Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

— Я могла бы жить и без этого знания, — сказала я, и Рис усмехнулся. Эта улыбка задела что-то глубоко в моем животе, и я отвела взгляд, садясь есть, осторожно, чтобы не перевернуть поднос. Я открыла крышку верхней посуды: две тарелки с рагу. — Что там снизу?

— Мясной пирог. Я не осмелился спросить, что за мясо.

Я выстрелила в него взглядом, но он уже пробирался вокруг кровати к шкафу с сумкой в руке.

— Давай, ешь, — сказал он, — я сначала переоденусь.

Действительно, он промок и, наверное, замерз и устал.

— Нужно было переодеться, прежде чем идти вниз, — я взяла ложку и помешала рагу, вздыхая от теплых завитков пара, который поднимался от еды и ласкал мое замерзшее лицо.

Звуки стаскиваемой мокрой одежды наполнили комнату. Я старалась не думать о его голой, загорелой груди, татуировках. Тугих мускулах.

— Ты та, кто тренировался весь день. Добыть тебе горячий ужин — это меньшее, что я мог сделать.

Я съела кусочек. Пресно, но съедобно и, самое главное, горячо. Я ела в тишине, слушая шелест надеваемой одежды и стараясь думать о ледяных ваннах, зараженных ранах, о грибке на пальцах ног — о чем угодно, кроме его обнаженного тела так близко… и кровати, на которой я сидела. Я налила себе бокал вина, а затем и ему.

Наконец, Рис протиснулся между кроватью и выступающим углом стены, его крылья были плотно прижаты. На нем были свободные тонкие штаны и облегающая рубашка из, на вид, нежнейшего хлопка.

— Как тебе удалось надеть ее через крылья? — спросила я, пока он погрузился в свою тарелку с рагу.

— Задняя часть выполнена из половинок, которые застегиваются на скрытые пуговицы… но в нормальных обстоятельствах я просто использую магию.

— Похоже, ты постоянно используешь большое количество магии.

Он пожал плечами.

— Это помогает моей силе снять напряжение. Магию нужно выпускать — осушать — иначе сила будет накапливаться и сведет с ума. Вот почему мы называем иллирийские камни сифонами — они помогают сузить поток силы и осушить ее при необходимости.

— В самом деле свести с ума? — я отложила пустую тарелку и сняла крышку с мясного пирога.

— В самом деле свести с ума. По крайней мере так меня предупреждали. Но я могу чувствовать ее — тягость, если не высвобождать силу слишком долго.

— Это ужасно.

Еще одно пожатие плеч.

— Все имеет свою цену, Фейра. Если цена за то, чтобы быть достаточно сильным, чтобы суметь защитить свой народ, заключается в том, что мне приходится бороться с этой силой, то я не возражаю. Амрен достаточно рассказала мне о том, как ее контролировать, и за это я перед ней в большом долгу. К этому относится и нынешний щит вокруг моего города, пока мы находимся здесь.

Все вокруг него приносили пользу, обладали могущественной силой. А я… была не больше чем странный гибрид. Приношу больше неприятностей, чем пользы.

— Это не так, — сказал он.

— Не читай мои мысли.

— Я и не читаю, ты просто иногда кричишь их через связь. И, кроме того, обычно все написано у тебя на лице, если конечно знать, куда смотреть. Что делает твое выступление перед Люсьеном сегодня еще более впечатляющим.

Он отложил в сторону свое рагу, а я закончила поглощать мясной пирог, и скользнула назад, к подушкам на кровати, держа бокал вина в замерзших ладонях. Потягивая вино, я смотрела, как он ест.

— Ты подумал, что я уйду с ним?

Он перестал жевать и опустил вилку.

— Я слышал каждое ваше слово и знал, что ты сможешь позаботиться о себе, но все же… — он вернулся к пирогу, проглотив кусок, прежде чем продолжить. — Но все-же я решил для себя в тот момент, что если ты примешь его руку, я найду способ жить с этим. Это будет твоим выбором.

Я отпила вина.

— А если бы он схватил меня?

В его глазах не осталось ничего, кроме непреклонной воли.

— Тогда я бы разрушил весь мир, чтобы вернуть тебя.

Дрожь пробежала по моей спине, и я не смогла отвести от него взгляд.

— Я бы выстрелила в него, — выдохнула я, — если бы он попытался причинить тебе вред.

Я не призналась в этом даже самой себе.

Его глаза вспыхнули.

— Я знаю.

* * *

Он доел, отставил пустой поднос в угол, и посмотрел на меня на кровати, наполняя мой бокал, прежде чем потянуться к своему. Он был таким высоким, что ему приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о косой потолок.

— Одна мысль в обмен на другую, — попросила я. — И, пожалуйста, никаких тренировок на этот раз.

Смешок сорвался с его губ, и он осушил свой бокал, ставя его на поднос.

Он наблюдал за мной, пока я делала большой глоток из своего.

— Я думаю, — сказал он, следя за движением моего языка по нижней губе, — что я смотрю на тебя и чувствую, будто умираю. Словно не могу дышать. Я думаю, что хочу тебя так сильно, что не могу сосредоточиться половину времени из того, что нахожусь рядом с тобой, и что эта комната слишком мала для того, чтобы как следует уложить тебя в постель. Особенно с этими крыльями.

Мое сердце пропустило удар. Я не знала, куда мне деть руки, ноги, куда спрятать лицо. Я допила остаток вина и бросила бокал рядом с кроватью, ответив:

— Я думаю, что не могу перестать думать о тебе. И это длится уже очень давно. Даже до того, как я покинула Весенний Двор. И, может быть, это делает меня предательницей, лживой мерзавкой, но…

— Это не так, — сказал он, и его лицо было серьезным.

Но это было так. Я хотела увидеть Рисанда все те недели между визитами в его двор. И меня не волновало, что Тамлин перестал приходить ко мне в спальню. Тамлин перестал за меня бороться, но и я тоже перестала бороться за него. И поэтому я была лживой мерзавкой.

— Нам нужно спать, — тихо сказала я.

Стук дождя был единственным звуком в течение продолжительного мгновения, прежде чем он сказал:

— Хорошо.

Я поползла по кровати на ту сторону, что практически упиралась в скошенный потолок, и забралась под стеганое одеяло. Холодные, хрустящие простыни обернулись вокруг меня, словно ледяная рука. Но моя дрожь была от чего-то абсолютно другого, когда матрас рядом со мной прогнулся, одеяло сдвинулось, а затем две горящие возле кровати свечи потухли.

Тьма накрыла меня в тот же миг, что и тепло его тела. Было усилием не прильнуть к нему ближе. Однако никто из нас не шевельнулся.

Я уставилась в темноту, слушая шум ледяного дождя, пытаясь похитить у него часть тепла.

— Ты дрожишь так сильно, что кровать трясется, — сказал он.

— У меня мокрые волосы, — ответила я. Это не было ложью.

Рис молчал, а затем вдруг матрас застонал, проседая прямо позади меня, и в этот момент тепло его тела накрыло меня.

— Никаких ожиданий, — сказал он. — Просто тепло тела.

Я нахмурилась при звуке смеха в его голосе.

Но его широкие ладони скользнули под и поверх меня: одна легла на мой живот, притягивая меня к твердому теплу его тела, а другая скользнула под мои ребра и руки, окружая меня кольцом, прижимая меня к его груди. Он переплел свои ноги с моими, а затем над нами раскрылась более густая и теплая тьма, пахнущая цитрусовыми и морем.