Роман Галкин - Кощей. Перезагрузка

Болтомир бьет мечом над волчьей головой. Клинок словно ударяется о нечто упругое, прогнувшееся и отбросившее его назад. Ан нет, не отбросившее. Меч будто бы прилип к чему-то, и княжич пытается его оторвать. Упирается сапогом, тот прилипает тоже. Неловко дернувшись, мой спутник теряет равновесие и падает. В падении он машинально отпускает меч и взмахивает руками. Они тут же застывают в воздухе, прилипнув рядом с головой оборотня. И вот уже княжич бьется в видимой теперь и мне гигантской паутине, натянутой меж исполинских елей. Прозрачные нити толщиной с бельевую веревку видны лишь потому, что бьющиеся в них жертвы заставляют играть солнечный свет в усеивающих паутину капельках клея.

Не успеваю ни удивиться, ни ужаснуться, как с ветвей срывается мохнатая серая туша и стремительно падает на лошадь княжича. Та пытается отпрянуть, но восьмилапый монстр сбивает ее с ног, и два чудовищных клыка прерывают лошадиное ржание. Тварь припадает к загривку убитого животного и с шумом высасывает кровь. Звук такой, будто выползший из пустыни странник жадно пьет из родника, держа у рта микрофон. Труп лошади на глазах сдувается, превращаясь в высушенную мумию.

Все происходит так быстро, что я только теперь с содроганием передергиваю плечами.

Первая мысль – развернуть лошадь и погнать в галоп куда глаза глядят, забыв о том, что не могу держаться в седле.

Вторая мысль – это какой-то неправильный паук. Правильные пауки должны впрыскивать внутрь добычи какую-то фигню, терпеливо ждать, когда эта фигня растворит ткани жертвы, и только потом высасывать получившуюся бурду.

Пока пытаюсь сосредоточиться на третьей мысли, монстр, отбросив иссушенный труп, в несколько стремительных движений лап обматывает паутиной тела моих спутников, подбрасывает их на паутину повыше и поворачивается ко мне. Вот это харя! Я энтомологией никогда не увлекался, в разных жвалах и хелицерах не разбираюсь, но эти торчащие из пасти и истекающие вязкой слюной бивни наведут ужас на кого угодно. А немигающий взгляд рыбьих остановившихся глаз словно замораживает кровь, заставляя цепенеть от ужаса.

В тот момент я забыл обо всем, даже о боевом посохе и о собственной бессмертности. Единственным нестерпимым желанием было поскорее умереть, чтобы избавиться от охватившего ужаса. Вероятно, такое же желание посетило мою лошадку, ибо ноги у нее подкосились, и она, вскрикнув словно грудной младенец, завалилась на бок, выронив меня из седла.

Придя в себя от удара о землю, вскакиваю и лихорадочно шарю взглядом вокруг в поисках посоха. Ага, вот он! Череп набалдашника торчит из-под хрипящей лошади. Хватаюсь и пытаюсь выдернуть артефакт. Словно помогая мне, в тушу вонзается серпообразный коготь, и мохнатая лапа легко переворачивает ее. От неожиданности опрокидываюсь на спину, но тут же вскакиваю на ноги, сжимая в руках волшебное оружие.

А паук уже с хлюпаньем высасывает соки из моей лошади. Его мохнатое брюхо раздулось вдвое.

Снова почти теряю волю, встретившись взглядом с монстром. Однако с трудом все же отворачиваю голову, продолжая наблюдать за тварью краем глаза, и поднимаю посох, начиная накачивать его силой.

– Уф! – Монстр отбрасывает в сторону опустошенный труп второй лошади и говорит скрипучим человеческим голосом: – Угодил ты мне, Кощеюшка! Славно-то как я отобедал! А я тут, понимаешь, который день сижу и ни единой птички али мышки летучей не поймал. А братец твой рек, будто зверьем здешний лес богат. Оно зверья-то много, это да. Но и светлых первотварей не меньше. А они зверушек от моих тенет берегут, не дают попасться. Распустил их Леший. Правильно ты, Кощей, сделал, что извел его.

