Этьен Моро - Ловец Душ

— Так, стало быть, доля правды в этих слухах есть? — подначивал он горячившегося крестьянина.

— Доля правды, господин? Да это чистая правда про нежить лютую, я вам Незримым клянусь.

— Да ведь своими глазами ты их не видел?

— Нет, но есть надежные люди, которым я верю как себе.

— Послушай, Вель, — так звали мужика, — я ведь не спорю. Просто все это очень уж похоже на сказку, а твоих людей я не знаю, не видел ни разу, может мне они показались бы столь надежными.

Вель вздохнул, огляделся по сторонам, борясь с собой, и не выдержал:

— Да как же не видели, вот же он прямо здесь сидит, — выпалил он, указывая на своего товарища, — Марек, расскажи им, наконец.

Тот лишь укоризненно покачал головой, но все же начал рассказ:

— Ну ты и трепло, Вель.

Тут не выдержал Северин:

— Слушай, Марек, рассказывай скорее, чего тянешь?

— Хорошо, хорошо, не надо горячиться. Два года назад я ездил к своему шурину в Белую речку по делам. Мы придумали кое-какую вещь и рассчитывали неплохо расторговаться. В обратный путь он напросился со мной, чтобы увидеть все на месте, — рассказчик вздохнул, а глаза его подернулись влагой, — хороший был человек, добродушный, отзывчивый. В общем, днем не было ничего интересного, мы катили на своей повозке по лесу и трепались о всяких глупостях. А вот ночью. Ночью я проснулся от его резкого вскрика. Тут же вскочил и в свете луны увидел, как сама тьма, сгустившись перед ним, схватила его за горло. Шурин побледнел и не мог ничего сказать, а лишь дико хрипел. Я побежал к нему на помощь, но из тьмы передо мной явилось новое чудовище. Из ниоткуда прямо перед моими глазами появилась морда нечистого с бешеными алыми глазами, которые будто бы горели огнем. Тут чудище ударило меня в грудь. Отлетев на несколько саженей и ударившись о дерево, я потерял сознание и очнулся лишь у себя дома. Меня обнаружили на рассвете возвращавшиеся из далекого похода охотники из нашей деревни, белого от потери крови и почти уже не дышащего. Незримый помиловал меня и раны затянулись сами, охотники лишь засыпали их порошком из цветов и перетянули. Провалявшись еще около месяца, я все же выздоровел, а вот шурина моего так и не нашли. На память о ночной истории у меня осталось вот это, — он снял с себя верх одежды и на его груди в красноватом свете костра зловеще забелели глубокие, страшные шрамы, как будто от пятипалой руки.

Хальм, слушавший рассказ крестьянина разинув рот от удивления, увидев шрамы что-то пробормотал и, достав амулет Незримого, поцеловал его. Потом он не раз еще взволнованно оглядывал чернеющую стену леса. Большой Рик, в свою очередь озаботился охраной:

— Так, я встаю в предутреннюю смену, ты, Хальм, я гляжу уже не уснешь, твое время сейчас, а вы, Свен и Рыжий, разберетесь сами.

У костра воцарилось молчание, страшная сказка внезапно обрела реальные очертания и лес вокруг уже не казался столь безобидным, а их стоянка надежно защищенной и безопасной.

Постепенно все, кроме оставшегося на страже Хальма, все еще впечатленного и бормочущего молитвы, разбрелись по своим местам и улеглись спать. Северин, следуя примеру товарищей, завернулся в овчинную скрутку, как в спальный мешок и вскоре уснул. Во сне солдата преследовали зловещие, безликие тени. Они бежали за ним, а солдат не мог скрыться от них. Сигмар все замедлялся и вот, когда одна из них уже схватила за плечо, он проснулся от толчка Эйнара:

— Эй, вставай уже, солнце поднялось давно.

Северин выполз из скрутки. На опушке было свежо, совсем неподалеку выводили замысловатые трели лесные птицы. Сейчас ночной кошмар казался бесплотным порождением ночи, сгинувшим вместе с ней. Но Марек, как молчаливое подтверждение правдивости местных слухов был перед ним и также собирался в дорогу.

Наконец, свернув лагерь и оседлав лошадей, путники отправились к своей цели. Эйнар, на правах главного, решил прежде Белой речки посетить имение местного барона, владельца замка Рильке, дабы засвидетельствовать почтение и быть может выведать что-нибудь полезное.

Уже после полудня, когда солнце палило нещадно, путники выбрались из леса. Вдали на холме расположился каменный замок, отсюда казавшийся весьма грозным сооружением. Кавалькада всадников, поднимая за собой клубы пыли, двинулась по единственной дороге в сторону крепости.

— Странно, нас бы уже должны были заметить, — обратился к Северину контрабандист, однако, они подъезжали все ближе и ближе, но никакого движения ни на стенах, ни возле ворот не происходило.

Эйнар, едущий во главе процессии, осадил коня.

— Интересно они службу несут, — не обращаясь ни к кому, подметил он, спускаясь с коня и, постояв немного, добавил, — а ну, братцы, спешиваемся.

Легко спрыгнув на утоптанную твердь дороги, контрабандист передал поводья своего коня Сигмару и пошагал к воротам.

— Бах, бах, — стучал он кулаком в кожаной перчатке по выцветшей от старости древесине врат, но ответом было лишь молчание.

Эйнар прислушался, и брови его поползли наверх:

— Храпит, сука, — оглянулся он на товарищей, указывая на дверь. Те загоготали, а контрабандист снова принялся лупить по двери, на этот раз не стесняясь и от всей души. Наконец, заспанный голос ответил:

— Ну, кто там ломится, эй, я ведь выйду сейчас.

— Выходи, дорогой, выходи, — самым спокойным голосом на который только был способен, ответил настойчивый гость.

Зашуршали засовы, яростно заскрипели проржавевшие петли, и створки дверей начали расходиться. Перед путешественниками появился одутловатый воин барона с заспанным и недовольным лицом, его кольчуга нелепо выпирала на животе и явно была сделана для более стройного человека, никакого оружия при страже не наблюдалось.

Он развернулся к посетителям, но под их насмешливыми и одновременно твердыми взглядами уверенных в себе людей немало смутился.

— Посланники дуки Никифора, по его личному заданию из самого Старгорода. Мы пришли с делом к барону Зельдеру-младшему, сюзерену замка Рильке, — представился Эйнар, показывая грамоту, скрепленную личной печатью дуки.

Человек барона еще раз осмотрел всю компанию, нелепо пошамкал губами, не зная, что ответить. В конце концов, покраснев как рак, стражник убежал искать владельца замка, крикнув подвернувшейся прислуге впустить именитых гостей внутрь и помочь им разместиться.

Под сенью замковых укреплений челядь приняла лошадей, пообещав напоить их и распрячь, а сами компаньоны остались ждать барона Зельдера, который не заставил себя долго ждать.

Румяный, распаренный крепыш с объемистым животом, в насквозь мокрой полотняной рубахе, шел к ним навстречу, широко улыбаясь.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогие гости. Далеко же вы забрались от столицы и до наших краев.