Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

— А, — сказал он, крылья за его спиной выгнулись, когда он изящно сложил их за спиной, — это.

Я прищурила глаза из-за потока солнечного света.

— Осенний Двор, верно?

Он взял мою руку, рассматривая ее, синяки от спарринга уже наливались на коже. — Верно. Дар от Высшего Лорда Берона.

Отец Люсьена. Люсьен… Что же он подумал обо всем этом? Скучает ли он по мне? Продолжает ли Ианта… охоту на него?

Продолжая сражаться, Кассиан и Азриэль старались изо всех сил сделать вид, что не подслушивают.

— Я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях стихийных способностей других Высших Лордов, — сказал Рис, — но мы можем выяснить это — день за днем, если понадобится.

— Если ты самый могущественный Высший Лорд в истории… это значит, что доля силы, которую я получила от тебя, имеет больше власти, чем другие? — Как у меня получилось проскользнуть к нему в голову в тот раз?

— Давай попробуем. — Он вскинул подбородок в мою сторону. — Посмотрим, сможешь ли ты вызвать темноту. Я не буду просить тебя рассеяться, — добавил он с усмешкой.

— Начнем с того, что я не знаю, как это сделать.

— Пожелай чтобы она появилась.

Я послала ему плоский взгляд.

Он пожал плечами.

— Попробуй думать обо мне — какой я красивый. Какой талантливый..

— Какой наглый.

— И это тоже, — он скрестил руки на голой груди, движение заставило мускулы на его животе заблестеть.

— Надень рубашку, пока ты тут, — колко сказала я.

Кошачья улыбка.

— Я тебя смущаю?

— Удивлена, что в доме нет еще больше зеркал, поскольку ты, кажется, так любишь собой любоваться.

У Азриэля начался приступ кашля. Кассиан просто отвернулся, зажав рукой рот. Губы Риса дернулись в улыбке.

— Вот Фейра, которую я обожаю.

Я нахмурилась, но закрыла глаза и попыталась заглянуть внутрь себя — в поисках любого темного уголка. Их было очень много. Слишком много. И прямо сейчас — прямо сейчас в каждом из них было письмо, что я написала вчера.

Прощание. Для моего собственного душевного равновесия, моей собственной безопасности..

— Тьма бывает разной, — сказал Рис. Я стояла с закрытыми глазами. — Есть тьма, что пугает, тьма, что успокаивает, тьма, что дает отдохнуть. — Я представляла каждую. — Есть темнота влюбленных и темнота убийц. Она становится той, какой ты хочешь, чтобы она была. Сама по себе она не плохая и не хорошая.

Я видела только темноту моей тюремной камеры и мрак логова Костереза.

Кассиан выругался, но Азриэль пробормотал мягкий вызов, и их клинки снова скрестились.

— Открой глаза. — Я подчинилась.

И нашла тьму вокруг меня. Не мою — Риса. Как будто тренировочный ринг стерли, как если бы мир еще не начал существовать.

Тихо. Мягко. Безмятежно.

Вокруг зажглись огни — маленькие звезды — словно цветущие ирисы, синие, фиолетовые, белые. Я потянулась рукой в сторону одного из них, и звездный свет затанцевал на моих руках.

Где-то далеко, возможно, в другом мире, Азриэль и Кассиан сражались в темноте, без сомнения используя ее в качестве упражнения.

Я подвинула звезду между пальцев, словно монетку в руке мага. Здесь, в спокойной, сверкающей темноте, ровное, уверенное дыхание наполняло мои легкие. Я не могла вспомнить последний раз, когда это делала. Дышала полной грудью.

Затем тьма раскололась и исчезла быстрее, чем дым на ветру. Я нашла себя снова моргающей из-за слепящего солнца, со все еще вытянутой рукой, Рисанд все еще стоял передо мной.

Все еще без рубашки.

Он сказал:

— Мы поработаем над этим позже. А сейчас… — Он повел носом. — Иди прими ванну.

Я показала ему особенно вульгарный жест — и попросила Кассиана отнести меня домой.

— Не пляши так на цыпочках, — услышала я от Кассиана. Четыре дня спустя был необычайно теплый день, который мы провели на тренировочном ринге. — Ноги устойчивые, кинжалы выше. Глаза на меня. Если бы ты сейчас была на поле боя, то, сделав так, была бы уже мертва.

Амрен фыркнула. Она подпиливала ногти, развалившись на шезлонге.

— Она слышала, когда ты об этом сказал предыдущие десять раз, Кассиан.

— Продолжишь трепаться, Амрен, и я вытащу тебя на ринг, чтобы посмотреть, как часто ты тренируешься на самом деле.

Амрен лишь продолжила чистить ногти. И я поняла чем — тоненькой костью.

— Тронешь меня, Кассиан, и я отделю от тебя твою любимую часть. Какой бы маленькой она ни была.

Он отпустил низкий смешок. Я стояла между ними на тренировочном ринге наверху Дома Ветра с кинжалом в каждой руке, и пот скользил по моему телу. Я раздумывала, не найти ли мне способ, чтобы исчезнуть. Может, рассеяться. Хотя после того утра в мире смертных мне не удавалось повторить это снова, не смотря на тихие старания в уединении своей спальни.

Четыре дня — тренировок с ним, а после — попыток призвать пламя или тьму с Рисом. Неудивительно, что мне начало удаваться первое.

Известия из Летнего Двора еще не приходили. Как и из Весеннего Двора относительно моего письма. Я не решила, хорошо ли это. Азриэль продолжал попытки проникнуть во двор человеческих королев, сеть его шпионов сейчас ищет точку, через которую можно попасть внутрь. Ему это пока не удалось, и он сделался тише обычного, холоднее.

Серебряные глаза Амрен оторвались от ногтей.

— Хорошо. Можешь играть с ней.

— Играть с кем? — спросила Мор, выйдя из тени лестничной клетки.

Ноздри Кассиана раздулись.

— Куда ты ушла в ту ночь? — спросил он, даже не кивнув Мор в знак приветствия. — Я не видел, чтобы ты уходила от Риты, — место для танцев, где они обычно пили и веселились.

Они вытащили меня туда пару ночей назад. Большую часть времени я провела сидя за столиком, попивая вино и разговаривая о музыке с Азриэлем. Он прибыл в настроении поразмышлять, но все же неохотно присоединился к моему наблюдению за тем, как Рисанд приветствует поклонников у бара. Женщины и мужчины со всего зала не отрывали глаз от Рисанда, и мы с говорящим с тенями заключали пари, кто именно наберется смелости и пригласит Высшего Лорда домой.

Неудивительно, что Аз выиграл каждый раунд. Но, по крайней мере, он улыбался под конец вечера, что привело Мор в восторг, когда она, спотыкаясь, подошла к нашему столику, чтобы осушить еще один бокал перед тем, как снова унестись обратно на танцпол.

Рис не принял ни одно из приглашений — не важно, насколько они были красивыми, как улыбались или смеялись. Его отказ был вежливым — твердым, но вежливым.

Был ли он с кем-то после Амаранты? Хотел ли он кого-то у себя в постели после Амаранты? Даже вино не придало мне достаточно смелости, чтобы спросить об этом у Азриэля.

Казалось, что Мор бывала у Риты чаще, чем где-либо еще — на самом деле, она практически жила там.