Отвешиваю нижнюю челюсть, одновременно опуская руку с шестом. Паук шумно, по-собачьи, почесал лапой брюхо и снова заскрипел:

– Только людишек ты зря мне подсунул. Можешь забрать их себе. Я до каннибализма еще не скатился. Создатель, может, и спит и не зрит за каждым своим творением, а ежели нет? Не простит он такого.

– Ты кто? – Ничего, кроме этой фразы, не приходит в голову.

– Ась? – недоуменно скрипит паучище, перестав чистить передними лапами бивни.

– Ты кто? – повторяю вопрос.

– Я?

– Нет… я.

– Ты Кощей.

– А ты?

– Я Мизгирь.

– Вот видишь, как легко отвечать на простые вопросы!

– Ты про что, Кощей? – Монстр мнется на месте, переступает волосатыми лапами.

Что мне ему ответить? Я, конечно, догадываюсь, что передо мной один из тех перволюдей, которые вошли в образ изображаемого чудища настолько, что практически стали им. Но если о тех, кого встречал до сих пор, я хоть что-то слышал, то кто такой Мизгирь, понятия не имею. И вообще, я не ожидал, что перволюдей окажется так много. Ну ладно Яга с Лешим. Ну Лихоня с Вием, которых я еще и не видел. Так они тут, оказывается, на каждом шагу встретиться норовят. То Водяной ночью приперся, разбудил, мути навел и скрылся в тумане. Теперь вот этот мохнатый. Вот фигли он свою сетку тут растянул? Кто ему позволил сожрать наших лошадей? Это ж какой Болтомирову княжеству убыток! Кстати, а сам Болтомир жив ли? Хорошо хоть эта образина есть его отказалась. Он, видите ли, не каннибал. На харю б свою в зеркало посмотрел, прежде чем харчами перебирать! О чем это я? Княжича-то действительно выручать надо. Да и оборотня заодно, хоть и смотреть за лошадьми теперь не требуется.

Пока в моей голове хаотически роятся мысли, паук продолжает молча переступать на месте лапами.

– Мизгирь, – наконец обращаюсь к нему, указывая взглядом на висящие в паутине коконы, – что с моими спутниками? Живы ли они?

– А чего с ними станется? Спят себе. На кой тебе сдались эти людишки? Отпустил бы подобру-поздорову.

– Может, и отпущу, – обещаю неожиданному гуманисту. – И долго они спать будут?

– А хоть тыщу лет. В коконе время останавливается. Ты чего о пустяках вопрошаешь? Будто сам так не можешь!

Кто? Я? Могу такое? Да если б я такое мог в моем мире! Да я бы… Да у меня даже фантазии не хватает. Ладно, помечтаю потом.

– Мизгирь…

– Ась?

– Ты, наверное, слышал обо мне всякое странное?

– А я сразу не поверил, что ты сгинул, Кощей. Не мог какой-то человечишка тебя извести. Я и братцу твоему Вию говорил, чтобы не разевал роток на твои владения.

– А он чего?

– А он: мол, человечишка сам, может, и не осилил, а с помощью Яги и Лешего мог и справиться. Но, мыслю я, Кощеюшка, что-то все же было. И за это ты извел Ягу с Лешим. Ужели совсем их изничтожил? Нешто и правда есть способ уничтожать бессмертные души? Страшно сие. Так страшно, что даже мыслить об этом не хочется.

Смотрю на восьмилапого гиганта, способного в несколько секунд высосать внутренности из двух лошадей, и не могу совместить столь ужасный образ с боязливым брюзжанием, которое слышу. Весь мой недавний смертельный ужас при взгляде на жуткую харю исчез без следа. Более того, сейчас даже испытываю некоторое превосходство перед этим слоноподобным пауком. Кстати, если он может создавать любой образ, может, посоветовать ему отрастить хобот и большие уши? Прикольно будет смотреться. Кто бы мог подумать еще пару минут назад, что я даже мысленно буду насмехаться над этим милым паучком. М-да… Кстати, коль уж он не такой высокомерный, как Водяной, можно попробовать с ним подружиться. А чтобы не вызывать ненужных подозрений глупыми вопросами, можно сыграть роль Доцента из «Джентльменов удачи», типа, тут помню, тут не помню.