы уже почти пришли, – Вальдес вытянул руку и жестом уличного фокусника извлек из-за уха Диего ключ от калитки. – Жалование за полгода. Принимаете ставку?

Раскона нашел в себе силы только на утвердительный кивок. Марратоа распахнул калитку. Затем – маленький тан едва поверил своим глазам – вприпрыжку, словно торопящийся на свидание влюбленный, обогнал Диего и принялся греметь замками входной двери.

– Прошу, мой тан!

Диего распахнул дверь – и замер! Сквозняк из дома остро пах грозой – верный признак недавнего использования телепортационной магии – а посреди стола в прихожей продолговато темнел сверток с хвостом из разноцветных лент.

Вечер того же дня, в «Теще боцмана».

Самую лучшую, по мнению Диего, характеристику «Теще боцмана» дал поэт, философ и бретер тан Касад Сизый Нос, назвавший это строение Итореном в миниатюре. Впоследствии Касад утверждал, что именно за эти слова он был незамедлительно подвергнут гонениям и лишениям сроком на двадцать дней, но ему мало кто верил. Нарушение общественной благопристойности само по себе весит не меньше пяти дней, а поскольку уволакивавшие поэта стражники, во-первых, недооценили объем выпитого Касадом, а во-вторых, не потрудились завязать его штаны, то к сроку добавилось еще и оскорбление действием при исполнении.

Со стороны улицы дом выглядел почти пристойно – величавый, в характерном для прошлого века вычурно-пузатом стиле, со слегка пожелтевшей, но все же регулярно подновляемой побелкой. Пожалуй, единственным, что могло вызвать удивление у случайного прохожего, являлось отсутствие входа на первый этаж – вместо него имелась лестница до второго.

Поднявшийся по ней попадал в Белую залу – скатерти на столах, занавески на окнах, четверка гипсовых статуй по углам. Это напоминало скорее Кумберлянд, чем Иторен, а поскольку и кормили здесь в тамошнем же стиле – без особых изысков, но сытно и относительно дешево, – то ничуть не удивительно, что среди завсегдатаев Белой преобладали офицеры Королевского флота. Разумеется, из числа тех, чье звонкое имя не было подкреплено столь же звонкой цифрой годового дохода. Таким нечего было делать на третьем этаже – с его восточной роскошью и немалыми ценами.

Загадка же входа разрешалась просто: любопытствующему прохожему достаточно было лишь обойти таверну – и обнаружить, что каменный фасад скрывает за собой слегка перекосившееся деревянное строение. Здесь-то и был вход на первый этаж, где дрянное вино лилось рекой вперемешку с божбой, а порой и кровью, где черепа разбивали так же легко, как глиняные кувшины. Здесь жратва была уже не относительно, а просто дешевой – только не стоило лишний раз интересоваться ее происхождением. И если со второго этажа иной раз все же поднимались на третий, то с первого куда чаще спускались в подвал: к водянистой похлебке. Ну а в качестве мясного – стаи блох на земляном полу!

По долгу службы Диего уже случилось побывать и на третьем этаже, и в подвале. Сегодня он впервые получил возможность ознакомиться с меню второго этажа.

– Не понимаю, как это можно есть, – признался Раскона.

Сидевший напротив него ка-лейтенант отложил в сторону ложку, промокнул салфеткой усы и удивленно посмотрел на собеседника.

– Что вы имеете в виду, тан Диего?

– Это же не, хм, еда, – Раскона покосился на стойку и, склонившись над столом, горячо зашептал: – При всем почтении к тане Долорес, омлет со шкварками является вершиной кулинарных способностей ее поваров. Блюдо же наподобие вашего, Энрике, ирадийского грибного супа, находятся далеко за их пределами.

– Спорить не стану, – офицер снова взялся за ложку, – замечу только, что на мой вкус этот суп вполне съедобен. Особенно после трехнедельного крейсерства в обществе вяленой трески, сухарей и бочек с подпорченной солониной.

– Ужасные вещи вы говорите, – вздохнул маленький тан. – Надеюсь, судового казначея уже повесили?

– У вас, тан Диего, – усмехнулся ка-лейтенант, – какие-то очень странные представления о порядках в Королевском флоте. За что, по-вашему, должны были бы вздернуть нашего доброго толстяка Рикардо? Ведь порченая солонина перекочевала в наш трюм прямиком со склада снабжения.

– Но ее же не телепортировали туда ночной порой? Или ваш добрый пузан в любое время суток не способен отличить гниль от нормального мяса?

– Думаю, все было проще, – сказал Энрике. – Когда выбирать приходиться между полным отсутствием припасов и солониной второй свежести, то поневоле забываешь о разборчивости. Разве на суше с этим обстоит иначе?

– За всю королевскую армию не скажу, – Раскона оглянулся на окно, из которого как раз в этот момент донеслись звуки «Огонь мы в сердце в бой несем…», исполняемого пьяными голосами числом не менее пяти. Ах да, вспомнил он, сегодня же у «единорогов» праздник, именины шефа полка, принца Эстевана. – Но интендант, попытавшийся сыграть подобную штуку с «Саламаникой» задержался бы на свете минут на пять, пока наберут хворост в соседнем лесочке. А в Гадроке – и того меньше.

– В гвардейской кавалерии много рядовых, чьи фамилии начинаются с «ги», – заметил ка-лейтенант. – На флоте вы такого не сыщете.