Дженнифер Албин - Ткачи времени

— Аделиса?

Неужели это было мое имя? Я не помнила его.

— Аделиса! — уже не так робко, но по-прежнему скрипуче.

— Отнеси ее в клинику и проведи регидрацию. Через час она должна быть у меня в салоне. — Скрипучий голос проинструктировал кого-то, кого мне не было видно. Второй человек молча направился ко мне. Я услышала стук ботинок о камни, затем меня перебросили через плечо.

— Ну и вонь. Никогда не думал, что из такого тщедушного тельца может выйти столько дерьма, — рассмеялся мужчина, радуясь своему остроумию. — Ладно хоть легкая.

Мне хотелось ответить, что голодание всегда сильно сказывается на весе человека, однако оценивать его глупое чувство юмора не было никакого желания. Кроме того, я была еще слишком слаба, чтобы защищаться.

— Что-то маловата ты для того, чтобы тебя выбирали в Пряхи.

Я промолчала.

— Знаешь, а ведь тебя выбрали еще в процессе тестирования, — продолжил он.

Я начала считать локоны у него на голове. Они были так темны, что казались черными, однако при ближайшем рассмотрении я заметила, что на самом деле волосы были каштановыми. Этот мужчина совсем не походил на других городских парней, выхолощенных до такой степени, что подбородки у них становились одинаково квадратными и гладкими, без единого следа растительности. Даже мой отец каждую ночь брился и полировал ногти. Этот парень пах потом и физическим трудом. Должно быть, он работал больше многих мужчин в Аррасе, ведь меня он нес так, словно я и вовсе ничего не весила. Сквозь тонкое платье я чувствовала, как перекатывались мускулы у него под кожей.

— А ты не слишком многословна, — усмехнулся он. — Что ж, хорошо. Приятно ненадолго избавиться от гнета этих привилегированных крыс, раздающих приказы налево и направо. Хотелось бы мне, чтобы все они онемели, прямо как ты.

— Думаю, даже немые девочки, — прохрипела я, — имеют больше привилегий, чем те отбросы, которым приходится тащить их вонючие тела наверх.

В этот момент я упала и наконец поняла, что мое заключение было очень долгим: удара о каменный пол я просто не почувствовала. Я была настолько готова к чему-то подобному, что тут же села и снизу вверх посмотрела на парня. Оказывается, мои глаза уже привыкли к свету настолько, что я смогла разглядеть отвращение на его лице.

Он выглядел так же, как и пах. Его лицо и шею покрывал толстый слой грязи, но под ним клокотала ярость. Темно-синие глаза, ярко выделявшиеся на грязном лице, пылали, и на мгновение я ощутила странное чувство в животе и снова потеряла дар речи.

— Ты уже можешь идти сама. Я делал тебе одолжение, — прорычал он. — Я-то думал, может, ты другая. Но не беспокойся, ты быстро освоишься среди них.

Я с трудом сглотнула и поднялась на ноги. Устоять на них оказалось непросто, но у меня еще осталась гордость, чтобы не оправдываться и ни о чем не просить. И все же я не могла отрицать, что теперь, когда я наконец-то его увидела, мысль о том, что он дотронется до меня, уже не казалась мне столь неприятной. Девочки не должны были заговаривать с мальчиками по пути домой и уж точно не должны были позволять им оказывать какую-то помощь. Большинство родителей, и мои в том числе, крайне редко вывозили дочерей в город, чтобы избежать слишком раннего контакта девочек с другим полом. Вот только, когда меня коснулись руки этого парня, по всему моему телу словно прошел электрический разряд, и вызвано это было вовсе не скромностью, которую годами воспитывали в нас в академии. Меня охватило желание сказать ему что-нибудь умное, но слова не шли, и я старалась сконцентрироваться на своих шагах. Это было непросто.

— Можешь пожаловаться на меня, когда окажешься на месте. Вполне возможно, они порвут меня на кусочки за то, что я оскорбил новую призванную. — Его слова звучали жестоко, и я с удивлением отметила, что они больно ранили меня. Я обидела его, приравняв к своим мучителям, а он ответил тем, что поставил меня вровень с остальными членами Гильдии.

Он шел так быстро, что я едва поспевала за ним. В мои ноги как будто впивались сотни иголок, но я старалась не отставать. Обернувшись, он увидел, что я ковыляла совсем рядом, и сильно удивился.

— Наверное, уже жаждешь заполучить всю эту навороченную косметику, — ворчливо добавил он, и мне снова захотелось как-нибудь обозвать его. — У Прях самые лучшие косметологи, — продолжил он. — Это одна из привилегий. И все новообращенные бедняжки страстно желают испробовать их искусство на себе. Должно быть, это тяжкое бремя — шестнадцать лет ждать, пока тебе позволят пользоваться помадой.

Я ненавидела, что со мной обращались, как с глупенькой городской девочкой, высшим счастьем для которой было раскрасить лицо, завить волосы и вступить в мир работающих людей. На фотографиях некоторые Пряхи были так накрашены, что напоминали пластиковых кукол, но разговаривать об этом не было никакого желания. Этот парень мог думать, что ему угодно. Он был никем. Я попыталась повторить это про себя еще раз, но получилось фальшиво. Я сама себе не верила.

— Раз тебя посадили под замок, — продолжил он, явно не нуждаясь в моих ответах для поддержания разговора, — значит, ты пыталась бежать. — Наши глаза встретились, и его взгляд как будто потеплел. — Думаю, в тебе есть немного огня, девочка.

Так и было.

— Ты всех девушек немногим младше себя называешь девочками?

— Только тех, которые выглядят, как девочки, — ответил он, специально подчеркнув обидное слово.

— Ну ладно. И сколько же тебе? Восемнадцать? — возмутилась я. Неужели он думал, что грязь на лице скрывала его возраст?

Он ухмыльнулся и покачал головой.

— Я рассудителен не по годам.

Я не спросила почему. Мне не хотелось слишком сближаться с ним — смысла в этом не было. Мы пошли дальше, однако он, не отрываясь, смотрел на меня. Должно быть, он ходил этой дорогой много раз и знал каждый поворот.

— Позволь, я понесу тебя, — предложил он, и в голосе послышались нотки участия.

— Я в порядке, — чересчур резко ответила я, но при мысли о том, что он снова дотронется до меня, шею начала заливать краска.

Он фыркнул и заглянул мне в лицо.

— Итак, ты пыталась бежать?

Я не отводила глаз от двери в конце коридора.

— Дай угадаю, ты думаешь, я донесу на тебя? — Он схватил меня за руку, и мы остановились. Парень склонился ко мне так, чтобы его слова не разносило эхо. — Если ты бежала, то не имеет значения, из-за чего. Ничего не имеет значения, если ты признаешься. Они тебя заметили и наблюдают. Так что послушайся моего совета, притворись, что ничего не знаешь.

Глаза его вспыхнули, словно пламя. Он действительно беспокоился обо мне.

— Но тебе-то какая разница?

— Они убьют тебя, — просто сказал он. — А девчонку, у которой хватило ума бежать, не часто встретишь в наши дни.