Урсула Цейч - Наследники Тьмы

— Когда мне больше не придется день и ночь думать о мести собственному отцу, наверняка так и будет, — мрачно пробормотал Горен. В его зеленовато-карих глазах, как только речь зашла о Руориме, зажегся мрачный огонь. — Ты же знаешь, что вопрос до сих пор остается открытым. Вскоре мне предстоит принять решение, дед. Я не могу сидеть здесь вечно.

Дармос кивнул:

— Знаю, что тебя тянет прочь. Ты не чувствуешь связи с Шейкуром, винить тебя в этом я не могу. К тому же, само собой разумеется, все молодые шейканы, которые еще не нашли себя, должны бродить по свету и искать собственную дорогу. — Он подмигнул: — Ты думаешь, что привести в порядок мысли легче, если нежиться здесь под благословенными лучами солнца и ждать, пока расплавятся мозги?

Горен не выдержал и засмеялся. А потом вернулся к своей мысли:

— У меня такое чувство… как будто… даже не знаю, как объяснить. Мне нужно посмотреть на людей. — Он запнулся, потом схватил деда за руку и показал на северо-запад: — Вот там! Вот оно. Именно его я и ждал, я знал, что это произойдет!

Дармос напряженно всматривался в даль. Глаза его давно уже перестали быть такими острыми, как у Горена. Наконец ему удалось разглядеть узкую, тонкую тень, движущуюся в мерцающем мареве жары.

— Что бы это могло… — начал он, но Горен уже исчез.

Лошадь, устало спотыкаясь, брела по высохшей бурой степи, голова ее безвольно опустилась, взгляд помутнел. Шерсть стала заскорузлой от засохших на ней пота и крови. Лошадь медленно переставляла копыта, умирая от жажды. Но, услышав донесшееся издалека ржание, из последних сил повела ушами.

Копыта Златострелого стучали по голой твердой земле. Горен оторвался от отряда и первым подоспел к одинокой лошади. Конь заржал во второй раз. Чужая кобыла встрепенулась, приподняла голову и ответила ему слабым голосом.

— Она не одна! — закричал, обернувшись, Горен.

— Горен, клянусь своей бородой, куда ты торопишься?! — громовым голосом заорал Бульдр, который вместе с Менором спешил за ним следом. — Эта лошадь бежит к нам, а не от нас!

— Лучше держитесь сзади! — ответил Горен. — Достаньте оружие и будьте наготове, вдруг это ловушка!

Он уже почти догнал лошадь и заставил Златострелого идти шагом. Конь фыркнул и тихонько заржал. Незнакомая лошадь нервно пританцовывала на месте, потом повернулась, волоча за собой груз. Горен разглядел высокого мужчину в темных доспехах, руки которого были привязаны к стременам. К ободранному хвосту лошади прилипли обгорелые ветки и колючки. Кто знает, сколько времени они доставляли бедному животному невыносимые страдания, пока огонь не потух и большая часть колючек не отвалилась от горящего хвоста. В том, что она очень долго бежала, волоча за собой всадника, никаких сомнений не было, стоило только посмотреть на состояние кожаных доспехов, разорванной одежды и покрытого кровью и грязью израненного тела.

Горен спешился и медленно подошел к испуганному животному, которое с радостью бросилось бы прочь, но слишком устало, чтобы двигаться дальше.

— Все хорошо, малыш, — прошептал он, — не бойся.

Лошадь жалобно заржала. С ее морды свисали клочья кровавой пены. Горен повернулся и быстро поднял руки, чтобы задержать приближающийся отряд. Знаками он велел спутникам подождать, чтобы лошадь, впав в панику, не растоптала часом своего поверженного всадника.

Несколько шейканов, вытащив мечи, оцепили место. Двое поскакали по следам лошади. Бульдр с Менором спешились и осторожно подошли к Горену.

Горен снова повернулся к измученному животному. Порылся в карманах и, в конце концов, нашел кусок засохшего пирога. Выезжая, он всегда брал с собой лакомства, чтобы угощать лошадей. Он осторожно вытянул руку:

— Смотри, что у меня есть… Ты получишь угощение, если подпустишь меня к себе. Только успокойся, и все будет хорошо…

Ни на секунду не замолкая, он подходил все ближе и ближе. Кобыла продолжала нервно трясти головой, но, по крайней мере, не двигалась. Наконец до ее ноздрей донесся слабый запах пирога, и она успокоилась. Вытянула шею и губы и осторожно взяла еду с руки Горена. Пока она жевала, Горен рискнул коснуться ее шеи, а потом и головы. Он аккуратно взялся за уздечку, непрерывно поглаживая лошадь и бормоча ласковые слова. Наконец лошадь глубоко вздохнула, расслабилась и опустила голову: жест покорности и доверия. Почувствовала, что мучения ее закончились и подоспела помощь.

— Возьмите его, — сказал Горен стоящему позади Менору, показывая на окровавленного мужчину.

Было непонятно, к какому народу он принадлежит. Вместе с Бульдром они опустились перед раненым на колени. Пока гном разрезал болтающуюся на стертых запястьях веревку, Горен щупал пульс.

Некоторое время молчал, а потом объявил:

— Он жив.

К ним подошел Дьюрасс, командир охраны:

— Поблизости нет никаких следов борьбы. Судя по состоянию лошади, она бежала не менее суток. Чудо, что он выжил!

Горен с сомнением сказал:

— Это еще не точно. Сердце пока бьется, но не понятно, насколько глубоки его раны. Бульдр, как ты думаешь, сможешь его донести?

— Безусловно, — ответил краснобородый гном. — Правда, ноги будут волочиться по земле, рост-то у него, сам видишь…

Он легко поднял раненого, ибо физическая сила гномов не была просто легендой. Шейкан подвел свою лошадь, на которую они втроем взгромоздили находящегося без сознания воина, и осторожно привязали к седлу, чтобы тот не свалился. А потом медленно поехали обратно.

Марела Добросердечная и Звездный Блеск ждали их вместе с Дармосом Железноруким в Зале Исцелений, в котором было полно предметов, предназначенных для опытов и врачевания. Полки сгибались под тяжестью книг с лечебными формулами, кип перевязочного материала, банок, бутылок, кувшинов и чаш с отварами, порошками, мазями и маслами. На столе у стены стоял дистиллятор, а на маленьком пламени угольной печурки кипела вода. Над горящим камином висели два котла с пряно пахнущей жидкостью. Свешивающиеся с потолка многочисленные пучки трав распространяли странный успокаивающий запах.

— Быстро сюда! — велела целительница и жрица Дракона сгибающимся под тяжестью ноши шейканам. Они осторожно опустили раненого на стол. Марела осмотрела мужчину и покачала головой. — Клянусь чешуей Ура, вид устрашающий. Боюсь, чтобы снять доспехи, нам придется их разрезать, все склеилось и засохло. — Она переместилась ближе к голове. — Сначала шлем, чтобы ему было легче дышать, к тому же так мы узнаем, с кем имеем дело.

Она ощупала покрытый грязью шлем, нашла лямки и долго возилась, прежде чем смогла их развязать.

— Сейчас увидим, — пробормотал Дармос Железнорукий.

Он был заинтригован не меньше, чем Горен и все остальные, толпившиеся в зале.