Андрей Васильев - Снисхождение. Том 2

— Разбушевалась стихия — заметила Марина, входя в здание аэропорта и отряхивая воротник шубки — Как бы рейс не задержали.

— Уже, красавица — печально сообщил ей грузин в кепке-«аэродроме», проходящий мимо нас — Перенэсли рейс на Амстэрдам. Гурустно!

— Грустно — согласилась с ним Марина — Не без этого. Но Амстердам нам безразличен, нас интересует Прага.

Она подошла к табло, на котором то и дело обновлялась информация, и стала его изучать.

— Пока все по расписанию — наконец сообщила она нам — Это вселяет надежду. Но на посадку пока не приглашали, это плохо. Вперед, я хочу кофе. И, возможно, шоколадку. Танюша, ты хочешь шоколадку?

Бедная Танюша, судя по ее виду, хотела только одного — чтобы на нее перестали обращать внимание, ей было дискомфортно. Судя по всему, она девушка с хорошим домашним воспитанием, не привыкшая к компаниям вроде нашей.

— Купи и ей — не дождавшись ответа, велела мне Вежлева — Не мелочись. Или ты предпочтешь пирожное, Танюш?

И она направилась в сторону «Шоколадницы».

— Я бы с большей охотой котлету съел — хмуро сообщил я охраннику, невозмутимо наблюдающему за происходящим — С капустным салатом.

— На третьем этаже есть столовая — неожиданно для меня подал голос охранник — Неплохая, на мой взгляд.

— Ты ей предложи пойти в столовую — показал я пальцем на спину Марины — Потом вместе посмеемся.

— Я вообще не знаю, чего она сразу в ВИП-зал не отправилась — доверительно сообщил мне охранник — Но здесь, в «Шереметьеве», она всегда так поступает. Каждый раз она сначала в «Шоколадницу» идет, пьет там кофе и только потом идет в зал ожидания. Примета у нее такая, наверное.

Действительно, странно. Я сам в ВИП-зоне «Шарика» никогда не бывал, но уверен — там менее многолюдно и наверняка уютнее, чем здесь. Впрочем — какая разница? Хочет она кофе тут пить — пусть ее.

Видимо, это и в самом деле была традиция, поскольку в кафе мы не задержались. Марина быстро прикончила свою чашку, с сомнением посмотрела на меня, пьющего газировку, заботливо протянула салфетку Танюше, изрядно перемазавшейся шоколадом, который она ела со страдальческим видом, и сообщила нам:

— Ну, а теперь пошли в зал ожидания. Будем ждать этих двух гуляк до последнего.

— У обоих телефоны не отвечают — сказал ей я, допив стакан — Вызывал только что.

— Я видела — поморщилась Марина — Надеюсь, что они еще в Москве и живы.

— В смысле? — даже икнул я — Если ты сейчас шутишь, то неудачно. Прости уж за фразу-штамп, просто он лучше всего подходит к моменту.

— Что хотела сказать — то сказала — передернула плечами Марина — Они могли и раньше улететь, с них сталось бы. В два ночи есть рейс на Прагу. Или влипнуть в аварию, видишь же, что на дорогах творится. Просто я не помню такого, чтобы у обоих телефоны были недоступны, да еще и так долго. Я им ночью звонила, и не раз, было то же самое что у тебя сейчас.

— Ты меня не пугай — попросил ее я — Не надо.

— Неужто тебе их так жалко? — изумилась Марина — Ну да, ты с ними вроде как ладил, и все-таки — они твое руководство. А чем руководству хуже приходится — тем сотрудникам веселее живется.

— На провокации не поддаюсь — я хмыкнул — Меня на таком не подловишь. Что же до всего остального — боюсь, нам в Праге без них будет хуже, чем с ними.

— С Валяевым, особенно если он пьян, везде невесело. Точнее — так весело, что плакать хочется — возразила мне Марина — Ты не путай — одно дело с этим проказником находиться в закрытом помещении и совсем другое выйти в люди. Хотя тут рассказывать — это не то. Если он появится, то сам все увидишь.

— Будем ждать — подытожил я — Как ты и сказала — до последнего, пока стюардессы не заругаются.

Насчет Валяева она права, это без вариантов. Но эти двое были звеном, связующим меня с целью поездки, со Стариком. Я им не доверял, но Марине веры было еще меньше, чем этим двоим. Из двух зол выбирают более знакомое.

Нет, у меня было предостаточно опыта в том, как найти что-то нужное в незнакомом городе, это часть моей профессии. Но вот только раньше я искал простые и понятные вещи — информацию, полицию, укрытие от полиции, больницу, приключения на свою задницу, наконец. То есть — все было в рамках штатных ситуаций, которые сопровождают в меру неугомонного репортера в его жизни. И потом — это все было на родной земле, где люди непредсказуемы, но добры и душевны. Ну да, были и загранкомандировки, но там все вообще было заточено под работу в команде. А здесь… Пойди туда, не знаю куда, предстань пред тем, лучше не знать кем. Я готов пойти и предстать, но лучше всего будет, если меня доставят в нужное место те, кто знает, как и куда ехать. И Марина не в этом списке.

Врать не буду — поволноваться пришлось. Если честно, я уже даже подумал, что все, кранты, летим втроем, но как раз тут в зале и раздался радостный вопль:

— Пршишити заставка — Прага!

Этот голос было спутать с кем-то другим сложно.

— Надо же, а я думала, что они так и не придут — с чувством удовлетворения произнесла Марина — Тот случай, когда ошибиться приятно.

— Вот они, Макс — рядом с нами как из-под земли появилась растрепанная фигура. Выглядел Валяев так, как будто бомжевал минимум месяца два — Сидят. Ждут. Воистину — верный друг самый большой клад на свете. Родненькие вы мои!

И он попытался обнять нас всех одновременно. Получилось это у него не ахти, руки у него были коротки, потому основная часть объятий досталась опешившей Танюше.

— А ну брысь! — хлопнула его по ладони Марина — Эту девочку даже не думай трогать, понятно?

— Марина. Мариночка. Маринеско ты мое ненаглядное — Валяев даже губами поплямкал, изображая что-то вроде поцелуев — Да когда кого я трогал против его воли? Ведь этого делать нельзя, сама знаешь. Все всегда происходит только по доброй воле. Человек — он же сам творец своей судьбы, кто бы что не говорил. Он ей распоряжается, сам всегда все решает. Человек волен делать что-то или не делать ничего. Он может идти или бежать, ломать или строить, любить или ненавидеть, жить или…

— Ну-ну-ну — Зимин положил Валяеву руку на плечо — Вон как тебя в тепле-то развезло. Все, пойдем-пойдем-пойдем, уже посадку объявили. В самолет сядем, там кресла мягкие, удобные! Ты еще «соточку» в себя забросишь — и баиньки до Праги.

— Вот — Валяев ткнул пальцем Зимина в грудь и залихватски подмигнул Танюше — Весь фокус в этом. Человек — он, конечно, решает все сам и никто не может управлять его волей. Ну, не то, чтобы никто, просто… Неважно. Скажем так — право выбора всегда остается за человеком. Но разве кто-то мешает или запрещает навязать ему чужие мысли и желания? Если это делать с умом, не нарушая правил и уложений, так, чтобы даже комар своего носа не подточил…