Алена Медведева - Иллюзия заблуждений

— Говори! — рявкнула я на весь салон самолета, благо меня все равно никто не услышал.

— Регина, ты прожила бы счастливую жизнь. Я планировал это так.

— Дети?! — рывком подавшись к нему навстречу, я уставилась в его глаза. — Ты бы забрал их?!

— Регина, ты должна понимать, что не способна вырастить потомка высшего верлианца, — осторожно признал он то, что я уже поняла. — Я верил, что смогу получить от тебя потомка. Но ты… ты бы не помнила, не ощущала утраты. Я не чудовище и никогда не стремился тебя мучить.

Обмякнув в кресле, уставилась на свой огромный живот. Описать собственные чувства в этот миг не смогла бы, единственный, кто ощущал сейчас мое состояние, — ребенок.

И он вырастет, не зная обо мне? Воспитанный в чувстве превосходства над такими же, какой была его мать? Вырастет рядом с этим верлианцем, став его подобием?

— Регина? — Орино положил ладонь поверх моих пальцев, и я поняла, что совсем заледенела, ощутив тепло его руки. — Не переживай так. Мои планы не осуществились. Я сделал ошибку, слишком увлекшись игрой в твое счастье. Это предопределило провал.

— Они не осуществились бы в любом случае. — Оттолкнув его ладонь, подняла на Орино уверенный взгляд.

Слишком хорошо я помнила собственные чувства, непонимание и тревогу, мучившие меня в самом начале наших отношений. Я в глубине души чувствовала, что все происходящее вокруг меня — притворство. Просто не позволяла себе признаться в этом!

— Вся твоя сила не помогала. Верь или нет, но я все знала сама. И точно не была счастлива.

Мы молчали, обмениваясь взглядами. Орино, наверное, не верил мне — я видела сомнения в глубине черного ромбовидного значка. Но для меня в эти минуты все разложилось по полочкам: мои метания не случайны, это сознание искало выход из ловушки. И пусть я не могла распознать ее, но чувствовала — она есть.

Внезапно вспомнились разговоры островитян. О детях. У этих простых, живущих в полном единении с природой людей не было сомнений, что дети — это дар, которым награждают нас высшие силы. Не важно какие и есть ли они на самом деле — духи, божества… В одном я с ними была согласна: Орино не получил бы своего потомка! Я бы не забыла, не отдала. Но как объяснить это ему? Не-ре-аль-но. Тем более что судьба сделала странный виток, случилась встреча с Тиравиасом. И что она предопределила, не знает, наверное, и Орино.

— Что теперь? — на удивление спокойно смогла я задать вопрос. — Снова запрешь меня на Верлинее? Или в той сферической пыточной?

— Не знаю, — когда отвечал, Орино не смотрел на меня. Его взгляд блуждал где-то поверх голов других пассажиров. — Действительно не знаю. Такого развития событий не предвидел. А что ждет нас по возвращении — не могу и представить. Но очень тревожусь по этому поводу.

В последней фразе промелькнули нешуточные эмоции: тревога, даже больше — ужас.

— Ньер?

— Он тоже. Переход в прошлое — это страшное нарушение, его не скрыть. Да он и не будет пытаться — наш с ним уговор потерял силу, я нарушил условия.

— Тебя накажут?

— Наверняка.

— Как?

— Я стану следующим, кто отдаст последний долг своему виду.

— Казнь?

Я была изумлена.

— Нет, гибель во имя жизни других. — Тут мой несгибаемый Орино вздрогнул. — А тебя я возьму с собой. Не смогу уйти, оставив им. Наши жизни оборвутся вместе.

Чувствуя, что глаза распахиваются в страхе от подобного фанатизма, только и смогла что истово замотать головой из стороны в сторону.

— Я вот-вот рожу!

— Если ребенок родится, нам дадут отсрочку, чтобы помочь ему стать самостоятельным, продолжить мое дело. Уверен, что дадут. Появление потомка высшего это всегда событие. Но потом… мне не простят эти нарушения. Даже если все останется неизменным и наше присутствие в прошлом не повлечет необратимых перемен.

Но меня больше любых гипотетических тревог поразило другое: он так спокойно рассуждает о неминуемой гибели!

Сглотнув, почувствовала, как часто забилось сердце, как ребенок заворочался, реагируя на мое шоковое состояние.

— К-куда ты хочешь взять меня?

Возможно, у них есть какое-то место священного паломничества, которое нужно посетить перед самоубийством? Я уже ничему бы не удивилась — мир верлианцев казался мне миром чокнутых.

— К Солнцу. В последний полет. Необходимо не давать ему затухать, провоцировать вспышки и активные процессы, протекающие как на поверхности, так и в чреве звезды. Один из способов — удар колоссальной силы по его поверхности, он обязательно вызывает вспышку, а за ней следует движение. Но в непосредственной близости от Солнца под влиянием запредельных температур разрушаются любые летательные аппараты. Мы научились создавать броню, способную выдержать это пекло.

Я невольно задержала дыхание. То, о чем рассказывал Орино, было невероятным. Немыслимым для землян.

— Но наши системы управления, искусственный интеллект, все основано на жидких кристаллах, они не выдерживают, испаряются. Лишь живое существо — высший верлианец — способно совершить последнюю загрузку системы, направив ее к самоуничтожению. И погибнуть вместе с взорвавшимся кораблем и его смертоносным грузом.

Сглотнув, попыталась осмыслить услышанное. Для женщины, все существо которой сейчас настроено на продолжение жизни, мысль о такой страшной и предопределенной гибели казалась чуждой.

— Думай о том, что поможешь этим и людям! Для вас так же важно Солнце, как и замедление его гибели, — по-своему истолковал Орино мою заминку.

Не получалось, как ни крути. Подобные перспективы холодили кровь.

— Может… — я провела языком по губам, — лучше остаться в этом времени?

Пока мы еще далеко до всех этих потрясений и проблем с Солнцем.

— Нет, — взгляд Орино вспыхнул негодованием. — Тут я беспомощен, лишен возможности помочь тебе даже в мелочах, не то что с рождением ребенка. Он не выживет в этом времени — не забывай. К тому же, чем дольше мы здесь находимся, тем более необратимыми могут стать изменения в нашем времени. Это меня тоже безумно тревожит.

В голове вновь зазвучал голос Тиравиаса.

Сказать ему или нет?

— И понимая все это, ты пришел за мной? Даже не зная о ребенке.

Странный вопрос. Зачем я его озвучила, и сама не знала. Очередная глупость, в ответ на которую Орино придется выдумывать успокаивающий меня ответ.

— Я не могу объяснить это и себе… — Он ответил сразу.

Отвернувшись, я долго молчала. Понимая, что говорить с ним больше не могу, прикрыла глаза, мечтая заснуть. А сама думала, сказать ли ему правду?

Но прежде чем я решилась рассказать про сообщение Тиравиаса, из динамиков зазвучала информация о готовящемся снижении — приближалась посадка. А с ней и крайне неприятные и немыслимые для полетов будущего ощущения. Мы оба замолчали на время, вынужденно прервав разговор. Оба испытывали чувство страха — этот полет на самолете стал для нас ужасной необходимостью.